— Тише! Сумасшедший. Переполошишь людей.

— А чего тише! Пусть все знают. Люди-и-и-и! У нас будет ребенок.

— Перестань дурачиться, слышишь? Я рассержусь.

Майский бережно опустил жену на стул.

— Когда это будет, Аленка?

— Наверное, осенью. В сентябре.

— Надо придумать имя. Два. Мальчику и девочке.

— Придумывай, — глаза Елены смеялись. — А сейчас давай пить чай. Оля принесла банку земляничного варенья. Хочешь?

— С превеликим удовольствием. Вообще-то по такому случаю я бы и вина выпил. А ты ей, то есть Ольге Михайловне, сказала?

— Нет еще, тебе первому.

— Ты и Оле скажи. Она женщина опытная.

— Хорошо, скажу, и довольно об этом. Все еще впереди.

— Не знаю, что там будет впереди, но я рад, Аленка, потому что мечтал о таком дне. Представляешь: прихожу домой, а в кроватке карапуз…

— И говорит: здравствуй, отец! Докладывай, как дела?

— Смейся, смейся, а мне хорошо.

— И мне. Я рада и за тебя, и за себя.

Елена пошла на кухню за чайником. Муж проводил ее любящим взглядом. Ему даже показалось, что походка жены стала иная, что идет она осторожно и не так легко, как всегда.

Ночью их разбудил громкий, отрывистый стук в окно. Александр Васильевич нехотя поднялся, с неудовольствием подумал: «Кого принесло?» Отдернул занавеску и увидел неясную фигуру.

— Кто это? — спросил сердитым спросонья голосом.

— Открой, Александр Василиям, беда.

Майский узнал густой бас начальника охраны. И сразу в тревоге заколотилось сердце. Буйный среди ночи просто так не придет. Пока наскоро одевался, в голове проносились догадки одна страшней другой. Беда. Какая? Наверное, что-то неладно с драгой. А может, авария на шахте? Набросив пиджак, вышел в сени, открыл дверь.

— Входи, Иван Тимофеевич, — постарался сказать как можно спокойнее. — Что такое случилось?

Буйный не ответил. Грузно перешагнул порог, прошел в прихожую. Елена тоже вышла туда в наскоро накинутом халате и стала зажигать лампу. Руки у нее дрожали. Иван Тимофеевич как-то странно посмотрел на нее и негромко сказал:

— Петю Каргаполова убили.

— Что? Что ты говоришь? — недоверчиво переспросил Майский.

— Да, Александр Васильич, убит наш Петя.

Директор подошел к лампе, подкрутил фитиль и поправил сползший с плеча пиджак. Елена, тихо вскрикнув, прислонилась к стене, не моргая, смотрела на Буйного.

— Как это случилось? — Александр Васильевич повернулся к начальнику охраны. — Когда?

— Его нашли сегодня вечером в лесу, верстах в пяти от поселка.

— Кто нашел?

— Один из механиков с драги. Случайно нашел. Лежал Петя в кустах, забросанный ветками. Говорят, несколько ран на теле. От картечи будто. Ну, я подумал: надо тебе сказать.

Майский не мог представить, что веселого жизнерадостного вожака зареченских комсомольцев Петра Каргаполова больше нет. Александр Васильевич знал его еще мальчишкой. Вместе с отцом Петя приехал на прииск Новый, там и вырос. А потом Златогорский уездный комитет комсомола направил его в Зареченск создавать комсомольскую ячейку. Каргаполов сам был зареченский, знал многих приисковых парней и девчат. Неистощимый на выдумки, Петр сразу увлек молодежь интересными делами. Кто же поднял руку на этого хорошего парня? Кому он помешал? Несчастный случай здесь исключается. Его убили. Значит, у Петра были враги, они мстили. За что? А если за церковь? Ведь это он, Петр Каргаполов, привел комсомольцев закрывать церковь. Вот и поплатился. Так оно, наверное, и есть.

— Надо кого-то послать на Новый, к отцу.

— Послал уже. Данилку Пестрякова.

— И сообщить в Златогорский уголовный розыск.

— Куликов, наш милиционер, как будто сообщил и сам начал поиски бандитов.

— Один Куликов тут не справится. Узнай, Иван Тимофеевич, в чем ему надо помочь, и все сделай от моего имени. Я сейчас тоже приду. Не теряй времени.

Буйный ушел. Александр Васильевич стал одеваться. В окна уже заглядывал мутный рассвет — ночи теперь стояли короткие.

— Пойду, — Майский посмотрел на жену. В ее глазах застыло горе. — Может, сумею в чем-то помочь.

