— Где он? — спросил Барх.

— В семи-восьми часах езды отсюда на юго-восток.

— Нанесем ему визит, — подумав, сказал Барх. — Тумур останется вместо меня, Берюк, Унэг, отберите тысячу — и со мной.

Отряд поехал степью, в стороне от дорог, быстро, тихо и достиг стоянки Джирго, когда стемнело. Барх спешился и вместе с обоими нукерами забрался на холм.

— Спят, шакалы, — прошептал Берюк, всматриваясь в гулкую темноту, подсвеченную двумя десятками костров. — Беспечные, как зайцы. Перебьем их, повелитель?

— Зачем? — удивился Барх. — Мы не за этим прискакали. Разверните мой бунчук — пусть знают, что это я.

Не говоря больше ни слова, молодой хан вскочил на коня, и тысяча воинов с оглушительным топотом ворвалась в дремлющую стоянку.

Из роскошного шатра Джирго вился дымок.

Каган стремительно вошел внутрь. За ним последовали Берюк, Унэг и еще два воина. Джирго — ладно скроенный юноша с тонкими губами и большими черными глазами — застыл, уставившись на гостей, голый, со штанами в руках, которые не успел надеть. В углу, на большой пуховой перине, лежали, прикрывшись одеялом, две девушки-рабыни, совсем молоденькие.

— Что стоишь, недоумок? — крикнул Берюк, выхватив у растерявшегося юноши штаны и хлестнув ими по лицу. — Поклонись, ибо перед тобой великий хан адрагов Барх Хайсанид!

Барх неторопливо прошелся, откинул кончиком меча одеяло, безо всякого выражения взглянул на нагих рабынь и повернулся к склонившемуся перед ним Джирго. Берюк рявкнул на девушек, и они как были — обнаженные — убежали на улицу, где тотчас раздались довольные возгласы солдат.

— Ты хотел меня видеть? — спросил Барх.

— Верно, повелитель, — пробормотал он. — Можно ли мне одеться?

— Что ты хотел мне предложить? — проигнорировав вопрос, поинтересовался хан.

— Я хотел… хотел предложить тебе сотрудничество. Я хотел, как искусный воин, возглавить наш улус, и ты мне в этом, надеюсь, помог бы. В моем лице ты получил бы, повелитель, верного соратника.

— Соратника… — прошептал Барх. — Какой по счету ты сын у отца?

— Четвертый.

— На колени! — потребовал Барх.

— Что? — недоуменно спросил Джирго, но тут же упал, почувствовав удар в спину. — Послушай…

— Помолчи, — сказал Барх, достал меч и приставил его к горлу юноши. — Вот мой ответ.

В следующее мгновение Унэг услышал знакомый чавкающий звук — и голова Джирго шлепнулась на землю. Барх вышел из шатра, держа голову убитого им четвертого сына.

У входа, по разные стороны, столпились воины Барха и люди Джирго. Факелы освещали угрюмые лица, недобро глядящие друг на друга. Унэг подумал, не слишком ли опрометчив Барх, ведь голова отпрыска знаменитого Пурхана может стать той искрой, что разожжет пламя. Ситуация и так накалена.

Однако повелитель ничуть не испугался. Он швырнул истекающую кровью голову к ногам его дружины.

— И ты думаешь, — спросил воин, у которого один, слегка косивший, глаз был выше другого, — что после этого мы поклонимся тебе?

Берюк, зашипев и схватившись за меч, дернулся было вперед, но Барх остановил его.

— Кому вы служите? — громко спросил он.

Этот простой вопрос вызвал замешательство в рядах вассалов убитого.

— Кому вы служите?! — повторил Барх. — Кто ваш повелитель?

— Джирго! — вызывающе ответил щербатый, почесав бороду, но рука его дрожала.

— Джирго мертв, — сказал Барх. — Так кому вы служите теперь?

— Тебе, — ответил парнишка, стоявший рядом со щербатым.

— Я — хан ханов, — ответил Барх ледяным тоном. — Хан ханов владеет всем на этой земле. Хан ханов один над всеми вами, и все ваши жизни в руках его. Так сказали старейшины племени моему отцу, и эти же слова я услышал месяц назад. Но не каган живет с вами, не каган судит вас, не он призывает вас на войну, не он делит с вами радости и горе. Так кто же ваш повелитель?

— Мамат, — потупив глаза, ответил все тот же юноша.

