— Плакса?! Снова она? Калиновский, что с тобой стало? — Карина рывком возвращает бретельку платья на место и пронзает меня ледяным взглядом. — Что она сделала с тобой?

— Мне наскучил этот разговор. Возвращайся к гостям, развлекись, как следует.

Я поспешно шагаю к выходу, когда слышу ее тихий и злобный шепот.

— Нужно было закончить начатое.

— Что?

— Я сказала, что, если ты продолжишь эти позорные отношения, я закончу начатое! — кричит она и вылетает из комнаты, чуть не сбив меня с ног.

— Что ты с ней сделала? — ору я ей вслед, но она теряется в толпе.

— Тим. Тим! Помоги мне найти Пла… Олесю. Срочно! И Оксане скажи.

— Да что случилось-то?

Друг непонимающе смотрит на меня, но мне некогда ему что-то объяснять.

­— Просто сделай, что я прошу, ладно?

На кухне ее нет, и девчонок тоже. Осматриваю еще несколько комнат, но найти ее не могу. У меня все холодеет внутри. Чувство вины заполняет все нутро. Что, если с ней случилось что-то плохое? Из-за меня! Из-за того, что мне так хотелось отвязаться от Карины, я совсем не подумал об Олесе. О том, что в этом доме ей могут причинить зло. Но разве я мог знать, что Карина совсем слетит с катушек?!

— Она здесь! — кричит Тим. — На балконе!

Таксист неодобрительно пялится на нас в зеркало заднего вида. Пришлось заплатить ему вдвойне, чтобы он согласился везти Олесю почти что в беспамятстве. Решаю, что отправлять ее домой в таком виде нельзя. Сдается мне, ее мама этого не оценит. К себе домой ее тащить мне не хочется: не хватало еще, чтобы она увидела очередной скандал моих родителей. Поэтому я везу ее к Владу. Чтобы разблокировать Олесин телефон, беру ее вялую руку и прислоняю палец к экрану. Нахожу контакт ее матери и пишу ей смс о том, что Олеся останется ночевать у подруги.

Ну, могло быть и хуже. Она просто мертвецки напилась. К счастью, угроза Карины оказалась всего лишь угрозой. Олеся в порядке. Все хорошо. Я повторяю себе это всю дорогу, пока мы едем. А еще во мне зарождается какое-то новое чувство, очень напоминающее гордость. Мне нравится быть парнем Олеси. Пусть даже фальшивым. Ее начинают бояться популярные девчонки. А другие – смотрят на нее с уважением. Она может расположить к себе людей. Просто не знает об этом. И, как ни странно, дело не во мне. Просто она такая.

Это какой-то ад. У меня болят ноги, раскалывается голова, веки такие тяжелые, как будто тени, которыми Оксана долго и сосредоточенно намазывала мою кожу, в составе имеют гранитную крошку. А еще… Я не знаю, где я! Это осознание сваливается на голову, как наковальня, и я распахиваю глаза. Какое-то незнакомое место, кругом раскиданы вещи и пахнет чипсами и мужским дезодорантом. Я лежу на диване, а рядом в кресле вижу мужской силуэт. Это так похоже на кадр из фильма ужасов, что мне хочется закричать. Но мои глаза привыкают к полутьме, и я понимаю, что это всего лишь Калиновский. Его голова откинута наверх, и он мирно посапывает во сне.

— Матвей! — громким шепотом обращаюсь я к нему. — Матвей! Проснись!

Похоже, он – не из тех, кого просто разбудить. Я пытаюсь совладать со своим телом и подняться с дивана, когда вижу еще одного человека. Он стоит в дверном проеме и смотрит прямо на меня. Мне становится нехорошо. Ощущение, будто бы я попала в западню.

— Все хорошо, — говорит незнакомец тихим и непринужденным тоном. — Я – дядя Матвея. Не бойся. Ты в безопасности. Пойдем-ка на кухню, я налью тебе стакан воды.

При слове «вода» я понимаю, как сильно хочу пить. Плетусь за ним на кухню и ненавижу свое непослушное тело. Это шампанское было такое вкусное, и, наверняка, качественное, так почему тогда теперь я так ужасно себя чувствую?!

