— Вообще-то, об этом мы не договаривались, — у меня засосало под ложечкой, как будто в предчувствии каких-то больших неприятностей. — За три десятка лет жизни в Германии вы наверняка обзавелись каким-то кругом общения. Пусть кто-то другой наследует. А мне от вас ничего не нужно!

— Но я уже написал завещание, — возразил мой родственник.

— Послушайте, мне, правда, ничего не нужно, — я попятилась к дверям. — И потом, я не хочу жить в Германии, а приехала сюда только для того, чтобы повидать вас. Вот, пельмешки с утра приготовила. Вы их поешьте, пожалуйста? Лечащий врач сказал, вам бульон полезен.

— Переезжать сюда тебе, Люся, не обязательно, — на удивление быстро отреагировал дядя, а на контейнер с пельменями даже и не взглянул.

— Замечательно! — я улыбнулась и повторила: Мне не нужно ваше наследство, поймите? У меня есть свой маленький бизнес в России, и мне с детьми этого вполне достаточно. Зачем мне, женщине, ваша фабрика по производству красок и гелей, подумайте сами? И, вообще, мы с вами впервые увиделись. Ну какая из меня наследница? Я просто ваша родственница.

— Видишь ли, доченька, — голос дяди Антона вдруг дрогнул, — лечащий врач сказал, что мне осталось жить буквально несколько дней. Поэтому переписывать завещание у меня нет ни сил, ни желания. Но главное, я всегда мечтал, что моё дело, мою недвижимость и прочее унаследует кто-то из моих близких родственников. А то получается, что я непонятно ради кого и чего работал. Разве это справедливо?

— Но у вас же есть сестра, — пыталась я отвертеться от дядиного предложения, которое, чем больше он настаивал, тем меньше мне нравилось, — у неё должны быть дети, такие же ваши племянники, как и я. Почему, дядя Антон, вы кому-то из них не отпишете ваше наследство? Думаю, им, с рождения проживающим в Германии, будет проще во всех отношениях.

— С сестрой я давно не общаюсь, и с её детьми тоже, — нахмурился дядя Антон.

Потом, вспоминая этот разговор, я буду корить себя за то, почему я не догадалась возразить дяде Антону, что со мной и с моими родителями он также давно не общался. Однако это не помешало ему разыскать меня. Да и репутация у дяди тоже была далеко не идеальной. Ведь люди с годами не меняются. А я, как идиотка, уши развесила…

Нет, чтобы подумать о Руслане. Он любит меня, а я его. И не просто люблю, а жизни своей без Руслана не представляю! Особенно остро я это вдруг осознала, оказавшись на чужбине. Но мне казалось, что мой милый всё правильно поймёт и никуда не денется. Какими же мы, бабы, порой бываем дурами, слов нет!

Конечно, есть среди нас вполне здравомыслящие женщины, как например, моя двоюродная сестра Оля, но мне до неё, как до луны. Единственное, что меня отчасти утешает, излишней эмоциональностью грешат многие филологи. А как с этим бороться, я не знаю.

Хотя, оказавшись одна в Москве, я понемногу начала исправляться, в том смысле, что стала пожёстче характером. Но потом рядом с Русланом как-то незаметно для себя расслабилась. И самое смешное: для этого и времени-то понадобилось всего ничего. Может, люди быстро к хорошему привыкают? А, может, всё дело в том, что рядом с Русланом я впервые ощутила себя женщиной.

Слабой, беспомощной, местами капризной, хрупкой, красивой. Или, как любит называть меня любимый, маленькой куколкой, о которой нужно заботиться, сдувать с неё пылинки, носить на руках. У Руслана это классно получается! Конечно, меня и прежде нельзя было назвать стервой. Но в последнее время я ещё больше размякла. Всех люблю. Всем верю.

Боюсь, дядя Антон — циничный по натуре человек, разглядел во мне эту мою доверчивость. Во всяком случае, он вцепился в меня мёртвой хваткой со своим наследством. Правда, и я не святая. Подумала, что, если продам дядину фабрику, дом и что там ещё у него есть, то в этом случае сумею быстрее рассчитаться с Русланом. Для меня это вопрос принципа.

