— Сегодня нужно найти место под… Эм…

Алонсо щелкал пальцами в воздухе, стараясь вспомнить мысль. Из толпы подростков раздавались варианты ответов, пока один из них не ляпнул про оперативную базу.

— Да! Именно. Оперативную базу, хорошее слово.

Поиски временного жилища разделили нас на пары. Мне в команду достался один из детишек. Повезло, что это был один из тех, что чаще молчит. Путь по заброшенному городу не вызывал никакого желания отвечать на бесконечный поток вопросов малолетнего дебила.

Разбросанные вещи и опрокинутые рекламные стенды. Летающий по округе мусор, кружащиеся, словно в танце, неубранные листья. Пустой город, которых сейчас миллионы по всей планете. Идя по улицам, я спокойно рассматривал останки тел, давно высохшие на солнце. Куски костей встречались повсюду, наталкивая на неприятные мысли. На некоторых были видны следы зубов и остатки засохшей крови. Мальчишка трясся, словно на морозе, практически обнимая палку, что выдали ему в качестве оружия.

— Расслабься и дыши.

— Да…

Его нервный голос разнёсся по улицам, отражаясь от стен домов и немногих уцелевших стёкол.

— Пошли.

На стенах были нарисованы граффити с указательными стрелками, а поверх них приклеены объявления о пропаже или поиске родственников. Тысячи листовок развешаны повсюду. Изодранные временем и погодой, многие из них до сих пор сохраняли свои послания, оставленные беспокоящимися родными. Фотографии детей встречались чаще всего. Пожилые родители, братья, сёстры, мужья и жёны. Лица мелькали одно за другим. Накладываясь поверх других листовок, создавая жуткие обои на стенах обветшалых и искорёженных домов.

Безумные надписи о конце света разбавляли картину, добавляя новых красок на этот жуткий холст. Огромные кровавые разводы, пропитавшие старую бумагу, призывали к действиям. Оскорбления, воззвания к Богу, мольбы о помощи. Десятки, сотни строчек, каждая из которых была оставлена безликим человеком.

Жёлтые ограждающие ленты болтались на ветру. Они связывали между собой столбы и машины, сбитые в кучу. Перевёрнутые и обугленные транспортные средства образовывали коридор. Перед нами в землю была воткнута табличка. Красные буквы и знак черепа замазаны кровавым отпечатком руки.

ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН!

Рядом не осталось ни одного целого дома или магазина. Следы пожарищ и разгрома смешивались с останками тел, висящих на оконных рамах и лежащих на подступах к армейским хаммерам. Мерзкий хруст ломающихся костей вырывался из-под подошв. Он застревал в ушах, не давая сосредоточиться. Вперемешку с гильзами, осколки стекла и тела людей создавали свою неповторимую мелодию. Моё дыхание с каждым шагом становилось всё тяжелее. Будто в замедленной съёмке, я видел перед своими глазами, как всё происходило.

Как тысячи людей стоят перед кордоном военных, что защищают больницу. Как выходцы из толпы начинают бросать камни и мусор, подбивая остальных делать то же самое. Как волна обезумевших от потери своих родных и неизвестности будущего рванула вперёд, на баррикады. Выстрелы пулемётов, прошивающих несколько тел за раз. Пламя, объявшее десятки людей с обеих сторон. Затоптанные дети и старики, которые не смогли удержаться на ногах.

Присев на корточки, я поднимаю маленький детский череп. Сверху на нём крупная вмятина, вдавливающая макушку вниз. Сеть трещин разошлась во все стороны, дойдя практически до носа. Сквозь толщу воды я слышу его болезненный плач, прерываемый хрустом, заставившим его замолчать навсегда.

Голос спутника вывел меня из этого ужасного состояния. Миражи трупов и криков исчезли, оставляя меня в тишине. Лишь запах смерти всё так же витал вокруг.

— Идём дальше.

Наваждение сгинуло, оставляя мой мятежный разум в покое. Пройдя мимо остатков военного заслона, мы вышли на небольшую прицерковную площадь. Открывшийся вид заставил моего спутника выплюнуть остатки завтрака. На территории размером с небольшой пруд лежали тела сотен людей. Обгрызенные, истлевшие и покорёженные. Следы пуль были повсюду, казалось, земля усеяна гильзами и дырками полностью.

