Надеюсь, когда-нибудь этот сукин сын получит по заслугам.

Коннор бросает журнал в огонь, ненависть проскальзывает в его голубых глазах.

Роуз следующая.

— Роуз Кобальт сука.

Она кивает и бросает свой.

— И это всё? — спрашивает Ло, когда она садится. — Это всё, что ты смогла найти?

— Это обидные слова, — отвечает Роуз.

— Я называю тебя сукой пять раз в день, а ты и глазом не моргнёшь, — напоминает ей Ло. Затем он вспоминает её сегодняшнюю вспышку и поправляет себя: — Ну, обычно ты так не делаешь.

— Они не обидные от тебя, — опровергает она. — Это был Vogue, — она дотрагивается до своей груди. — Я плакала два дня подряд, когда прочитала это.

— Vogue — это её Библия, — говорит Лили.

— Значит ли это, что я типо для тебя святая? — спрашивает Дэйзи с улыбкой.

Она была в Vogue несколько месяцев назад. На обложке этого гребаного журнала.

— Ты была бы более святой, если бы поучаствовала, — говорит Роуз.

Дэйзи светлеет, а затем встает на сиденье своего холщового стула.

— Дэйзи Кэллоуэй — «малышка Кэллоуэй», — читает она и добавляет воздушные кавычки, — была замечена с другим мужчиной-моделью на съемках Gucci. Близкие источники подтвердили, что она с ним встречалась. Для Дэйзи это уже третий парень за месяц. Может ли это быть явным признаком того, что она идёт по стопам Лили? Только время покажет.

Она бросает журнал, и он летит в огонь, как фрисби.

Услышав это, я застываю на месте. Съемки Gucci были несколько месяцев назад, и хотя я знаю, что она не могла быть с теми парнями — мы спали в одной постели каждую ночь — обвинения выводят меня из себя. Роуз хочет очиститься от плохой энергии, но я не читаю эти журналы не просто так.

— Давай, — говорит мне Дэйзи.

Она пытается опрокинуть мой стул ногой, но у неё не хватает сил, потому что она стоит высоко. Я не поднимаюсь. Я просто смотрю вниз на журнал в своих руках, найдя основную статью.

— Райк Мэдоуз в очередной драке с фотографом. И они показывают фотографию, где я кричу на какого-то оператора.

Я лениво бросаю журнал и откидываюсь назад на стуле.

— Ты чувствуешь себя как-то иначе? — спрашивает Дэйзи, спрыгивая со своего стула.

— Неа.

Дэйзи ахает и смотрит на Роуз.

— На него это не подействовало. Можем ли мы произнести заклинание, чтобы защитить его от зла?

Роуз закатывает глаза, а потом смотрит на моего брата.

— Лорен, пожалуйста, твоя очередь.

Он неохотно поднимается, но только потому, что Лили слезает с его колен и физически выпихивает его со стула. Когда его глаза опускаются на журнал, я вижу, как они меняются. Они заостряются и становятся холодными.

— Еще один источник подтверждает слухи о растлении. Джонатан Хэйл и Лорен Хэйл продолжают отрицать их. Первый сын Джонатана ещё не прокомментировал данную ситуацию.

Все молчат. Неуютное напряжение окутывает наш лагерь. Я жду, что Ло бросит журнал в огонь или обматерит меня, или и то, и другое. Но его глаза не отрываются от журнала, а брови хмурятся, и он продолжает молча читать. Он начинает качать головой.

— Что там? — спрашивает Коннор.

— Был опрошен психиатр, специализирующийся на сексуальной зависимости, — читает Лорен, — и он подтверждает, что большинство сексуально зависимых людей когда-то пережили сексуальную травму. У нас есть подтверждение, что… — он потирает губы, чтобы скрыть эмоции, его глаза краснеют. Он качает головой. — У нас есть подтверждение, что Лили Кэллоуэй проводила большую часть времени с Хэйлами. Есть подозрение, что Джонатан Хэйл мог повлиять на её зависимость.

Они предполагают, что Джонатан также надругался и над ней.

Я не могу этого представить. Я качаю головой, как и Ло. Мой отец может быть плохим парнем, но он не стал бы так поступать с Лили, с дочерью своего лучшего друга. Это что-то немыслимое.

И если бы Ло увидел, что это произошло, он бы не стал отмалчиваться. Он бы просто сошел с ума. Он бы, блять, без всяких сомнений, убил нашего отца.

