Дальше — больше.

Неконтролируемый выброс магии, поединок с оборотнем, магический откат, нападение черных магов, схватка с Сайрусом Крумом и его марионеткой.

Видит Верховный Небесный, не так я себе представляла эти каникулы! Ну, честно…

И, вот, наконец-то, после всех этих передряг и приключений, я дома.

Я. Дома.

Нет ничего важнее для любого мага-путешественника, чем родной дом. Миры, порталы, приключения, опасности — это всё имеет совсем другой вкус и смысл, когда есть куда возвращаться и есть к кому возвращаться.

Отец всегда говорил, что есть маги-путешественники и маги-скитальцы.

Маги-скитальцы, в отличие от магов — путешественников не имеют дома, они ходят по миру или по разным мирам, нигде не оставаясь надолго, ни к кому не привязываясь. Хорошо это или плохо? Каждый маг решает сам для себя.

Я бы никогда не хотела стать скитальцем.

Мне важно знать, что у меня есть куда вернуться и к кому.

Что может быть лучше, чем после всех испытаний, тревог, бессонных ночей, походных ночевок в шатрах или под открытым небом, ты, уставшая, переполненная впечатлениями, новым волнующим опытом, интересными знакомствами, наконец, переступаешь порог родного дома, где тебя ждут, радуются твоему возвращению и любят.

Дом… Для меня это не просто здание из камня, дерева и железа, с толстыми стенами, за которыми можно спрятаться от всего мира, и надежной крышей, защищающей от всех стихий.

Для меня это уютный мир, в который хочется возвращаться, где можно быть самой собой, где живут те, кто мне дорог: мой отец — лорд Вальтер Сурим, Шайен Терр, Фати, Бойл, все-все, кто наполняет этот дом жизнью, теплом, светом и… запахами.

В библиотеке он чуть сладковатый с еле уловимыми нотками густых масел, что использовались в чернилах и красках книг.

В кладовой, где хранятся съестные припасы, запах соткан из сушеных яблок и вишен, вяленого мяса и сырных голов.

В столовой всегда пахнет чистотой и лимонами. Фати считает, что этот запах способствует усилению аппетита. Спорить не буду, в нашем доме никто не страдает отсутствием аппетита, то ли в силу своей натуры, то ли от этого запаха.

В моей комнате пахнет лавандой и мятой.

В кабинете отца запах тягучий, сильный, многослойный. Брутальный. Здесь пахнет деревом, щедро покрытым лаком, и кожаными перевязями для холодного оружия, развешенного на стене, а ещё немного можжевеловыми ветками, которые он любит жечь в камине, и темной магией.

Мебель из дерева, удобные гостевые кресла, в спинках которых утопают обтянутые тканью пуговицы в тон мебельной обивке, массивный кабинетный стол с множеством выдвижных ящиков и парочкой секретов, изготовленный по чертежам отца, высокие, в потолок, и неглубокие шкафы с книгами вдоль стен, большой камин.

Вместо штор на окнах деревянные с красивой резьбой в виде рун, ставни, двухстворчатые, огромные, как и сами окна. Отец не терпит штор.

На пустой стене между шкафами висит большая карта Валории, рядом карта мира. Красивая, цветная, на которой ровным почерком написаны названия всех королевств и княжеств, городов, морей, рек, гор.

В детстве я могла разглядывать её часами и представлять себе всё, что на ней было изображено. Горы, высокие, изрезанные острыми ущельями, или мягкие, покатые, словно разглаженные чьей-то огромной рукой, глубокие моря, скрывающие под толщей воды странную, необычную жизнь, разноцветных глазастых или незаметных, шустрых рыб, ракушек и раковин, зарытых в песок на дне, камней, покрытых водорослями и наростами.

Ещё одно свободное от шкафов с книгами место — за креслом отца. Там висят несколько открытых полок, на которых стоят всякие редкости, в том числе, артефакты.

А выше полок — два портрета. Отца и мой.

Он и сейчас похож на свой портрет, такой же красивый и молодой, хотя рисовали его давным-давно, задолго до моего рождения.

Чего не скажешь о моем портрете. С ним все по-другому.

Мне на нем лет шесть, я сижу в огромном кресле. На мне в темно-синие бриджи, черные ботиночки, зашнурованные чёрными бантами, белые гольфы, синий расстегнутый жакетик из-под которого видна белая с кружевом на манжетах и воротнике, сорочка. Волосы коротко подстрижены и я больше похожа на мальчика. Хорошенького улыбчивого мальчика.

