— А вот ее? Ее слабо?

— У, Тима, это мы уже проходили, — подмигиваю я другу.

Замечаю, как его брови лезут на лоб, он недоверчиво косится на меня и сужает глаза.

— Сдурел? Сколько ей? Двенадцать?

— Восьмикласница-а-а-а, — напеваю я и улыбаюсь во все тридцать два.

Тима фыркает, делает вид, что мои похождения ему отвратительны, но я-то знаю правду: уважает меня, набирается опыта, хочет брать с меня пример, но боится. Ничего, мы это исправим. Все он может.

— А эта как тебе? ­— продолжает игру Тима, играя бровями.

­­— Лапуля, свободна в пятницу? — выкрикиваю я и закусываю нижнюю губу, балдеют они от этого.

Вот и она, порозовела, завелась, девочка. Перекидывает волосы на другую сторону и лучезарно улыбается мне.

— В восемь?

— В девять, — дразню я ее.

— Заметано, — кивает она и дефилирует мимо, точно супермодель.

Округлившиеся глаза Тимы провожают ее тонкую фигурку, голова уже прокрутилась до упора.

— Тимоша, — мягко говорю я ему и кладу руку на его плечо, — шею сломаешь. Задниц, что ли, раньше не видел?

Он смущается, посылает мне сердитый взгляд, но тут же возвращается к игре.

— Так, посмотрим. А вот эта?

Мы вместе громко гогочем, потому что «этой» оказывается наш общий друг Федор.

— Над чем ржем, кретины? — добродушно спрашивает он и запрыгивает к нам на подоконник.

— Да вот я понять не могу, — говорит Тима, тыкая в меня пальцем, — он – бог, что ли? Все девчонки с ума по нему сходят. В чем секрет?

Федор на голову ниже меня, но умен не по годам. Мне даже интересно, что он ответит.

— Опять в эту хрень играете? ­— усмехается Федя. — Штука в том, что вы выбираете не тех девчонок. У этих смазливых телок каждые выходные турне по клубам. Думаете, Матвейка – единственный и неповторимый? Да для них любой красивый мальчик – единственный. Но только на одну ночь.

— Что ты хочешь сказать? — миролюбиво интересуюсь я, хотя на самом деле чувствую, как на меня накатывает волна злости.

Потому что Федя задел за больное, рану перцем посыпал, урод. Рожу бы ему начистить, но тогда придется объясняться. А я не собираюсь распахивать перед ним душу, не стоит он того. Да и никто не стоит.

— Я хочу сказать, — терпеливо продолжает Федя, — что ни одна нормальная девчонка не клюнет на тебя.

— «Нормальная» это как? — встревает Тима.

— Без тонны косметики на лице, умная, преуспевающая в учебе, серьезная девочка.

— Типо этой? — ухмыляюсь я, кивая головой в сторону.

Химичка идет по коридору ровным шагом, расправив плечи и прижимая к груди стопку книг. Юбка-карандаш соблазнительно обтягивает ее бедра, а верхняя пуговка на рубашке расстегнута. Эх, если бы не эти дурацкие книги.

— Козлы! — с чувством выдает Федор. — Это же моя сестра!

Я кошусь на Тиму, ожидая поддержки, но он завис. Видимо, тоже рассматривает пуговки на ее рубашке. Татьяна Викторовна устроилась к нам в школу сразу после окончания универа. Красотка, ничего не скажешь. Да и над Федором поприкалываться всегда весело.

Тима переводит на меня мрачный взгляд.

— Перебарщиваешь, Мат, — серьезно заявляет он.

— Да ну вас! — отмахиваюсь я.

Федор тем временем хватает меня за локоть, пытается привлечь мое внимание.

— Вот она, — говорит он с усмешкой.

Я поворачиваю голову и морщусь. Этого еще не хватало.

— Плакса? — пренебрежительно спрашиваю. — Ну уж нет!

Тут даже сложно фантазировать. На мой взгляд, какое-то бесполое существо. Вечно в мешковатой одежде, волосы торчат в разные стороны, не слышало оно, что ли, о расческе? Неповоротливый, неряшливый гном. Вот, кто такая Плакса.

Федя качает головой, и я замечаю эту его противную улыбочку, которая возникает на его лице, когда только он знает правильный ответ.

— А ведь Плаксой ее сделал ты, — произносит он почти с упреком.

— Что с того? — огрызаюсь я, глядя на то, как эту с позволения сказать «девчонку» сбивает с ног какой-то парень и даже не останавливается, будто бы она бестелесный призрак.