Осушаю стакан одним глотком и неуклюже ставлю его на стол. Дядя Матвея – молодой небритый мужчина с выразительными карими глазами и острыми скулами – смотрит на меня чуть-чуть насмешливо. Похоже, все мужчины из семейства Калиновских учатся этому взгляду с самого детства. Он снова наполняет стакан до краев и, пока я жадно пью, говорит:

— Матвей привез тебя сюда, потому что не хотел волновать твою маму. О, нет, не беспокойся, она знает, что с тобой все хорошо. Матвей обо всем позаботился. Ты – Олеся, верно? А я – Влад. Приятно познакомиться. Сейчас дам полотенце.

Последнюю фразу он говорит потому, что при упоминании мамы у меня начинает дрожать рука, и вода теперь стекает по щекам, как будто я недееспособна. Очень стыдно и неловко. Чувствую, как краснею, поэтому вытираю лицо полотенцем долго и тщательно.

— С-спасибо. Извините. Мне ужасно неловко.

Он только отмахивается.

— Присаживайся. Это же молодость, ничего страшного в этом нет. Знаешь, сколько раз я напивался в школе?

Он смеется, глядя на мои округлившиеся глаза, и еще раз кивает на стул. Я усаживаюсь на самый краешек и складываю руки на коленях.

— Тем более, — многозначительно говорит он, — «с кем поведешься…», верно?

Я неуверенно киваю и опускаю глаза. Вспоминаю о том, что Тимофей мне говорил: Влад – хоть и родственник Матвея, но еще и один из самых близких его друзей. Вот, почему он так спокойно отнесся к двум внезапно нагрянувшим подросткам. Никакого осуждения и нотаций. Никаких истерик и наказаний. Судорожно прокручиваю в уме всех своих родственников. Есть ли у меня кто-то похожий?..

— Ты – симпатичная девочка, Олеся, — внезапно говорит дядя Матвея, но, к счастью, я не слышу в его голосе чего-то безнравственного или даже грязного.

Его слова, скорее, напоминают речь заботливого отца, чем коварного взрослого соблазнителя. Но он такой красивый и загадочный… А на мне это дурацкое платье. Еще и подол подвернулся выше, чем стоило бы. О чем я вообще думаю?!

— Гм? Спасибо.

— У тебя, наверное, много ухажеров?

Я не сдерживаюсь и удивленно моргаю.

— У кого? У меня?

Он кивает со сдержанной улыбкой и продолжает смотреть на меня. От его взгляда я чувствую себя не в своей тарелке. Наверное, так будет выглядеть Калиновский в свои тридцать.

Смотрю на свои руки и стараюсь не шевелиться, но дурацкое платье скользит, и еще чуть-чуть и я скачусь с этого стула прямо на пол.

— Я это говорю к тому, что у меня создалось впечатление, что ты – хорошая девушка. И, по правде говоря, компанию ты себе выбрала неподходящую.

Что-то я погорячилась насчет отсутствия нотаций. По-моему, именно их дядя Матвея мне и читает.

— Ты не подумай, — говорит мужчина, укладывая локти на стол и сцепляя пальцы в замок, — я люблю своего племянника, просто у него столько тараканов в голове… Я не хочу, чтобы ты из-за него пострадала.

Мне хочется ответить что-то резкое, сказать, что я сама могу решить, что мне делать, но язык не поворачивается. Он выглядит слишком сопереживающим, слишком заинтересованным. А еще я у него в гостях. И не могу позволить себе грубить. Поэтому я продолжаю молчать и изредка поглядывать на него.

— Понимаешь, — вздыхает Влад, — Матвей очень… очень многое пережил. Он – прекрасный человек, но пока не понимает этого.

— Вы говорите о девушке?

Брови мужчины приподнимаются.

— Он рассказал тебе о Диане? Я удивлен!

Так вот, значит, как ее зовут. Сразу же в голове всплывает образ Карины. Черт, она ведь чуть не столкнула меня с балкона! О, Господи!

— Да ты не волнуйся так. Я ничего ему не скажу о нашем разговоре.

— Чего не расскажешь?

Я вздрагиваю и все-таки соскальзываю со стула. На Матвея я теперь смотрю, сидя на полу. Он закусывает губу, чтобы не расхохотаться, и мне хочется его ударить.

— Так, ладно. Нужно отвезти тебя домой, мисс Катастрофа, — говорит он, помогая мне подняться.

Я сердечно благодарю дядю Матвея за все, и мы выходим на улицу. Калиновский хочет вызвать для меня такси, но я отказываюсь. Хочу прогуляться. Вообще-то у меня совсем нет сил, но от меня так несет, что проветриться просто необходимо. Матвей пожимает плечами, и я расцениваю это, как знак согласия.