И, возможно, чему-то еще, что она не готова была назвать.

Такси остановилось возле их дома. Кэссиди заплатил за проезд и помог Эмме выйти из такси.

Когда она вложила свою руку в его, это был первый раз, когда они соприкоснулись с тех пор, как покинули танцпол, и Эмма попыталась игнорировать трепет, вызванный его прикосновением.

Он почти сразу же отпустил ее руку, и она сказала себе, что рада этому.

Пока они ждали лифт, никто из них не говорил, кроме слов благодарности швейцару, который придержал для них дверь. И не говорили, пока ехали в лифте на свой этаж.

Сердце Эммы билось так громко, что она была уверена, что он его слышит, но вот в чем она не была уверена, так это в том, хочет ли он ее так же, как она его.

Может быть, даже парни могли бы увлечься романтикой свадьбы. А может быть, тот момент на танцполе был счастливой случайностью.

Но одно было несомненно: Эмма не собиралась настраивать себя на отказ. Она была не против сделать первый шаг, но не в случае с Алексом Кэссиди. Однажды она уже рискнула с ним.

И это сломало ее.

Они подошли к его двери первыми, и он остановился.

Как и сердце Эммы.

Он вытащил брелок из кармана, повертел его в руке, наблюдая за ней с непроницаемым выражением лица.

Она повернулась к нему лицом, и ее желудок затрепетал от осознания того, что он тоже был неуверен, пытаясь решить, стоит ли делать шаг.

Сделай это, тихо умоляла она. Поцелуй меня.

Он не поцеловал.

И тут Эмму осенило унизительное осознание.

Он не ждал, чтобы сделать шаг.

Он ждал свой пиджак.

Боже мой.

Ее щеки пылали, она как можно быстрее стянула с себя пиджак, почти швырнув его ему, с фальшивой улыбкой на лице.

— Вот, держи! Спасибо за это. Я не рассчитывала, что будет так холодно, хотя не знаю почему, ведь сейчас ноябрь...

Заткнись, Эмма. Ты никогда не была болтушкой. Не начинай сейчас.

Он колебался совсем недолго, прежде чем протянуть руку и принять его.

Ей удалось заткнуться, но она не могла полностью стереть глупую улыбку со своего лица, не беспокоясь, что расплачется. Эмма лишь слегка повозилась со своим клатчем, надеясь, что он спишет это на шампанское, а не на ее смущение от того, что она так ужасно неправильно истолковала ситуацию.

Он хотел всего лишь безобидного танца — предложение мира в память о старых временах.

А она была готова к... ну, совсем другому танцу.

— Спокойной ночи, — сказала она, как только ее пальцы сомкнулись на ключах от квартиры. Еще один шаг к безопасности.

— Спокойной ночи, — сказал он, наблюдая за ней.

И на этом было все.

Вот что получилось из двух лет свиданий, несостоявшейся свадьбы, семи лет холодной войны и одного очень сексуального танца.

Два почти незнакомых человека смотрят друг на друга, обмениваясь пожеланиями спокойной ночи в коридоре.

У нее были более воодушевленные прощания с разносчиком пиццы, чем с Кэссиди.

Эмма повернулась, поднимая электронный брелок, который работал как ключ в этом причудливом здании, чтобы отпереть ее дверь.

Пальцы Кэссиди сомкнулись на ее запястье, и ее глаза метнулись к его. Он вгляделся в ее лицо, прежде чем безмолвно потащить ее в противоположном направлении, к своей квартире.

Она последовала за ним, наблюдая, как он отпирает свою дверь. Тогда он отпустил ее запястье, как только вошел внутрь, и она поняла, что он делает.

Он давал ей выбор.

Но на самом деле у нее никогда не было выбора. Не тогда, когда он предложил ей руку на танцполе. И не сейчас.

Она бросила ключ обратно в клатч и шагнула к его двери.

Шагнула к нему.

Эмма выдержала его взгляд и вошла в квартиру, почти не прикасаясь к нему. Кэссиди медленно закрыл дверь, возможно, чтобы дать ей время передумать, но Эмма этого не сделала.

Она положила клатч на маленький консольный столик и глубоко вздохнула.

— Мне нужно снять обувь. Мои ноги не выдержат еще одной секунды...