Конечно, Руслан ничего от меня не требовал. Он, вообще, ни разу не заикнулся о деньгах, которые перечислил мне на карту. Я даже не уверена, что он помнит об этом и, может быть, думает, что я просто работаю, как наёмный сотрудник, в салоне. Но я-то помню!

Помню и не хочу от своего милого зависеть. Да у меня волосы на голове становятся дыбом при мысли, что Руслан может подумать, что я люблю не его, а его положение в обществе!

Ну а пока я сама не поняла, в какой момент подписалась под какими-то бумагами. Помню только, что дядя Антон был очень доволен. Я подумала: “Чем бы дитя не тешилось…”.

Кто знает, может, дядя Антон раскаялся в том, что он был несправедлив по отношению к своим близким и решил через меня в некотором роде успокоить совесть? Ведь божьего суда втайне боятся даже отъявленные мерзавцы. А дядя Антон не мерзавец, он — просто эгоист.

Но потом у него на лбу выступил пот, дядя начал задыхаться и попросил, чтобы я позвала доктора. Причём он настолько внезапно ослаб, что свою просьбу объяснил мне знаками. Я бросилась бегом в ординаторскую.

Увидев меня, лечащий врач сильно удивился, что я всё ещё нахожусь в больнице и сказал, что время общения с пациентом истекло. Но я боялась, что с дядей может что-то случиться.

Тогда доктор сказал, что он ничего не может мне гарантировать, однако от того, что я буду находиться в больнице, для герра Пельтцера всё равно ничего ровным счётом не изменится, а вот дети устанут почём зря. Мне пришлось с ним согласиться.

Подхватив своих двойняшек, которые болтали с постовой медсестрой, я направилась в дом к дяде Антону, даже не подозревая, что больше его в живых не увижу, что пожалею о своей поездке в Германию, где по самое не хочу вляпаюсь. Но это будет потом…

У Таирова только что закончилось совещание, когда зазвонил телефон. Это был его давний школьный друг Роман. Руслан встрепенулся. Он и сам не раз собирался звонить Ромке, чтоб поговорить по душам, но всё руки никак не доходили его набрать.

— Рус, привет! Куда ты пропал? — Роман, как всегда, был бодр и весел.

— Привет, Ромка! Рад тебя слышать.

— Рад?.. По твоему голосу этого не скажешь, — шутливо поддел товарища Роман. — Кстати, я так и не понял, почему вы с Людмилой Сергеевной на 8-ое марта ко мне не приехали? Я тут всех знакомых поднял на уши, чтобы организовать для вас культурную программу, как ты просил. Но ты вдруг взял и всё отменил, а все мои старания пошли коту под хвост.

— Извини, брат, не получилось.

— Наверное, Людмила Сергеевна сказала тебе, что ей будет не комильфо находиться в одной компании со своими бывшими учениками? — предположил Роман и хохотнул. — А ученики-то с тех пор выросли! Зря вы не приехали. У нас в городе на праздник была такая классная движуха! А я заодно со своей Светкой помирился.

— Да ну, серьёзно? Класс! — порадовался Руслан за товарища. — Как тебе это удалось? Ведь Света, насколько я помню, смотреть в твою сторону не хотела.

— С помощью лучших друзей всех девушек, — опять рассмеялся Ромка и, сообразив, что Рус не может въехать, о чём речь, добавил: Я подарил ей серёжки с бриллиантами. Светка была в таком восторге, что напрочь забыла про то, как засекла меня на улице с бывшей девушкой.

— А-а, понятно! — Руслан грустно усмехнулся.

С Лёкой такой номер, увы не прокатит. Она — другая. Хотя в последнее время Руслан порой в сердцах называл её дурой. Называл, конечно, про себя. А всё потому, что поведение Лёки выходило за рамки его понимания, и это Таирова уже начинало конкретно бесить. Пожалуй, даже с Викторией ему отчасти было проще.

Узнав получше Вику, он понял, что всё, что интересует его сводную сестру, — это деньги. Когда Вика получала от него хорошие суммы, она становилась лапочкой и с ней уже можно было спокойно разговаривать. Всё становилось на свои места, и даже пятница у Вики была одна, а не семь, когда она была не в настроении.

Иначе говоря, Руслану проще было с Викторией, чем с Лёкой, которая накануне праздника с такой страстью ему отдавалась, что он поверил, что она его любит, и вознёсся на небеса.