И этот портрет давно пора снять и повесить новый.

Но новый ещё не готов, мастер обещал доделать и прислать его только к началу зимы.

И мы ждём.

Я готовилась ко сну, когда в мои покои зашел отец, принес листок с заклинанием для сокрытия рисунков рун и выложил на стол увесистый потрепанный фолиант.

— Держи, это тебе. Случайно наткнулся в одной лавке древностей и не смог пройти мимо. Хозяин лавки пройдоха ещё тот оказался, заломил за него втридорога. И когда я почти передумал покупать, он неожиданно уступил. Я даже не понял, что его заставило передумать. Надеюсь, ты найдёшь в ней много полезного и интересного…

Отец считал, что книги — это живые существа, которые несут в себе особую магию. И магия эта заключалась в том, что они, эти самые книги, приходят в жизнь людей, когда они в этом нуждаются. Раз пришла к тебе книга, значит она нужна тебе, в ней ты найдешь ответы на те вопросы, которые тебя давно мучают.

Я осторожно взяла фолиант в руки, провела подушечками пальцев по изящной вязи рисунка и букв.

По потрепанному черному кожаному переплету тянулись едва заметные выпуклые узоры. Мастеров, умевших делать такие, давно не осталось, похоже, этой книге не один десяток столетий. От книги пахло временем, пылью, ореховым маслом, потрескавшейся кожей, сладковатым запахом старой, слежавшейся бумаги и… вишней.

— Забавная вещица, я бы её поизучал на досуге, да времени нет, может у тебя найдётся…

— Ого, на древнем божественном. Давненько на нем ничего не читала.

— Вот заодно и вспомнишь.

— Тяжеленький, — взвесила на ладони.

— Мудрые мысли тяжелы, — усмехнулся отец, — ибо даются тяжким трудом и горьким опытом.

О, да. Это я, кажется, уже начала понимать.

Я хмыкнула.

— Интересно, если я когда — нибудь надумаю написать книгу, она тоже такая большая получится? Хотя, вряд ли… мне столько мудрых мыслей не набрать…

— Поживём — увидим.

Когда отец ушёл, я с интересом полистала фолиант. Он состоял из двух частей.

Первая часть была посвящена подробному жизнеописанию некой Верховной Дархаи. Заголовок на обложке отличался на несколько слов от такого же заголовка на первой странице книги. Перевести их я не смогла. Возможно, они обозначали полный статус или титул этой самой Дархаи.

Во второй части были собраны описания различных ритуалов, заклинаний, рецепты снадобий и эликсиров, да много чего. Скорее всего, Дархая была Верховной ведьмой.

Я зевнула.

— Купальня готова, — в комнату заглянула Фати.

— Да, спасибо, иду…

Близилась полночь, в доме было тихо, все давно спали.

Сегодня было время очередной шахматной партии, но Гость задерживался.

Вальтер посмотрел на два пустых кресла у шахматного столика и, стоявшие на каминной полке, приготовленные два пустых бокала рядом с непочатой бутылкой двадцатипятилетнего чаги.

Маг медленно прохаживался по кабинету из угла в угол. Ему требовалось движение, как воздух, когда он размышлял или принимал решения.

Вспоминая рассказ Вивьен о том, как она сражалась с марионеткой и чёрным магом, он неожиданно для себя осознал, что его малышка, которую он ещё недавно учил азам владения тёмной магией, терпеливо объяснял, как правильно выбирать камни для изготовления артефактов, как строить тонкие порталы, выросла.

Вспомнил, как двадцать лет назад у него появилась возможность заполучить единственную любимую женщину навсегда.

Она тогда нарушила один из строжайших запретов своего отца.

— Я устал терпеть и исправлять её ошибки, и в этот раз ослушание не сойдет ей с рук, — строго сказал он, когда позвал Вальтера к себе, — но я слишком люблю своих дочерей, чтобы долго на них злиться. В конце концов, их такими создал я, наказывая их мне следует наказать и самого себя. Поэтому я поступлю иначе. Отдаю её судьбу в твои руки. Она подчиниться любой твоей воле, выполнит любое твоё желание. Надеюсь, ты не прогадаешь и примешь верное решение. Действуй, Вальтер.