— С ней все будет в порядке, — уверяю я Лили. — Она выглядит хорошо.

Она выглядит невероятно красиво.

— Спасибо тебе за то, что ты сделал, — благодарит меня Лили. — Ты знаешь, мы все ценим твой поступок.

Я не очень осторожно подбираю слова. Я просто их говорю, черт возьми.

— Я сделаю всё для неё.

— В этот раз все иначе?

— Что ты имеешь в виду?

— Несколько лет назад в Канкуне, ты спас Дэйзи, что-то вроде того. Мне просто стало интересно, изменилось ли что-то сейчас.

К чему это она ведёт?

— Говори прямо или не закрой тему.

Лили вздыхает: — Тебе обязательно быть таким вредным?

— Это не про меня, — возражаю я.

— Сейчас она нравится тебе больше, чем тогда? — спрашивает она прямо.

— Ей тогда было только шестнадцать, — отвечаю я. — Тогда мы не очень много проводили время.

Правда намного сложнее.

— Говори прямо или закрой тему, — возражает Лили не так решительно, как я, где-то в десять раз.

Я почти улыбаюсь.

— Она чертовски много для меня значит, Кэллоуэй, — ответ не намного лучше предыдущего, но, кажется, для Лили этого достаточно.

— Ты уже сказал об этом Ло?

— И что бы это изменило? Он видит только то, что хочет видеть, — я здесь посторонний человек, чертов парень, которого Ло принял в свою жизнь. Если мой член появится где-то рядом с Дэйзи, он оскорбится, словно я поимел всю его семью, его друзей, его мир.

— Он видит только то, что ты даешь ему увидеть, — мягким голосом говорит Лили, — а даешь ты ему увидеть только самую малость.

Я провожу рукой по волосам и вздыхаю. Я чертовски боюсь открыться собственному брату. Вот такая гребаная правда. Долгое время я поступал неправильно по отношению к нему, и если я начну ему все рассказывать, то боюсь, я его оттолкну еще больше. Я ещё не дал ему ни одного повода быть со мной ближе. Годы ненависти за моими плечами, никакой любви.

Так зачем об этом говорить? Что хорошего будет от этого?

Я просто хочу все забыть и двигаться дальше.

Я вижу, что скоро будет очередь Дэйзи.

— Мне пора, — говорю я Лили.

— Она обрадовалась тому, что поедет с вами в Калифорнию? — спрашивает она прежде, чем мы попрощаемся.

— Ага, — отвечаю я, моя грудь вздымается от этого факта. — Я позабочусь о ней.

— Ты позаботься о себе, — делает ударение Лили. — Это ты взбираешься на горы. Так на всякий случай, чтобы ты знал — я собираю аптечку на случай, если ты упадёшь.

— Твой гребаный пластырь меня не спасёт.

— На нем изображен Росомаха. Он спасёт кого угодно.

Кажется, за время нашего разговора я закатываю глаза уже в пятый раз.

— Давай просто будем надеяться, что я поднимусь целым и невредимым.

Дэйзи подходит ко мне.

— Мне пора.

— Пока.

После того как я повесил трубку, я обнимаю Дэйзи за плечо и беру ее сумку. Майки останется во Франции ещё на две недели, устроив себе отпуск. Надеюсь, это привлечёт внимание папарацци и собьёт их с толку. Впервые за долгое время нам удастся побыть вдали от внимания СМИ.

— Ты готова к чертовому приключению, милая? — спрашиваю я.

Дэйзи меня обнимает и спрашивает: — А приключение включает в себя кексы, Райка Мэдоуза и мотоциклы?

— Только замени последнее на чертову машину.

Она улыбается.

— Тогда я готова к этому огромному приключению, — она делает паузу, затем добавляет: — С тобой.

Я целую ее висок.

30 дней до восхождения на Йосемити.

Да начнется гребаный отсчет времени.

Семь дней в пути, а я уже ссорюсь со своим братом.

— Ты знаешь, насколько неприлично ты, блядь, ведёшь себя?

Ло развернулся в пол оборота с переднего сиденья внедорожника, его челюсть сжата, пока он набрасывается на меня. Самое, блядь, удивительное во всем этом: дело даже не в Дэйзи.

Дело в Лили.

