Но затем, как раз перед тем, как он опустил голову, его глаза скользнули поверх ее плеча и расширились, прежде чем на лице появилась улыбка.

— Алекс, чёртов, Кэссиди.

Эмма моргнула. Она могла бы поклясться, что заставила замолчать этот надоедливый голосок. Конечно, голос же не говорил вслух?

Но нет...

Бенедикт больше не обращал на нее внимания.

Алекс Кэссиди был здесь не только в ее воображении. Он был здесь во плоти.

Она могла убить Камиллу. По-настоящему.

Оба мужчины пожимали друг другу руки, как старые друзья. Это было великолепно. Это было просто замечательно.

Эмма испытывала искушение ворваться обратно в свою квартиру, взять открытую бутылку Мерло, стоявшей на столе, и притвориться, что лучшее первое свидание, на котором она была за последние месяцы, не болтало с ее бывшим.

Но это дало бы Кэссиди слишком много власти.

Вместо этого она развернулась на каблуках своих сапог от Louboutin и направилась к двум мужчинам.

— Эмма, это Алекс Кэссиди, — сказал Бенедикт, когда она подошла к нему. — Я играл в футбол против этого парня в колледже. Я совсем забыл, что Камилла упоминала, что они были соседями!

— Значит она упоминала? — пробормотала Эмма. Очевидно, Камилла успела кому-то об этом упомянуть.

Она почувствовала на себе взгляд Кэссиди, но когда она перевела взгляд на него, он тут же отвел глаза. Не раньше, чем она увидела, что сегодня они были голубыми. Это была игра, в которую они играли в те времена. Глаза цвета морской волны, как она их называла. Она всегда пыталась понять, что ей больше нравилось: дни, когда они светились зеленым, или дни, когда они горели синим.

— В каком колледже ты учился? — спросила она Бенедикта.

— В Дьюке. Я был вратарем в то же время, когда Кэссиди была нападающим.

— Я удивлена, что вы двое разговариваете после игры. Той, в которой назначили пенальти?

Бенедикт посмотрел на нее, удивляясь ее познаниям в студенческом спорте, и она пожала плечами.

— Вперёд Tar Heels(команда по американскому футболу в Университете Северной Каролины; их слоган Go Tar Heels)?

— Ни хрена себе, — сказал он, переводя взгляд с нее на Кэссиди. — Вы оба учились в УСК? Вы знали друг друга?

— Да, — сказала Эмма, прежде чем Кэссиди успел открыть свой поганый рот и сказать что-то ужасное.

— Ого, мир тесен, — сказал Бенедикт.

Ты даже не представляешь насколько.

— Камилла спросила меня, думаю ли я, что вы двое поладите, — сказал Кэссиди, выражение его лица выражало только любезность.

— Да? — спросил Бенедикт.

Улыбка Кэссиди была быстрой.

— Я сказал ей, что да.

Эмма закатила глаза, когда Бенедикт непринужденно положил руку ей на талию.

— Ну, тогда, наверное, я должен поблагодарить тебя.

Кэссиди усмехнулась.

— Считай, что я загладил свою вину за то, как прошла последняя игра.

Бенедикт рассмеялся.

— Знаешь, сколько раз я проигрывал тот момент? Я был абсолютно уверен, что ты пойдешь правильно. Была только капля сомнения, что, может быть, ты пойдешь налево...

Эмма знала, как развивалась эта история. Знала, что Бенедикт поступил так, как поступило бы большинство вратарей.

Но Кэссиди изменил правила. Он не пошел направо. Или влево. Он целился в центр, и его удар обеспечил победу УСК над одним из самых злейших соперников.

Эмма не могла поверить, что не поставила Бенедикта на место того несчастного вратаря из той эпической ночи. Но, возможно, она не должна была удивляться тому, что не узнала его.

В те времена она смотрела только на одного парня.

От дальнейших разговоров о футболе Эмму избавило появление такси у обочины. Швейцар из дома Камиллы открыл его, и внимание Кэссиди переключилось.

К ним подошла знакомая брюнетка. Даниэль.

Эмма рефлекторно улыбнулась: девушка Алекса превратила их неловкий секс втроем в невыносимый секс вчетвером.

Рука Кэссиди нашла талию Даниэль, имитируя положение руки Бенедикта на талии Эммы.

На несколько секунд его взгляд впился в Эмму, и она почувствовала, что ей стало жарко, а потом холодно. Очень, очень холодно.

Она перевела взгляд на Даниэль, готовая поприветствовать её, но Даниэль не смотрел на нее.

