Я выдыхаю, моя грудь сжимается.

— Я люблю тебя, ты знаешь это, — говорю я ему, похлопывая его по ноге.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я не знаю, Ло, — говорю я. — Я хочу. Я этого пиздец как сильно хочу, но это не так же просто, как желать такого мира между нами. Я ненавижу его за то, что он сделал со мной, за то, что он делает с тобой.

Ло качает головой и садится. Он вытирает лицо футболкой, и его глаза снова становятся холодными.

— Господи Иисусе, — горько смеется он. — Ты не понимаешь. Я заслужил каждое слово, которое он мне сказал. Ты не знал меня в период частной школы, Райк. Я был мудаком. Я был ужасен.

Я хмурюсь.

— Никогда, блядь, не говори мне, что ты это заслужил. Никто не заслуживает того, чтобы его принижали каждый гребаный день.

Он делает глубокий вдох, его мышцы начинают расслабляться. Он поднимает на меня глаза и говорит: — Он никогда не прикасался ко мне.

Он знает, что дело не в этом. Я не хочу снова с ним это обговаривать. Мы постоянно спорим об этом. Но я должен донести это до его толстого, блять, черепа. Я наклоняюсь вперед и беру его лицо обеими руками.

— Прекрати защищать его. Только не передо мной, хорошо?

Есть вещи, с которыми мы никогда не согласимся. Неважно, как сильно он, блять, пытается убедить меня. Неважно, сколько раз мы окажемся по итогу на земле.

Он отстраняется, и я отодвигаюсь назад, напряжение между нами спадает. На мгновение воцаряется молчание, и я думаю, может быть, он ждёт, что я извинюсь, или пытается заставить себя сделать это. Но потом он указывает на моё лицо.

— Вот этот синяк, кстати, за то, что ты трахнул младшую сестру моей девушки.

Моё сердце падает в пятки. Что?

Лицо Ло снова грубеет, но он ухмыляется.

— Таблоиды поймали вас целующимися недалеко от Башни Дьявола, — он достает из кармана свой телефон и пролистывает его. Затем он бросает телефон мне. — Фотография есть на всех сайтах сплетен.

Я избегаю таблоидов, поэтому я не удивлен, что пропустил это. Только то, что она вообще существует.

Я пристально смотрю на фотографию.

Дэйзи на моих плечах. Мы вешали гамак на деревья, и она затягивала ремни на последнем стволе. Но фотография заморозила нас во времени: Её голова опущена вниз, ее губы прижаты к моим, моя рука на её шее, мои пальцы испачканы фиолетовой и розовой краской. Её волосы всё ещё мокрые.

Она улыбается, целуя меня, от чего её длинный, глубокий покрасневший шрам растягивается.

Её гребаный шрам — он во всех новостях. Её родители узнают о её лице из долбанного журнала. Твою мать! У меня сводит челюсть, и я бросаю телефон обратно Ло с большей агрессией, чем намеревался.

— Злишься, что вас поймали?

Я не произношу ни слова. Я не могу говорить без крика.

— Пожалуйста, поговори со мной, — огрызается Ло, — потому что мне нужно понять, что происходит, иначе я могу просто ударить тебя снова.

Я качаю головой, мой голос глубокий и низкий.

— Это просто случилось.

— Это просто случилось? — Ло качает головой, как будто я всегда использую это оправдание. Я уверен, что именно так и было раньше. — Это очень дерьмовая вещь, которую ты можешь мне сказать, — красная грязь покрывает наши тела, а волосы Ло стали на тон светлее. — Ты трахаешь младшую сестру Лили, и говоришь, оу, это просто, блять, случилось? Ты на неё что, просто упал? Добавил её в свой список девушек? Это что-то вроде секса на одну ночь?

— Я, блять, не это имел в виду, — я гримасничаю на все эти предположения.

Я пытаюсь успокоиться насчет фотографии и насчет того, что правда дошла до её родителей раньше, чем мы могли им рассказать. Мы что, думали, что сможем вечно жить в фантазиях? Мы должны были рассказать им о бунте до того, как покинули Париж.

— Тогда что ты имел в виду? — спрашивает он.

Я встречаю его взгляд.

— Это серьезно.

— Настолько серьёзно, что ты поделился этим со всеми.

— Потому что я знал, что ты захочешь вцепиться мне в глотку!