— А то, — учительским тоном продолжает Федор, — что все ее проблемы начались с тебя. Тебе с ней ничего не светит, что бы ты ни делал.

— Я и не собираюсь ничего делать, — отзываюсь я холодно. — И вообще, знал я, что ли, что она разрыдается тогда? Я же просто пошутил!

Тима сверлит меня взглядом, хочет что-то сказать, но боится потерять мое расположение. Иногда меня бесит его нерешительность.

— Да говори уже!

— Оставьте вы ее в покое, — мямлит Тима, опуская глаза, — девчонке и так досталось. При всей школе опозорилась, кличку эту дурацкую получила, по-моему, она достаточно настрадалась.

Некоторое время мы все молчим. Потом Тима спрыгивает с подоконника и улыбается нам. Догадываюсь, что он хочет попрощаться и ускользнуть на свои любимые занятия по боксу. Но Федя его прерывает. Резко поворачивает ко мне голову и пронзает меня взглядом.

— Тогда и хвастаться завязывай, — серьезно говорит он, — будто ты можешь уложить любую. Терпеть не могу лжецов!

Я натягиваю на лицо улыбку и наклоняюсь к нему так близко, что теперь мне отчетливо видны все его прыщи.

— Я знаю, что ты делаешь, Федя, — говорю я спокойно, — но на провокацию не поведусь. Плакса – не мой уровень, ясно?

Я тоже слезаю с подоконника и, не глядя на друзей, топаю по коридору.

— А, по-моему, ты просто боишься! — кричит мне в спину Федя, а я заталкиваю в уши наушники и делаю громкость на максимум.

Подготовка к олимпиаде по алгебре доконает меня. Не сплю уже вторые сутки. Но оно того стоит. Иду к своей цели, несмотря ни на что. Я собираюсь стать лучшей. Хочу поступить в хороший универ на бюджет и забыть об этой ненавистной школе. Это все, что меня заботит.

Выхожу из библиотеки и сталкиваюсь в дверях с Оксанкой.

— Ты что? — изумляюсь я. — Разве ты не обратишься в прах, если переступишь порог?

Оксана цокает языком и поджимает губы, якобы обиделась. Потом игриво шлепает меня по заду и обнимает за плечи. От нее разит каким-то дорогущим парфюмом.

— Я тебя искала, — заявляет она. — Мне скучно! Пойдем в кино?

— Оксан, ты же знаешь, не до того мне.

— Опять нужно готовиться к очередной учебной фигне? — вздыхает она.

— Олимпиада по алгебре, — напоминаю я.

— Ла-а-адно, пай-девочка, хотя бы сделаем кружок вокруг школы?

Погода стоит чудесная. Весеннее солнышко греет совсем по-летнему. Замечаю бабочку, первую в этом году, показываю ее Оксане.

— О, я их обожаю! — она хлопает в ладоши. — Давай догоним?

Не дожидаясь моего ответа, она уже летит за бабочкой. Очарование Оксаны в том, что порой она ведет себя, как ребенок. Я улыбаюсь и устремляюсь за ней. Нахожу ее на детской площадке за школой. Кроме нас здесь никого нет, и хорошо, иначе бы нам прилетело от беспокойных мамочек. Оксана забралась на горку и замерла на деревянной площадке под треугольной крышей. Слежу за тем, как она манит меня рукой к себе. Вздыхая и еще раз осмотревшись по сторонам, взбираюсь на горку и останавливаюсь рядом с ней. Бабочку сносит потоком воздуха, и она взмывает в небо.

— Вот, блин! — с чувством говорит Оксана. — Не рассмотрела?

— Не успела.

— Очень красивая! — мечтательно произносит Оксана. — Ну ладно, пошли отсюда.

Я уже двигаюсь к лестнице, когда подруга хватает меня за локоть.

— Замри, — шепчет она, ­— пригнись, пригнись!

Я послушно усаживаюсь на корточки и посылаю Оксане вопросительный взгляд. Она прикладывает палец к губам и указывает головой куда-то вбок. Чуть-чуть приподнимаю голову и замечаю двух парней, стоящих у забора. К ним поспешно шагает третий. Я узнаю их. Все они – наши одноклассники. Двое шушукающихся у забора – Федор и Матвей. А спешащий к ним парень – Тимофей. Теперь я понимаю, почему Оксана так занервничала. Влюблена она в этого Тимофея по уши.