— Что? — говорит Лили, ошарашенная. — Ло, этого никогда не было.

Ло поднимает на неё глаза, и его взгляд сразу же смягчается.

— Я знаю, Лил.

Он даже не колеблется. Не сомневается и не думает об обратном. Между ними полная преданность. Но это не разрушает боль, которую они разделяют взглядами. Их обоих втягивают в неё.

— Выбрось его, — тихо говорит Роуз.

Он делает это. И я смотрю, как бумага сгорает, вместе с моими мыслями.

Я больше не знаю, чему или кому верить.

Вокруг просто темнота.

Я наедине с Дэйзи. В палатке.

— Я не удивлена, — шепчет Дэйзи. Я прикрепил фонарик на потолку трехместной палатки, и он болтается, как лампа. Я могу видеть всю её, пока она сидит, скрестив ноги. Я лежу на спине и смотрю, как она закручивает волосы в пучок. — Роуз подумала, что тени — это жуки, и перекатилась на Лили, ей было так противно, — Дэйзи улыбается, вспоминая это. — Она никогда не была в походе.

— Правда? А я и не заметил, — говорю я.

Роуз первой покинула девчачью палатку. Она расстегнула молнию на той, в которой был я, держа в руке топор, словно была готова убить всех нас. Думаю, эта мысль всерьез промелькнула в голове у моего брата.

Но Коннор потянулся к ней, и она растаяла, как дикая кошка, превратившаяся в мягкого котёнка. Перед моим уходом его руки обхватили её, и она казалась довольной. Следом появилась Лили, слишком напуганная, чтобы остаться наедине с Дэйзи в палатке для девочек. По словам Ло, Роуз могла отпугнуть и «дикого зверя», и без неё Лили решила искать утешения у своего парня.

В результате Дэйзи осталась одна.

И это дало мне необходимое оправдание, чтобы спать в её палатке. Никто не хотел, чтобы она оставалась одна посреди леса. Даже мой брат.

— Ложись, — говорю я Дэйзи. Я вижу, что ей сложно заснуть. Она не хочет сегодня принимать Ambien, и я не могу больше заставлять её принимать эти таблетки. Побочные эффекты слишком сильны. Должен быть другой способ борьбы с бессонницей.

Вместо того чтобы лечь, она садится на меня сверху. На ней мои спортивные штаны, которые мешковато сидят на её ногах. Я чертовски люблю её в моей одежде.

— Я не могу заснуть, — говорит она.

— Сейчас два часа ночи, — шепчу я, усаживаясь поудобнее. В этой позе я возвышаюсь над ней. Находясь так близко, моя грудь в паре сантиметров от её, воздух в палатке наэлектризовывается и мои мышцы напрягаются. — Ты когда-нибудь представляла, как я трахаю тебя?

Любопытство заставляет меня задать этот вопрос. Мои пальцы скользят по её бедрам, под мою майку с надписью Пенн, которая на ней.

Её дыхание замирает, вероятно, она гадает, будет ли сегодняшняя та самая ночь.

— Да.

— Когда? — спрашиваю я.

Я стягиваю футболку через голову, оставляя её без одежды, её соски уже твёрдые. Это мой конец. Я возбуждаюсь за чертово мгновение, и дыхание замирает в её горле, когда она чувствует меня под собой.

— Кучу раз, — говорит она шепотом, воздух напрягается. Она задирает мою футболку, желая видеть меня таким же раздетым, как и она сама. Я помогаю ей стянуть её через голову, а затем она начинает обводить пальцами контур моей татуировки. — Когда наедине с собой. Но обычно… — она делает паузу, её зеленые глаза переходят на мои. — Когда я была с другими парнями. Я думала, это поможет.

Она думала обо мне, когда трахалась с другими парнями.

Не просто мастурбировала на мысли обо мне.

Я просто хочу трахнуть тебя сильнее.

Моё удивление скрывается под сильным возбуждением, которое буквально прижимает мое тело к её. Я хватаю её за затылок. Она хватает мой, и я целую её крепко и настойчиво. Я думаю о каждой ночи, проведённой в её постели. О сдержанности. О каждом разе, когда я представлял Дэйзи под своим телом, в то время, как мои мышцы окутывали бы её безопасностью и такой чертовой силой. О том, как я вхожу в неё. О том, как мы кончаем. Блядь. Мне нужно быть внутри нее.