Гнев поднимает меня на ноги. Он встаёт рядом со мной, и мы оба снова тяжело дышим.

Второй раунд, блять.

— Если бы ты заботился о ней, — говорит он, тыча в меня пальцем, — то не прятался бы по углам, будто вы делаете что-то не то!

— Пошел ты! — кричу я. — Ты сделал это невозможным, Ло!

— Ей ВОСЕМНАДЦАТЬ! — кричит Ло. Он делает два враждебных шага ко мне, и хотя моё тело кричит броситься на него с кулаками, мне приходится снова сделать два шага назад. — Она мне как младшая сестра. Этого не должно было произойти! Но тебе было всё равно. Ты всё равно её трахнул.

Я в полной заднице. Предательство снова и снова вспыхивает в его глазах.

Я подавляю эмоции, которые грозят подняться и захлестнуть меня.

Ло свирепо смотрит на меня.

— Твой член наконец-то взял над тобой верх, не так ли? — он самый страшный дьявол на моем, блять, плече. И я люблю его. — Ей исполнилось восемнадцать, и ты наконец-то смог вставить…

— Нет, — рычу я. — Всё было, блять, не так!

— Я должен оставить тебя одного в этой пустыне, — усмехается Ло. — Я сейчас пинаю себя за каждый раз, когда подпускал тебя к ней, за каждый раз, когда позволял тебе оставаться с ней наедине…

— Ты не знаешь, о чём ты, блядь, говоришь.

Я думаю обо всех тех случаях, когда она была одна, боялась и страдала, и я был единственным, кто был рядом, блять. Больше никого не было. Он разбирался со своим дерьмом, так какого хрена меня очерняют, а потом хвалят, когда ему удобно?

— Я не знаю, о чём говорю? — он потирает губы и гримасничает. — Как долго, Райк? Скажи мне, как долго, блять, она нравилась тебе больше, чем просто друг, и давай посмотрим, может, я это всё придумал?

— Я не знаю.

Но я знаю. И всегда знал. Я просто не могу признаться в этом.

— Я спрошу тебя ещё раз, — говорит Ло, его голос звенит от гнева. — Как долго…

— Прекрати, — говорю я с силой.

Он делает один шаг ближе.

— Нет, как долго…

— ГОДЫ! — я кричу, вены выступают на моих руках, лицо краснеет, высвобождая то, что было внутри меня. Я делаю шаг к нему. — Это то, что ты хочешь услышать?! Годы, Ло.

Он сильно сжимает зубы.

— Ты лжешь?

Он не хотел в это верить. Он хотел ошибаться.

— Нет, — говорю я, горячие слезы жгут мои гребаные глаза. — Меня ужасно чертовски привлекала эта девушка. И я никогда не планировал ничего с этим делать. Я никогда не собирался пытаться. И я старался… — я показываю на него. — Я так старался не думать о ней так. Это было неправильно. Я знал, что это было чертовски неправильно. Я подавлял всё, как только мог. Но когда ей было пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, меня тянуло к ней неизмеримыми, блять, способами. Чувство вины всегда было рядом. Я предпочёл игнорировать его.

— Тогда почему бы не держаться от неё подальше? — переспрашивает Ло. — Почему бы не держать дистанцию в тридцать метров между тобой и Дэйзи? Ты флиртовал с ней каждый день, Райк. Ты стал её другом.

— Я убедил себя, что ничего не произойдёт, и решил, что можно давить сильнее.

— Ты, блять, идиот! — кричит на меня Ло.

Я знаю.

— Она была такой горячей, что ты не мог сказать нет после того, как ей исполнилось восемнадцать…

— Нет, — прерываю я его, прежде чем он продолжает. — Всё было не так.

— Тогда как, блядь, всё было?! — кричит Ло.

И я взрываюсь.

— Я, БЛЯТЬ, ЛЮБЛЮ ЕЁ! — кричу я, мое сердце колотится о рёбра.

Его рот приоткрывается, брови нахмуриваются в замешательстве, чем дольше он внимательно изучает мои черты. Я чувствую, как он раздирает мои внутренности в поисках ответов.

А вот и они.

— Я, блять, влюбился в неё. Было больно находиться вдали от Дэйзи. Было больно смотреть на неё с другими парнями. Всё, блять, болело, и я не хотел больше жить с этой болью. Я, блять, не мог, — я глубоко вдыхаю. — Я не могу сказать, когда это стало невыносимо, но это случилось.