Не смотрела она и на Кэссиди.

Ее голубые глаза были устремлены на Бенедикта, и она выглядела ошеломленной.

— Даниэль, ты помнишь Эмму? — сказал Кэссиди.

— Конечно, привет! — сказала Даниэль, ее голос был немного резким, когда она широко и фальшиво улыбнулась Эмме. Ее взгляд тут же вернулся к взгляду Бенедикта, а затем она посмотрела на землю.

Эмма озадаченно посмотрела на своего спутника и увидела, что он тоже выглядит потрясенным, но потом, похоже, пришел в себя.

— Бенедикт Уэйд, — сказал он, протягивая руку в сторону Даниэль.

Эмма смущенно сморщила нос. Весь вечер Бенедикт был очаровательным и веселым, но сейчас его тон был почти благоговейным.

Даниэль протянула руку, и Эмма могла бы поклясться, что увидела искры, когда их пальцы соприкоснулись. Настоящие искры.

Они оба отпрянули назад.

Эмма приподняла бровь, и ее взгляд нашел взгляд Кэссиди, в то время как он смотрел на нее. Впервые в их взгляде не было подтекста. Впервые за долгое время они были на одной стороне.

На стороне смятения.

— Вы знакомы? — спросила Эмма, не в силах сдержать свое любопытство.

— Нет, — ответила Даниэль, все еще ошеломленная.

Бенедикт молча покачал головой.

Эмма снова встретилась взглядом с глазами Кэссиди, гадая, понимает ли он, что здесь происходит. Эмма была уверена, что его девушка и ее спутник только что наткнулись на неуловимую insta-love.

Также известная как любовь с первого взгляда.

Также известная как «Они полные идиоты, если думают, что это продлится долго».

Тем не менее, Эмма знала, когда ее опередили. Они с Бенедиктом прекрасно ладили. Более чем хорошо. Но в воздухе практически витало сексуальное напряжение, и это было не между ней и Бенедиктом.

Эмма готова была поспорить, что даже Камилла не ожидала такого поворота событий.

Эмма прочистила горло, как раз когда Кэссиди взглянул на Даниэль.

— Может быть, мы позволим этим двоим вернуться к их свиданию? — сказал он.

— О! Конечно! — сказала Даниэль, заставив Эмму улыбнуться.

— Приятно было познакомиться, — поспешил сказать Бенедикт.

— Мне тоже.

Даниэль и Бенедикт задержали взгляд друг на друге на секунду дольше, чем нужно, прежде чем она последовала за Кэссиди в вестибюль.

Даниэль не оглянулась. Если бы она это сделала, то увидела бы, что Бенедикт смотрит ей вслед.

Эмма вздохнула. Все шансы на идеальный поцелуй на первом свидании только что испарились.

Его взгляд вернулся к ней.

— Они кажутся милыми.

— Угу, — сказала Эмма.

— Они давно встречаются?

Эмма не потрудилась удостоить его ответом. Десять минут назад она была готова предложить этому парню свои губы.

Теперь она предложила ему свою руку.

— Спасибо за ужин. Мне было очень приятно.

Он посмотрел на руку, потом на ее лицо. Он не был настолько бестактен, чтобы почувствовать облегчение от отсутствия прощального поцелуя, но и не был разочарован.

Бенедикт взял руку и поднес ее к губам старомодным способом, который был милым и джентльменским, но абсолютно ничего не значил для нее.

Он сделал уклончивое заявление о том, что скоро позвонит ей, и она так же уклончиво пробормотала, что с нетерпением ждет этого.

Через пять минут Эмма налила себе большой бокал Мерло и съела горсть крекеров «Золотая рыбка».

Она направилась в гостевую комнату, которую считала своей, и свернулась калачиком на кровати, скрестив ноги, с мобильным телефоном в руке, зажав между зубами «Золотую рыбку» и написав сообщение сестре. После того как Эмма переехала в Нью-Йорк, Дэйзи звонила ей каждые три-четыре дня, как по часам. Они говорили о своей работе, о мужчинах, о том, какое телешоу по пению/танцам было популярным в данный момент, и Дэйзи мягко напоминала Эмме, что «блондинистый цвет не держится сам по себе». В итоге Эмма вообще отказалась от светлых волос, о чем Дэйзи сетовала каждый год во время их ежегодных совместных выходных в Новом Орлеане, поскольку Дэйзи ненавидела этот город, а Эмма ненавидела все, что связано с Северной Каролиной.