Его чёртовой невесты.

— Я всегда, блять, веду себя неприлично, — признаю я, пожимая плечами. — Я думал, мы все это уже знаем. Так почему ты донимаешь меня с этим?

Ло смотрит на меня так типа: Ты сёрьезно?

— Ты не можешь говорить с ней об этом дерьме. Она, блять, сексуально зависимая.

Глаза Коннора переходят на меня в зеркале заднего вида, его руки крепко держатся за руль. На чьей он стороне, Ло или моей, он не говорит. Дэйзи заплетает волосы в длинную косу рядом со мной.

Я громко стону.

— Она сильно стесняется говорить о сексе. Я сделал ей долбаное одолжение, а во-вторых, я не знаю, почему ты кричишь на меня сейчас. Этот разговор произошел несколько месяцев назад.

Спасибо, Лил, за то, что заговорила об этом именно сейчас. Когда я нахожусь в замкнутом пространстве в течение нескольких грёбанных часов со своим братом.

Мы с Лили часто разговариваем, но я не помню, как мы перешли к теме о публичном сексе, возможно, потому что она упомянула, как ей этого не хватает. Это одно из её ограничений теперь, когда она выздоравливает. Я сидел на их диване, ожидая, пока Ло переоденется для посещения спортзала, и спросил её обо всех местах, где она занималась этим.

Её лицо покраснело, и она начала запинаться в поисках ответа. Я подумал, что ей будет комфортнее, если я перечислю свои сексуальные похождения.

Пляжи.

Ванные комнаты.

Поля для гольфа.

Леса.

Парковки.

Лифты.

Парки.

Торговые центры.

Раздевалки спортзалов.

Список бесконечен. Мне нравится трахаться везде, особенно на улице. Лили начала понемногу открываться. Это не было моим, блять, намерением делиться друг с другом нашими сексуальными подвигами, но я просто хотел, чтобы она меньше стыдилась своей сексуальной жизни. Так что чтоб меня.

Она рассказала мне, что однажды у неё был секс с Ло в кинотеатре. И как она делала это в парке развлечений, когда ей было восемнадцать, на грёбаном колесе обозрения.

Моя первая мысль: Я должен отдать ей должное. Звучало это чертовски весело.

А потом она сказала мне, что это было со случайным парнем, которого она встретила в киоске со сладкой ватой.

У меня внутри все перевернулось. За неё. За моего брата. Я бы хотел, чтобы она просто наслаждалась сексом, как я, но вместо этого для неё это было что-то совсем другое. Что-то более тёмное.

— Я ценю твои попытки заставить её чувствовать себя комфортно, — говорит Ло таким тоном, будто он совсем не ценит это. — Но ради всего святого, она пишет мне, чтобы я объяснил ей, что такое публичный секс, — он качает головой, опускает взгляд на свой телефон и читает её сообщение. — Считается ли секс в палатке публичным сексом, если палатка принадлежит нам? Потому что некоторые люди живут в палатках. Поэтому в таком случае палатка является домом, а дом — это не общественное место, а частное. Поэтому секс в палатке это частный секс.

Коннор очень старается не издать ни звука (по крайней мере, мне кажется, что это он и делает), но в итоге разражается смехом.

— Я знаю, — говорит Ло. — Это безумие. Это как читать сообщение от кого-то, кто пытается убедить тебя, что кокаин это не наркотик.

— И с чего ты взял, что это моя, блять, вина?

Ло поднимает брови.

— Потому что я сказал ей, что это публичный секс, и она тут же ответила: У Райка было много публичного секса. Может, он сексуально зависимый, — он поднимает на меня глаза. — А потом у нас был долгий, мать его, разговор о вашей с ней беседе.

Дэйзи смотрит на меня с ухмылкой.

— Тебе нравится публичный секс? Типа в продуктовых магазинах?

— Да, прямо перед гребаными дынями и продуктами, — говорю я.

— Я предпочитаю делать это перед выпечкой. Шоколадные крошки. Готовые смеси для тортов.

Её улыбка растет.

Ло смотрит между нами.

— Нет, — говорит он резко. — Даже не думай об этом, — его взгляд падает на Дэйзи. — И не занимайся сексом на людях. Это чертовски мерзко.