— Кто?! — возвысив голос, спросил Барх.

— Мамат, — нестройно произнесли воины.

— Почему?

— По праву рождения, — ответил смышленый парень.

— Вы сказали это. — Барх подошел к ним вплотную и взглянул им в глаза. — Вы сказали это. А теперь — всё. Расходитесь. Завтра мы вместе отправимся на суд Мамата. И молитесь. Молитесь, ибо вы, подняв руку на вождя, бросили вызов и мне, и Небесам, попрали древние законы и наплевали на могилы предков. Молитесь, ибо я буду требовать вашей смерти.

iВёла — в Дамхоне: оракул. Как правило, это девушки. «Петь» — значит прорицать. Вёлы пьют настойку из галлюциногенных грибов и трав, после чего начинают нараспев вещать.

iiКнига Эйлифа — священная книга друидов. По преданию написана пророком Эйлифом.

iiiКоэдвы — одна из двух народностей в Гвинтане. Другая — бурги.

ivМатерь Эра (Анне Эра) — богиня плодородия у друидов.

vВейя — богиня смерти у друидов.

viЭлуачи — у коэдвов: злые духи, похожие на домовых.

viiПотин — крепкий спиртной напиток.

viiiТумен — 10 000 воинов.

ixМинган — 1000 воинов.

Отряд Военега въехал в замок, с грохотом проскакав по каменному мосту. Массивная решетка, по-видимому, ни разу не опускалась с тех пор, как умер Вышеслав — до такой степени заржавела. Такой же мост соединял крепость с южным, точнее, юго-восточным берегом Белой — там уже было Воиградское княжество. Старый боярин — патриот и вояка — до последних дней защищал рубеж, посмеиваясь над тщетными усилиями Военега вторгнуться в Воиград — другого пути в «сердце вересов» не было (через Дубич и Хордрево Военег идти не решался).

Около выездной башни красовался ряд копий с насаженными на них головами — вся семья Щеки Бражника и его приближенные — всего пятнадцать человек. Увидев это, князь приуныл.

— Сколько раз я собирался покорить эту твердыню, — произнес он, похлопывая разгоряченного коня по шее. — Сколько представлял, как буду смеяться над ползающим на коленях стариком… Мы могли бы давно это сделать. И вот я здесь, но совсем не рад.

Он подъехал к обезображенным головам поближе, чтобы разглядеть их.

— Что скажешь, Семен?

— Могли бы, — ответил он, откашливаясь: в воздухе еще разносился дым от пожарища на берегу, на месте бывшей деревни. — Я говорил, надо переправиться где-нибудь пониже и ударить с двух сторон…

— Да я не об этом! Что скажешь о мертвецах?

— Выбросить эту падаль в реку.

— Согласен, — кивнул Военег. — Эта мразь осквернила святое место. Эй! Уберите это, а то уже воняет. Семен, Рагуйло, может, поклонимся Вышеславу Ростиславовичу? Все-таки он остался не побежден, как ни крути.

— Да, — серьезно сказал Рагуйло. — Великий был человек. Идем.

В крипте царила сырость. С потолка капала вода. Факелы тускло освещали покрытые мхом стены.

— Похоже, здесь все Ратмировичи, — сказал Военег, наклоняясь над надгробными плитами и читая надписи на них. — Вот Ярополк Ингваревич… Ярополк… так это же внук Ратмира! Вот это древность!

— Идите сюда! — крикнул Семен. — Кажись, я нашел…

Саркофаг Вышеслава — кирпичный прямоугольник, накрытый крышкой, сбитой из теса и горбыля, — стоял в самом дальнем углу, под сводчатой стеной. На крышке красовалась кривая надпись, нацарапанная ножом: «Вышес. Ростис.»

— Вот скоты, — сказал Военег. — Вы только посмотрите!

Кое-где кладка разрушилась, обнажив зияющие дыры. Крышка сгнила и почернела. В луже у гроба валялись обломки кирпичей.

— Похороним его по-человечески. Рагуйло!

— Да, князь?

— Ты должен найти хорошего мастера. Чтобы он соорудил такой же мощный постамент, как и у всех; справил бы саркофаг из мрамора; на крышке должен быть лик старика. Перенесем туда останки Вышеслава — он это заслужил.

— Конечно, заслужил, — сказал Семен. — Только его здесь нет. Гляньте.

Семен откинул крышку и осветил могилу. Она была пуста.