Он повернулся и прямо перед собой увидел направленные в грудь черные кружки ружейных стволов.

— Кто тут? — испуганно вскрикнул старший конюх. — Брось, не балуй.

Охотник вышел из-за ели, не опуская ружья. Взгляд его, суровый и твердый, не отрывался от Егора Саввича.

— Ты чего, Никита, с ума что ль спятил? Опусти ружье-то. Выстрелит ненароком.

Плетнев молчал, темные глаза все более наливались яростью. Он видел, как старший конюх бледнеет, как начинают трястись у него руки, противно дрожит голос, и гадливое чувство нарастало, словно наступил на большую мохнатую гусеницу.

— Иди в поселок. Вот сюда сворачивай, и бежать не вздумай, враз уложу.

— Да ты што? Ты што, Никита, очумел? — теперь у Сыромолотова тряслись не только руки, но и ноги. Взгляд затравленного зверя бегал по сторонам. Дико и громко выкрикнул: — За што? В чем я провинился?

— Не ори, Егор Саввич, не услышит Парамонов, ускакал же. Однако и ему не долго гулять. А ну, пошли.

— Ну погоди, ну погоди, Никита, — клацая зубами, забормотал старший конюх. — Ответишь за это. Ишь, ведь чего выдумал.

— Отвечу. Иди нето, далеко до поселка-то.

Видимо, эта фраза неожиданно дала другое направление мыслям Сыромолотова. В самом деле, до Зареченска далеко, можно что-то придумать, выпутаться. Он повернулся и, заложив руки за спину, пошел по едва приметной тропке. Охотник, держа наготове ружье, зашагал следом. «Не убежал бы, — беспокоился Никита Гаврилович. — Он моложе меня, сильнее, не догоню. Однако стрелять сразу буду. По ногам. Кучно дробь ляжет. Не уйдет. Нельзя, чтобы ушел». Зорко следя за старшим конюхом, Плетнев старался сохранять неизменную дистанцию в несколько шагов.

Так, молча, они прошли версты две. Сыромолотов совсем успокоился, стал часто оглядываться и ежился, встречая сумрачный, полный презрения и ненависти взгляд таежника и направленные в спину стволы.

— Ты, Никита, хоть и подслушал разговор наш, а чего-то не понял, — вкрадчиво заговорил он. — Нехорошо это, подслушивать-то, ну да бог тебе судья. Пошутил, и будет. Отпусти меня. Я же тебе ничего худого не сделал.

— Шагай, шагай да молчи.

— Я и шагаю. Ну, придем в поселок, а дальше что?

— Там и увидишь.

— Может, что плохое про меня думаешь, так зря. Я за Федором давно охочусь. Задание мне такое дано: выманить его из лесу. Враг он.

— И ты не лучше. Видел, как выманивал.

Егор Саввич замедлил шаги и почти ощутил на спине прикосновение металла. «Дать по стволам-то, вверх али в землю выпалит… И бежать, — соображал он. — А ежели успеет промеж лопаток врезать? Все тогда, конец… Нет, шибко рискованно, негоже так…»

Тропа затерялась в густой траве и нагромождениях валежника. Теперь охотник старался вести пленника там, где деревья стояли редко и порой попадались лужайки, понимая, что в густом лесу Сыромолотов может попытаться бежать.

Слыша за собой тяжелое дыхание старого человека, Егор Саввич с удовольствием отметил: «Устает, пыхтит. Ну, помоги мне господи отвести беду». Оба обливались потом, то и дело смахивали с лиц тонкие липкие нити паутины.

— Никита, а Никита. Отпусти ты меня христа ради. Слышь, Никита.

— Поразговаривай, иуда. Христа вспомнил.

— Я тебе денег дам. Много. И никто не узнает, ни единая живая душа. Ежели чего опасаешься, так я сегодня же из поселка уйду. Совсем уйду.

Охотник молчал, и Егор Саввич решил, что уговоры на него действуют. Уже уверенный в успехе (перед деньгами-то кто устоит), заговорил настойчивее и грубее: — Поладим, что ли? По рукам? Говори, сколько хочешь.

Сыромолотов оглянулся и невольно втянул голову в плечи. Во взгляде охотника он увидел совсем не то, что ожидал. Озлобляясь тоже и понимая, что игра, пожалуй, проиграна, Егор Саввич пустил в ход последнее средство.

