Талгат покраснел.

— Слушай, ты! — крикнул он. — Слишком уж ты остер на язык. Не рано ли похваляешься? — Он обернулся и посмотрел на одного из своих молодых спутников. — Эллак, тебе слово.

«Эллак?» — подумал Унэг и, взглянув на краснолицего юношу, кого назвали этим именем, заметил, как он похож на своего…

— Да! — закричал тот с пылом. — Я — Эллак, сын Эллака! И я отомщу за отца!!! Я буду биться в поединке с тобой, Унэг! Слышь, ты? С тобой! Я убью тебя!

— А при чем тут Унэг? — с наглой улыбкой поинтересовался Берюк. — Твоего отца убил я. Бейся со мной, сопляк.

Глаза Эллака-младшего горели адским пламенем, яркий румянец пылал на немного отекшем лице.

— И ты умрешь, собака, — тихо проговорил юноша, буравя Берюка взглядом, в котором — Унэг безошибочно распознал это — читалась небывалая сила и уверенность. — Я буду биться с Унэгом, — повторил он не терпящим возражений тоном. — На мечах, пешими. Готовься.

Все померкло в столь неожиданно воссиявшем блеске этого юноши. Ни Талгата, ни кого бы то ни было не существовало в тот момент. Только Эллак-младший.

— Этот парень опасен, Унэг, — сказал Тумур, искоса поглядывая в сторону нетерпеливо скачущего вдоль ручья юнца.

— И поэтому он должен умереть, — добавил Берюк. — Сделай это, Унэг-гай.

— Ты что, боишься за свою жизнь? — спросил у него Тумур.

— А почему бы и нет? — ответил старый воин. — Я уже не так ловок. А мальчишка прыток. Убей его, Унэг-гай, прошу. Это сильно подорвет их рвение.

— Хватит разговоров, — сказал Унэг. — Я поехал.

— Ты в порядке? — спросил Тумур, но Унэг уже подстегнул коня. — Будь осторожен! — крикнул он ему. — Будь осторожен, друг, — прошептал Тумур, и рука его невольно дернулась вслед удаляющейся фигуре.

Унэг услышал последние слова Тумура — и подивился такому волнению. Но ведь таким должен быть друг? Друг. Тумур его друг.

Он пришпорил Эдаара и, подъехав к ручью, бодро спрыгнул с коня. Прежде чем начать поединок, он намеревался совершить ритуал: подойти к противнику, посмотреть ему в глаза, вознести молитву Туджеми — так бывает всегда, и поэтому он не торопился.

— Эй ты! — крик, казалось, запоздал. Эллак плечом врезался в Унэга и сшиб его с ног. Занес над ним меч и… плашмя ударил воина по рукам, которыми тот закрылся. К своему стыду, Унэг даже не успел вынуть палаш из ножен. — Таков, значит, великий и ужасный Унэг? — слишком уж возбужденно выкрикнул юноша. — Может, сразу заколоть тебя? — Эллак пнул его по ногам. — Вставай, чего вылупился?

Унэг вскочил, но не успел вынуть меч, как противник с молниеносной быстротой сделал выпад. Унэг в последний момент выгнул спину, но клинок, вспоров куртку, чиркнул самым кончиком по ребрам, оставив неглубокую царапину.

Справа от Унэга толпа восторженно взревела, слева охнула и тут же умолкла. Краем глаза воин успел заметить, как побледнели их лица. Должно быть, со стороны это выглядело гораздо ужаснее, должно быть, всем показалось, что он уже повержен и меч в его груди.

Унэг отскочил, и вздох облегчения прокатился по рядам. Но Эллак был так быстр, что… он запаниковал. Видя, как юноша за какую-то долю секунды развернулся вполоборота для решающего удара, Унэг побежал прочь. Он испугался. Испугался, представив, как со свистом рассекающий воздух меч вклинивается в его шею, даже почувствовал холод стали, почувствовал, как меркнет свет, как пронзают его голову тысячи огненных игл. Эллак преследовал его — наверное, уверенный в скорой победе, а Унэг, петляя, меняя направление, уходя от ударов, старался сосредоточиться, войти в состояние «воина».

Но ничего не происходило. Вожделенное возбуждение, так сейчас ему необходимое, не приходило. Эллак что-то кричал, преследовал его, с обеих сторон толпа ревела. «Вот как это происходит, — подумал он. — Вот что чувствовали мои жертвы. Злость, злость, где же моя злость?! Ну встряхнись же, встряхнись!»