Кэссиди поцеловал ее.

Без предварительных слов, без колебаний — он просто приблизился и опустил голову к ее губам, впиваясь в них так, словно они принадлежали ему.

Семь лет.

Прошло семь лет с тех пор, как она целовала этого мужчину, но ее губы не забыли его. Как только она ответила, он неуверенно поднял руки к ее бедрам. А когда ее руки уперлись в его грудь, он стал смелее, скользнул к ее спине и притянул ее ближе, пока они не соприкоснулись, грудь к груди, бедро к бедру.

Его губы приоткрылись, и Эмма в ответ потянулась к его языку своим.

Кэссиди застонал и углубил поцелуй.

Он не должен был быть таким приятным. Не после того, через что они прошли. Но почему-то это было лучше, чем она помнила. Они никогда не испытывали недостатка в страсти, но тогда в их сексуальной жизни было что-то вроде наивности.

Тогда это был мальчик, целующий девочку.

А сейчас это был мужчина, который хотел женщину.

Разница была безошибочно эротичной.

Он поднял голову, когда им нужно было отдышаться, и, отстранившись, мягко поцеловал ее губы.

— Останься.

Она могла только кивнуть.

Его руки крепче сомкнулись на талии Эммы.

— На секунду я подумал, что ты войдешь в свою квартиру, а я в свою. Мне не понравилось это ощущение.

Она улыбнулась и стала возиться с пуговицей на его рубашке.

— Какие восторженные слова, Кэссиди.

Он снова наклонил голову, зацепил зубами ее нижнюю губу и слегка укусил ее, прежде чем отпустить.

— Я покажу тебе свой восторг другими способами.

Эмма чуть не замурлыкала, понимая, что за этим кроется.

Но сначала о главном. Она положила ладони ему на плечи и надавила.

— Я не шутила насчет моих туфель.

Уголок его рта приподнялся, и он кивнул головой в сторону гостиной. Она последовала за ним, присев на стул, чтобы освободить ноги от оков на шпильках, пока он шел на кухню.

— Есть что-нибудь выпить?

— Вода?

Он налил им два стакана из фильтрованного кувшина в холодильнике, и к тому времени, как он подошел к ней и протянул ей стакан, ее туфли были сброшены.

Она пошевелила пальцами ног, поднося стакан к губам, ее глаза следили за ним, когда она делала глоток. Он держал свой стакан с водой, но не пил. Он наблюдал за ней.

Этот момент не должен был быть сексуальным. Это была просто вода.

И все же они одновременно поставили свои стаканы на стол, его вода слегка расплескалась, когда он рывком потянул ее со стула к себе.

На этот раз она была готова к его рту, и поцелуй быстро перерос из страстного в плотский. Ее пальцы быстро справились с его галстуком-бабочкой, развязав узел и отбросив его в сторону, чтобы ее пальцы могли добраться до пуговиц его рубашки.

Его руки скользнули по ее спине вниз к внешней стороне бедер, а затем снова вверх. Он слегка отстранился, когда она расстегнула первую пуговицу.

— Я уже говорил тебе, что ты сегодня прекрасно выглядишь? — сказал он грубым голосом. — Это все, о чем я мог думать. Я...

Эмма прервала все, что он собирался сказать, еще одним поцелуем. Она не хотела говорить. Было слишком много вещей, которые они могли бы сказать друг другу, чтобы все испортить.

Но сомнения все равно закрались, и на этот раз Эмма отстранилась от поцелуя, тяжело дыша и глядя на него.

— Речь идет только о сегодняшнем вечере, верно? — спросила она. — Пресловутый секс после свадьбы?

Его глаза слегка сузились, но потом он кивнул.

— Только сегодня вечером.

Они оба отвели глаза, зная, что в глазах друг друга хранится правда, с которой они не готовы встретиться лицом к лицу.

А потом Кэссиди целовал ее в шею, а она расстегивала его рубашку, и забыла обо всем, кроме того, как хорошо чувствовать его руки на себе. Как это было правильно.

Его пальцы нашли молнию на спине ее платья, потянув ее вниз, пока оно не упало на бедра. Эмма слегка покачнулась, чтобы сбросить его, и затем она стояла перед ним только в лифчике без бретелек и стрингах.