— Эмма.

У нее пересохло в горле.

— Да?

— Я очень стараюсь не забывать, что технически я твой босс.

— Но... — спросила она.

Он уставился на нее.

— Но я действительно хочу перегнуть тебя через этот стол, задрать твою юбку и трахнуть тебя.

У Эммы свело живот, и она почувствовала мгновенную боль от пустоты между ног.

— Кэссиди, — вздохнула она. — Мы не можем.

— Я знаю.

— Сегодня утром мы договорились, что это был последний раз, — продолжала она, объяснение звучало как ужасно жалкое оправдание, учитывая, что сексуальная энергия в комнате быстро приближалась к точке кипения. — Мы не можем заниматься этим... случайным сексом. Не с нашим прошлым.

Не без того, чтобы один или оба из нас пострадали.

— Я знаю, — повторил он, расцепив руки и положив ладони по обе стороны от бедер на стол.

Эмма провела ладонями по ткани своей серой юбки, нуждаясь в том, чтобы сделать с ними что-то, кроме как потянуться к нему. И если по его белым костяшкам пальцев можно было судить, он столкнулся с такой же проблемой.

Она хотела его. Они хотели друг друга.

И это было глупо, безрассудно и, возможно, немного запретно, что делало это еще более заманчивым.

Эмма закрыла глаза.

— Если Камилла вернется в следующий понедельник, ты будешь только моим боссом...

— Еще пять дней, — медленно сказал он. — И если я не буду читать твою статью, если я оставлю его Камилле для редактирования, то я буду твоим начальником только формально, а не так, чтобы это могло представлять конфликт интересов.

Эмма негромко рассмеялась.

— Не было никаких опасений по поводу конфликта интересов, когда ты поручил мне эту чертову статью...

— За что я извинился, — спокойно сказал он.

— И за что я тебя прощаю, — так же спокойно ответила она.

Тишина в комнате нарастала. Как и сексуальное напряжение.

Когда Эмма заговорила снова, ее голос был хриплым шепотом.

— Дверь...

— Заперта, — перебил он.

Затем он протянул одну руку вниз, обхватил ее за шею и притянул к себе. Его рот завладел ее ртом в плотском обладании.

Лишняя пуговица, которую Райли расстегнула, в итоге не имела ни малейшего значения. Не тогда, когда он грубо потянул ее за блузку, заправленную в юбку, разрывая ее одежду с той же неистовой силой, с какой она рвала его.

Сегодня не было ни пиджака, ни галстука, только темно-синяя рубашка на пуговицах, которую Эмма почти сорвала с его тела, прежде чем впиться зубами в его плечо.

Кэссиди выругался, одной рукой обхватил ее за спину, другой запутавшись в ее волосах, когда он притянул ее рот к своему. Затем он развернул их, так что теперь Эмма была прижата бедрами к столу.

Затем его руки скользнули под ее задницу, приподняв ее так, что она оказалась сидящей на столе, а его руки грубо раздвинули ее бедра, чтобы он мог встать между ними.

Он стянул с себя рубашку, прежде чем снять ее, и они оба застонали, когда его ладони сомкнулись на светло-розовой ткани ее бюстгальтера.

— Когда я смотрел, как ты надевала его сегодня утром, я мечтал снять его снова, — сказал он, отступая назад и проводя пальцем по маленькому бантику между ее грудями.

— Так почему бы тебе этого не сделать?

Вместо того чтобы подчиниться, он согнул колени и провел кончиком языка по верхнему изгибу каждой груди, с каждым движением опускаясь все ниже и ниже, пока не провел языком под тканью, но так и не коснулся ее сосков, которые отчаянно требовали его прикосновения.

Чтобы отплатить ему, она потянулась к выпуклости его брюк, ногтями слегка очертила контур его твердого члена, не давая ему никакого облегчения. Он провел зубами по ее груди, и она застонала.

Его руки, наконец, скользнули по ее спине, быстрым движением расстегивая застежку лифчика, прежде чем медленно стянуть с нее кружевное одеяние.

Эмма закрыла глаза, но он одним пальцем приподнял ее подбородок, наклонив ее лицо к своему, и она открыла глаза, чтобы встретить его страстный взгляд. Затем его большие пальцы нашли ее соски и надавили, в то время как его голубые глаза оставались прикованными к ней, наблюдая за каждой ее реакцией, как будто пытаясь запечатлеть в памяти каждый ее стон и вздох.