Унэг резко остановился, выбросив сноп пыли, и, обхватив обеими ладонями рукоять меча, не глядя ткнул назад. Но и здесь Эллак не растерялся — он парировал удар… и так же легко отбил следующий — хитрый, по крутой дуге, нацеленный в промежность.

Унэг, тщетно пытаясь разозлиться, выйти из оцепенения, механически нападал — и безуспешно. Видимо, устав возиться с ним, Эллак неожиданно ударил его кулаком в скулу — металлические наклепки на перчатках оцарапали лицо, — затем, схватив меч двумя руками, занес его над собой.

Острие клинка смотрело на Унэга сверху вниз. Он вдруг необычайно ясно увидел его — меч. Увидел — и это был переломный момент в поединке, словно удар Эллака наконец разбудил в нем «воина». По коже пробежала волна ярости, руки задрожали, и он чуть не выронил палаш. Но времени на раздумье не оставалось — клинок все еще висел в воздухе, повинуясь упивавшемуся близким триумфом юнцу, — и пнул сапогом противника в пах. Парень согнулся — и тут же получил удар в висок.

Позади его армия взревела во всю мощь десяти с половиной тысяч глоток, и среди них отчетливо выделился басистый раскат Тумура.

Эллак удержался на ногах, правая рука опустилась, меч прочертил по песку и окунулся в журчащий ручей. Потом юнец поднял на Унэга взгляд, полный дикой ненависти. «Этот парень никогда еще не проигрывал, — понял тот, заглянув ему в глаза. — Никогда».

— Ну, чего смотришь? — хрипло бросил Унэг и, отойдя на пару шагов назад, встал в защитную стойку.

Эллак вошел в воду, Унэг хладнокровно последовал за ним. Они сверлили друг друга взглядами, и пауза затянулась, это ощущалось по нависшей над долиной гробовой тишине. Только надвигавшаяся буря рычала где-то вдали, грозя в ближайшие часы обрушиться на них, подобно разгневанному божеству.

Эллак, кажется, размышлял. Он понимал, что разбудил в противнике зверя. Он попробовал ослепить Унэга хлопком по воде, но она стекла по его каменному лицу, как дождь по скале. Затянувшаяся пауза нервировала юношу. Унэг, напротив, наполнялся спокойствием. Дух Воина снова с ним, со всей расчетливостью, быстротой, контролем над эмоциями, разумом, окружающим. Эллак умрет — и не может быть иначе. Дух Воина непобедим.

Взлетели брызги воды, засверкали мечи. Оба двигались очень быстро, и никто не мог понять, кто одерживает верх. Эллак нападал с остервенением, Унэг парировал все удары, но и его жалящие, коварные контрвыпады не достигали цели. Эллак-младший был действительно невероятно хорошим воином. Но на стороне Унэга — выносливость, терпение, опыт. А Эллак когда-нибудь обязательно выдохнется или попросту занервничает, ошибется — такова молодость.

Между тем бой продолжался, и Эллак не подавал признаков усталости. Его взор все так же горел огнем всепоглощающей ненависти, движения ни на секунду не замедлялись, а Дух Воина все больше удивлялся, наблюдая откуда-то издали…

И неизвестно, кто одержал бы верх, если б не совершенно неожиданная развязка.

В самый разгар схватки не остывающий, не ошибающийся, дьявольский Эллак, сын Эллака, вдруг согнулся в приступе кашля. Мгновенно перешедший в наступление Унэг остановился — меч застыл в волоске от горла юноши, из носа и рта которого бурно пошла кровь. Потом парень упал на колени, выронил меч, упал лицом в воду. Вынырнул, шумно вдохнул, снова закашлялся, выплевывая крупные сгустки крови. Выполз на берег.

— Не радуйся, — сказал он, вытирая рукавом алые потеки. Глаза были багровыми, лицо распухло. — Я еще не умер. Где мой меч? Дай его мне.

Унэг подал меч юноше. Эллак встал, тяжело опираясь о головку рукояти.

— Продолжаем, — прошептал он. — Я хочу умереть от клинка, а не…

Юноша зашатался.

— Ну давай!!! — зарычал он, в отчаянии замахнувшись на противника враз отяжелевшим мечом.

Унэг понял, насколько Эллак жаждет этого.

И с сожалением вонзил в него меч.

Унэг поднял Эллака на руки, перенес через ручей и положил на землю неподалеку от вражеского войска. Прикрыл ему глаза. Два кровавых ручейка продолжали вытекать из носа.