— А не отпустишь меня, и тебе несдобровать. Федор до тебя доберется. Везде сыщет. От него не укроешься… Слыхал про войну? Конец скоро Советам. По-старому жить будем. Смотри, не прогадай, Никита…

Сыромолотов осекся, услышав:

— Смотри-ка, грозит еще. Ах ты, вошь окаянная! Молчи лучше, пальну нето. И Федора твоего поймаем, не сомневайся.

«А ведь поймают, — тоскливо согласился старший конюх. — Их много, кто за Советы». Но все-таки сказал:

— Федор не один. За ним сила. Каюк скоро большевикам, и тем, кто им служит, как пес цепной. Немец Россию задавит. Что тогда будешь делать?

— Опять же не твоя забота. Шагай, знай. И тебе, и Федору, и немцам — всем один конец.

— И тебе тоже, — с сердцем добавил Егор Саввич.

— Я жизнь прожил. Мне и так помирать пора.

— Как собака помрешь.

Тайга поредела, поляны встречались все чаще, и Сыромолотов понял, что с каждым шагом шансы его на спасение уменьшаются, что удобные моменты он проворонил. И внезапно пришла апатия. Больше не хотелось ни угрожать, ни спорить. Он брел, с трудом передвигая ватные ноги, спотыкаясь и не оглядываясь на охотника. В голову били одни и те же слова: «Конец это, конец».

Они вышли на пригорок и увидели в долине залитый солнцем Зареченск, сверкающую извилистую Черемуховку, дорогу, убегающую к далеким домам.

Когда вступили на улицу поселка, первым им встретился Иван Тимофеевич. Он удивился, разглядев еле бредущего, прихрамывающего и без фуражки старшего конюха. Сыромолотов угрюмо смотрел в землю. Следом за ним вышагивал Плетнев.

— Никита! На охоте што ль был? Что за картина?

— На охоте. Видишь, матерый зверь попался.

Буйный пошел рядом, выспрашивая подробности.

— Зотова помнишь? Проводником был у Александра Васильича в отряде. Перестрелять еще всех нас хотел.

— Как не помнить. Сгорел он у тебя в сарае.

— Во, во. Ну так этот, — Никита Гаврилович показал стволами на ссутулившуюся спину старшего конюха, — одного поля ягода. Только пострашнее.

— Дела, — развел руками Иван Тимофеевич в полном недоумении. — Куда ты его?

— В контору пока. Иван Иваныч там?

— Только что был. И Воронцов еще, кажись, не уехал. Может, Куликова позвать?

— Зови, лишним не будет.

Прислушиваясь к их разговору, Егор Саввич окончательно понял, что спасения для него нет и надеяться не на кого. Небо потемнело у него в глазах и завертелось вместе с огненным кругом солнца. Заплясали какие-то тени, и он почувствовал, как по щекам побежали слезы. Сыромолотов уже не замечал, как к ним подходили какие-то люди, чего-то спрашивали, что-то говорили сами и шли следом. Толпа росла, говор ее становился громче и грознее, раздавались недвусмысленные угрозы, сопровождаемые злыми взглядами. По обеим сторонам улицы, приплясывая и перекликаясь, бежали мальчишки.

— Стой! — послышался сзади громкий окрик. — Приехали.

Егор Саввич с недоумением оглянулся и, увидев знакомое крыльцо приисковой конторы, покорно и устало опустился на ступеньку.

Май. 1966 год.

г. Челябинск

Дементьев Анатолий Иванович родился в 1921 году в г. Троицке. По окончании школы был призван в Советскую Армию. После демобилизации работал в газете, много лет сотрудничал в «Уральских огоньках».

Сейчас Анатолий Иванович — старший редактор Челябинского комитета по радиовещанию и телевидению.

Первая книжка А. И. Дементьева «По следу» вышла в 1953 году. Его перу принадлежат маленькая повесть для детей «Про двух медвежат», сборник рассказов «Охота пуще неволи», «Сказки и рассказы», «Зеленый шум», повесть «Подземные Робинзоны», роман «Прииск в тайге».

Книга «Огни в долине» охватывает большой отрезок времени: от конца 20-х годов до Великой Отечественной войны. Герои те же, что в романе «Прииск в тайге»: Майский, Громов, Мельникова, Плетнев и др. События произведения «Огни в долине» в основном происходят в Зареченске и Златогорске.