Тиллиана ухмыльнулась:
— Отлично. Мальчики, мы разработали для вас новые сценарии. Корабль Гостеприимства у Ваяна дал нам основу для некоторых реалистичных условий, которые можно воссоздать для вас в яйце. Вот будет потеха.
— Потеха? — с опаской повторил Ксанте.
— Для нас с Элличи.
Армада комплексов вышла из червоточины в половине светового года от сенсорной станции оликсов. Все взводы находились в состоянии боевой готовности, когда «Морган» вывалился в обычное пространство и время. Они перешучивались и ворчали, облачаясь в скафандры за три часа до прохода через терминал, заявляя, что если оликсы поджидают их, то для них, для людей, все кончится так быстро, что они, наверное, ничего и не узнают. Но случись задержка, стычка между равными кораблями, есть отдаленный шанс, что они все–таки понадобятся и сыграют свою роль.
Так что Деллиан привел взвод в транспортер, где они ждали, и ждали, и ждали… Тиллиана с Элличи сидели в своем тактическом ситуационном центре на двадцать четвертой палубе, а специальный сопряженный с мунками гендес поставлял им огромное количество сенсорных данных в реальном времени.
А Ирелле снова нечего было делать. Она ждала в каюте, лежа на кровати, среди голых, лишенных текстур стен. Ее нейронный интерфейс соединял ее непосредственно с сетью «Моргана». Комплексные люди, перестраивавшие корабль, создали лично для нее полноценную связь. Блуждание по сетевым каналам оказалось непростым опытом пребывания в свободном состоянии, особенно когда она пользовалась квантовой матрицей как буфером для огромного количества доступной информации. Так, наверное, нейронный интерфейс мунков фильтровал данные для Тиллианы и Элличи. За исключением того, что вычислительная мощность матрицы также форсировала и ее сознание.
В этом состоянии трудно было продолжать подыскивать оправдания для того, чтобы по–прежнему оставаться в единственном плотском теле, а преимущества усовершенствования до комплекса были как никогда очевидны.
«Время еще есть. Сколько угодно времени. Сколько я захочу».
Она начала разделять расширившийся разум на части, каждый сегмент мониторил отдельный блок информации: червоточину, армаду кораблей комплексов, клетку нейтронной звезды, транспортер взвода, Деллиана в новехоньком смертоносном бронескафандре, его когорту в новых боевых корпусах. Ее основное внимание легко переключалось между всеми ними.
«На этот раз я действительно ангел–хранитель».
В сознание с фантомным приветом вторглось присутствие Иммануээля, признавая ее соседство в сети.
— Можно понаблюдать вместе с тобой? — спросила она.
— Рад буду компании, — ответил тот.
Она переместила фокус на несколько (всего несколько) гранул, вмещающих аспекты комплекса Иммануээля. Некоторые немногим отличались от носителей боевых кораблей, способных уничтожить своим оружием целые луны. Другие были механизмами посложнее.
— Я не знала, что ты такой… я хотела сказать — большой, но, наверное, лучше подойдет — обширный.
— Я такой, каким хочу быть, — вежливо ответил комплекс. — Возможно, после Последнего Удара я перестроюсь в нечто менее агрессивное.
Вместе они смотрели, как армада выходит из червоточины. Когда корабли шли через горловину, их медные поверхности раздвигались, позволяя большему числу датчиков исследовать новое окружение. Они находились в шести световых месяцах от сигнальной станции оликсов — скромной звезды L-класса с безвоздушной каменистой планетой, вращающейся на расстоянии двух а. е. от нее, и ледяным гигантом размером с Нептун, удалившимся на тридцать две а. е.
Когда корабль — носитель червоточины замедлил здесь ход два года назад, фракция истории направила эскадрилью кораблей–невидимок к аванпосту оликсов, и каждый из них нес расширяющийся портал. Они прилетели в звездную систему незамеченными. А теперь Ирелла наблюдала через выделенные каналы связи, как они медленно скользят на позиции, приближаясь к своим целям.
— Впечатляет, — невольно пробормотала она.
Сенсоры кораблей–невидимок показывали подробные изображения конструкций оликсов. Они зафиксировались на самой станции, когда та находилась в двух третях а. е. от звезды L-класса. Станция представляла собой «гнездо» из семи концентрических, медленно вращающихся обручей. Их поверхности ярко сияли пурпуром в лимонном свете солнца и казались выточенными из цельной глыбы металла.