— Можно, и я с тобой?

— Нет, сейчас тебе не надо туда ходить.

Весть об убийстве Петра Каргаполова моментально облетела поселок. Комсомольского вожака знали все. Многие его любили и искренне жалели. Но были и такие, кто не без злорадства говорил:

— Вот она, кара за богохульство. Можно ли руку на господа поднимать. Другим наука.

Убийство Петра ставили в прямую связь с разгромом церкви. Об этом говорили на шахтах и в поселке, спрашивали друг друга: кто? Кто мог пойти на столь подлое дело? Милиционер Василий Куликов, недавно приехавший в Зареченск, с жаром принялся за розыски убийцы. Это было первое преступление, которое он обязан распутать. Куликов с ног сбился, прежде чем разыскал несколько человек, которые могли хоть что-то рассказать. Удалось выяснить, что в последний раз Петра Каргаполова видели накануне утром. Он собирался сходить на драгу, в экипаже которой работали два комсомольца. На драге Петра в этот день не видели, и в поселок он не вернулся. Куликов стал ждать приезда златогорского следователя. Помимо скудных свидетельских показаний милиционер хотел иметь и вещественные доказательства. Для этого он вместе с Яковом Сыромолотовым и Федей выехал к месту, где нашли убитого Каргаполова. Втроем они самым тщательным образом обследовали местность и неподалеку нашли стреляную гильзу от охотничьего ружья шестнадцатого калибра. Узнать что-нибудь по следам оказалось невозможным. Здесь уже побывало столько народу, что вся земля была густо истоптана.

На следующее утро приехали из Златогорска следователь — молодой, очень строгого вида мужчина, и судебно-медицинский эксперт, дряхлый старик в пенсне с черным шнурком и седой, клинышком, бородкой. Эксперт занялся осмотром убитого, а следователь заперся в кабинете Слепова вместе с Куликовым. Они долго о чем-то говорили, потом стали приглашать по одному свидетелей, ранее опрошенных милиционером. Потом ходили к церкви, а во второй половине дня, прихватив для компании старичка-эксперта, уехали в лес на место преступления.

В тот же день Данилка Пестряков привез из Нового Алексея Филатовича Каргаполова и его жену Анфису Даниловну. За ними с Данилкой ездил Иван Иванович Слепов. Известие настолько потрясло родителей, что даже немало повидавший на своем веку Иван Иванович растерялся. Анфиса Даниловна, узнав о смерти сына, долго билась в истерике, отхаживал ее доктор. Алексей Филатович крепился, но и ему было худо.

В Зареченске Каргаполовых встретили Иван Тимофеевич с Ольгой и Майский с Еленой. Александр Васильевич едва узнал старого друга. Алексей Филатович сразу постарел лет на десять. Горе пришибло его, шел он сгорбившись, с трудом переставляя ноги, вел под руку жену и смотрел на всех, словно спрашивал: а может, неправда это, может, жив наш единственный сын, скажите, люди?

— Вот как довелось свидеться, — с трудом проговорил Каргаполов, глядя на Майского. — Сколько в меня враги стреляли, уж и не помню. Не добили, выжил… А его сразу…

Анфиса Даниловна, бессильно повиснув на руке мужа, зашлась истеричным плачем. Ольга и Елена подхватили ее, осторожно повели.

…У входа в клуб древками вниз висели два красных флага, обшитых широкой черной каймой. В клубе было непривычно тихо. На сцене стоял гроб, обтянутый красной тканью. По обе стороны с траурными повязками на руках стояли в почетном карауле два парня и две девушки. В зале тоже стояли комсомольцы, пожилые старатели. Шепотом переговаривались, смотрели на гроб, на отца и мать Каргаполовых.

— Сынок мой! Дорогой мой сынок! — с болью выкрикнула Анфиса Даниловна. Она вырвалась из рук Ольги и Елены, упала на колени перед гробом. — Петенька! За что же они тебя…

Алексей Филатович тоже опустился на колени и не сводил остановившегося взгляда с лица сына. В зале кто-то не выдержал и громко зарыдал. Потом рыдания послышались сразу в нескольких местах.

Хоронили Петра Каргаполова всем поселком. Поочередно сменяясь, гроб несли комсомольцы, товарищи убитого. За ним шли поддерживаемые под руки отец и мать. Был яркий, солнечный день. По небу лениво плыли вереницы пышных облаков. Буйно цвели травы, в кустах и на деревьях без умолку распевали птицы. Сильно пахло цветущей липой. В скорбном молчании печальная процессия медленно двигалась к поселковому кладбищу.