— Иди осторожно, не шуми.

Нужно было осмотреть церковь. Она каменная и у неё плотные двери, выйдет отличное укрытие, пока мы будем здесь. К тому же отсюда недалеко до больницы, что является нашей главной целью.

Обходя площадь по кругу и переступая через останки, я тыкал топором ближайшие тела. Не хотелось бы, чтобы за ногу цапнул притаившийся "ходячий". Хотя моя проверка была скорее для успокоения нервов. Не только моих, но и паренька. Реальной пользы от таких тычков немного, учитывая, сколько трупов лежит вокруг. Тут может быть не один и не два слоя тел.

Навсегда застывшие в неудобных позах мертвецы напрягали. Воображение рисовало тысячи ситуаций, как все эти тела поднимаются в один миг и набрасываются на нас, разрывая на куски.

Крупное здание церкви стояло печальным монументом всем тем событиям, что дом Господа наблюдал в последние дни цивилизации. Время и погода никак не отразились на ней, в отличие от иных поделок человечества. Лишь редкие поросли травы и мха постепенно появлялись в трещинах каменной кладки.

Огромная дверь в несколько метров высотой была открыта нараспашку. Позолоченные ручки были вырваны с корнем, а на их месте зияли крупные провалы, измазанные человеческой кровью.

— Что же здесь произошло?

— Я… Не… Не… Знаю…

Мой юный друг принял вопрос, заданный в пустоту, на свой счёт. Мельком взглянув на парня, мне даже стало его жалко. Любой шорох и порыв ветра пугали его всё сильнее, заставляя крутиться на месте в поисках опасности.

— Тише, успокойся. Не думаю, что здесь кто-то есть. А если я ошибаюсь, то этим костякам уже несколько лет. Мы легко с ними справимся. Главное, ни в коем случае не шуми.

— Да…

Я прекрасно понимал, что он чувствует и от этого раздражался ещё сильнее. Мальчик был не виноват в этом. Наверняка, когда записывался в добровольцы, он мечтал об уважении и признании, которых не хватало за уютными и безопасными стенами поселения. Это не говоря о приключениях. Идиот…

Размышляя об этом, я продолжал идти вперёд. Внутреннее убранство церкви претерпело множество изменений. Сотни людей лежали вперемешку, словно надоевшие ребёнку игрушки. На полу и лавках, сваленные кучей, но лица всех без исключения были направлены в сторону огромного золотого креста, возвышающегося над всеми. Несколько разбитых стёкол позади постамента с телом Христа отбрасывали тусклые лучи света, с трудом пробивающиеся сквозь тучи. Множество потухших свечей с фотографиями и засохшими цветами лежали у ног Божьего сына. Похоже, что жители города провели здесь много времени и оставались в церкви задолго до своей смерти. Они сидели обнявшись, прижимая своих близких к груди так крепко, что даже сейчас оставались в одной позе. Что же могло их убить? Газ или ещё какая отрава — единственное, что приходило мне на ум.

Гнилые куски еды и полупустые бутылки с водой покрыты крупным слоем пыли. Дырявая одежда болталась от небольших порывов ветра, дувшего нам в спину, пока старые лепестки от цветов кружились перед крестом. Его золотой отсвет ярко контрастировал с окружающей обстановкой. Будто говоря, что даже после смерти всей паствы, Бог всё ещё здесь.

Я никогда не был ярым верующим, но сейчас, стоя здесь, среди всех этих людей, кто искал спасения в церкви, меня наполняло необъяснимое чувство. Страх нарушить тишину и потревожить это место конфликтовал со здравым смыслом о полезности сооружения.

Подросток остался около входа, продолжая со страхом сжимать бедную палку в руках. С его стороны без конца слышались какие-то шорохи, заставляющие меня постоянно оборачиваться и строить грозное лицо.

Аккуратно ступая по остаткам некогда роскошного ковра, я приблизился вплотную к мемориалу. Шаги отдавались тихим шуршанием и скрипом старых деревянных половиц. Переступая трупы людей и не обращая внимания ни на что вокруг, я опустился на корточки перед давно потухшими свечами.