Ее руки легли на его талию, его кожа была горячей и твердой под её ладонями, и она попыталась притянуть его еще ближе, а когда это не сработало, ее руки легли на его голову, притягивая его губы к своим, и она использовала свой язык, чтобы подразнить его.

Затем он отстранился и согнул колени, его губы нашли ее сосок, а ладонь накрыла ее рот, заглушая изумленный крик.

Эмма откинула голову назад, ее спина выгнулась дугой, когда она сидела на столе Кэссиди, а его темноволосая голова двигалась между ее грудей, обдавая их вниманием своего горячего рта.

Когда он выпрямился, она застонала от потери, но лишь на мгновение, потому что затем он оторвал ее от стола и развернул к себе, одной рукой обхватив ее бедро, а другой нашел место между лопатками и толкнул так, что она перегнулась через стол, подняв задницу вверх.

Он наклонился вперед бедрами, и даже сквозь ткань его брюк и юбки она почувствовала, как его твердый член прижимается к ней. Это было одновременно слишком много и недостаточно, и она издала неровный хныкающий звук, который можно было назвать либо мольбой, либо проклятием.

Кэссиди обхватил ее одной рукой за грудь, оттягивая ее верхнюю часть тела назад настолько, чтобы он мог прижаться ртом к ее уху.

— Я солгал раньше, — грубо сказал он, его рука опустилась вниз и коснулась ее груди.

Она слегка покачала головой, показывая, что не понимает, и его пальцы ущипнули ее сосок. Сильно.

— Я не закрыл дверь, — прошептал он.

Затем его руки скользнули вниз, нашли подол ее юбки и задрали его вверх по бедрам, по заднице, пока его большие пальцы не коснулись кружев, прикрывающих ее ягодицы.

— Любой может войти, — прошептал он, разминая пальцами ее мягкую плоть. — Любой может войти и увидеть, как я делаю это.

Он опустился на колени, когда его руки стянули с нее трусики, используя свое тело, чтобы поддержать ее, когда он помог ей выйти из крошечного кусочка кружева, не зацепив трусики за каблуки.

Большие пальцы Кэссиди коснулись ее лодыжек, это прикосновение было странно эротичным, прежде чем его руки совершили медленный путь вверх по икрам, по задней части бедер, а затем между ними, раздвигая их.

Его палец плавно скользнул в нее в тот самый момент, когда его зубы прикусили ее ягодицу, и Эмма вскрикнула, вынужденная заглушать свои стоны собственной рукой, поскольку его была занята.

Его свободная рука скользнула по ее груди, кончики пальцев легко нащупали узелок ее клитора, когда второй палец из другой руки присоединился к первому и вошёл в неё.

Ощущения были слишком сильными. Между пальцами, ласкающими её, пальцами, извивающимися внутри нее, и его горячим дыханием на задней поверхности ее бедер, Эмма достигала оргазма, ее ногти бесполезно царапали твердую поверхность его стола, когда она кончила сильнее, чем когда-либо прежде.

Он медленно встал, его руки оставались на ее бедрах, пока он не убедился, что она стоит ровно, а затем он повел ее к другой стороне стола.

Ее затуманенный мозг не мог понять, почему они двигаются, но когда он открыл ящик стола, она поняла.

Презерватив.

— Ты пришел подготовленным, — сказала она, ее голос все еще звучал немного дрожаще.

Он улыбнулся ей.

— С надеждой. Я пришел с надеждой.

А потом он снова поднял ее, так что она сидела на столе, а он — в своем кресле. Ее юбка упала на бедра, когда они двигались, и он медленно задрал ее, придвинув кресло так, что его лицо оказалось между ее бедер.

— Кэссиди, — простонала она.

Он игриво улыбнулся ей.

— Что случилось, Эм? Беспокоишься, что кто-нибудь может войти и увидеть тебя сидящей на моем столе с раздвинутыми ногами?

Ее стон был наполовину желанием, наполовину паникой. Она никогда не считала себя эксгибиционисткой, но риск быть замеченной делал и без того эротическую встречу откровенно плотской.