— Значит, это хабитат оликсов? — спросила Ирелла.
Диаметр внешнего кольца был километров двести.
— Похоже на то. Учитывая уровень их технологического развития, удивительно, что им нужно что–то такое большое, чтобы управлять подобным аванпостом. Возможно, это связано с количеством обслуживающих биологических конструктов, которые они используют.
— Значит, это жилище единого сознания и… что? Стойло для конструктов?
— Возможно. Но активность тут так и бьет ключом, это бесспорно.
Ирелла проследила за орбитальной траекторией станции, разглядев одиннадцать радиотелескопов, пятиугольных додекаэдров, напоминающих симметричные подсолнухи, только шириной в две тысячи километров. Они располагались на равном расстоянии от звезды, что позволяло им сканировать межзвездное пространство в поисках любых, даже самых невинных радиопередач зарождающихся цивилизаций.
Впрочем, радиотелескопы не имели значения. Ее беспокоило число кораблей Решения в пятидесяти тысячах километров от большой многокольцевой станции. Эскадрилья охраняла корабль Гостеприимства, каменный цилиндр длиной тридцать пять километров.
Восприятие увеличило изображение, повисшее в центре сознания детализированным призраком. Профиль корабля оказался неприятно знаком по встрече с почти таким же пришельцем на Ваяне.
— Интересно, сколько там коконов? — пробормотала она.
— Неизвестно, — ответил Иммануээль. — Мы пришли к выводу, что он приписан к новому военному флоту, направлявшемуся к нам. Они полагали, что способны захватить нас.
— Скорее всего, — согласилась Ирелла. Изучив корабли Решения и убедившись, что они действительно представляют собой улучшенную версию прежних, она переключила внимание на экватор звезды, где вокруг кипящей короны вращалась петля материи, частично перекрываемая неестественным штормом протуберанцев, вызванным ее присутствием. — Это, должно быть, генератор, питающий их червоточины. Святые! Сколько энергии они производят!
— Воистину.
Она сфокусировалась на червоточинах, лениво кружащих вокруг станции. Тридцать семь активных, выглядящих омутами излучения Черенкова, ярко сверкали на фоне черноты космоса. Чуть дальше на орбитальной траектории неровно, со смещением относительно оси, дрейфовали одиннадцать мертвых полушарий — обнаженные тонкие механизмы за десятки лет основательно источил беспощадный вакуум. Еще две инертные полусферы медленно вращались друг вокруг друга в призрачном танце.
— Те одиннадцать в первом скоплении, наверное, были терминалами червоточин, которые вы уничтожили, — сказала Ирелла.
— Да. А оставшаяся пара, по–видимому, предназначалась для Баяна и мира–приманки, где они встретились с Лоло Мод.
— А активные червоточины? Наверное, самая большая ведет назад к анклаву?
— А остальные, предположительно, к кораблям, в данный момент летящим к нейтронной звезде и звезде Сигнала. Они хотят устранить все источники сопротивления.
— Угу.
Ирелла смотрела, как три невидимых корабля комплексов дрейфуют к самой большой червоточине оликсов. После двух лет полета их отделяло от цели всего десять тысяч миль. Мягко выделялись темные клубы инертных молекул, внося окончательные коррективы в курс.
— Никаких признаков того, что оликсы нас обнаружили, — сказал Иммануээль. — Все идет по плану.
Ирелла невольно задалась вопросом, сколько же беспокойства она бессознательно транслировала через нейронный интерфейс. А может, Иммануээль просто слишком хорошо ее знал. Она снова вернулась к наблюдению.
Повсюду вокруг «Моргана» специализированные системы и корабли армады стекались к расширяющимся порталам, связанным с их близнецами на кораблях–невидимках. Они уже начали выстраиваться в заранее намеченной последовательности для атаки, и Ирелла сосредоточилась на пяти генераторах отрицательной энергии, целью которых должна была стать ведущая в анклав червоточина. Если они не войдут в нее, если им не удастся взять червоточину под контроль, армаде предстоит очень долгий кружной путь. Так что их задача была чрезвычайно важна.
