— Извини, но я должен был спросить. Кто знает, какие у вас порядки в городе? Может металл настолько дорогой, что подобное тебя разорит.

— Какая разница? Иначе я бы умер. Как и сотни человек на площади!

— Сейчас умрёт людей намного больше, — поморщился я.

— Это уже будет наш выбор. И даже если мы проиграем, то заберём с собой кучу мразей, это уже будет хорошо!

Свои слова он буквально прошипел. Его трясло от ненависти, кузнец оскалился, вцепился рукой в рукоять кинжала на поясе. Поставь пред ним сейчас семью благородных — убьёт всех, несмотря на пол и возраст.

И судя по всему, что я видел и слышал на этом острове, он тут такой далеко не один. Да о чем говорить, я ещё перемалывал военных на площади, когда в городе начали резать благородных. Так что, вздохнув, сказал Войцеху:

— Успокойся, у нас есть все шансы выиграть битву, при условии что вы постараетесь.

В конце концов, с такой мотивацией горожане точно будут грызть глотки зубами, до последнего человека.

Им стоит просто немного помочь победить.

Зрелище подготовки к обороне впечатляло. Десятки тысяч человек, в основном, женщины, старики, дети, и значительно меньшая часть мужчин, тех, кто сегодня по распорядку был направлен на работы, а не на тренировку.

Люди копали землю, таскали и вкапывали брёвна. Вокруг города рождалась линия укреплений буквально из ничего. Нет, когда-то тут, безусловно, была стена, местами даже каменная. Но за десятки лет это всё пришло в полную негодность.

По площадке бегал и орал, срывая голос, архитектор. Одна из самых больших удач, что в городе подобный нашёлся. Спившийся давно от невостребованности своего труда, сейчас он отбросил бутылку и бегал по всему городу, командуя процессом.

Стены планируются деревянные. Под это дело сейчас разбираются дома, которые ушлые горожане успели построить за периметром стен, и рубится лес вокруг города. Также есть задача освободить несколько десятков метров внутри города от прилегающих к стенам построек.

А всё остальное укреплялось и баррикадировалось, создавая из домов ещё одну линию укреплений. Таких линий будет несколько по всему городу. И если враги прорвутся на стене, это не будет концом битвы.

Но, главное, это, разумеется, стена и ров. Земля вынималась сразу по всей линии стен, кроме места, где сейчас производились основные работы по строительству. Мы должны быть готовы в любой момент перебить перемычки у берега и пустить в ров воду из реки, вне зависимости от степени готовности стены.

Да… Река. В городе есть порт, и береговая линия также окапывается и перестраивается, становясь неприступной. Люди пашут, не щадя себя. Для детей это весёлая игра, а для взрослых борьба за выживание.

— Сегодня чистим благородных, — ещё раз оглядев монументальную стройку, стоя на готовом участке стены, проговорил я, повернувшись к сопровождающему меня Войцеху.

— Чистим, так чистим, — пожал тот плечами. — Но нападения на наших строителей учащаются, мужики не справляются, нужно твоё участие.

— Знаю, но не могу разорваться, — сплюнул я.

Благородные из прилегающих сёл и деревень открыли сезон охоты на бунтовщиков, регулярно совершая набеги. Налетят, постреляют из луков, уйдут. И мы мало что можем против этого сделать. Нет, конечно, у нас есть свои лучники. Все, кто хоть как-то умеет держать лук, охраняют или анклав в городе, или работающих на стройке.

Но этого просто мало. Регулярно проводятся вылазки в городе, в полях, и мы не можем быть везде. Благородные не дураки, за сотни лет действия закона о запрете на ношение оружия простолюдинам — найти людей, умеющих пользоваться оружием, стало практически невозможно.

Вот и сейчас, мы с кузнецом и парой сопровождающих нас ополченцев прошли через собранные на площади шеренги тренирующихся с копьями в строю солдат. На соседней улице тренировали лучников, нашлось даже полсотни арбалетов. Кузницы работали круглосуточно, пытаясь обеспечить всю эту массу людей оружием и стрелами.

Мы прошли мимо обучающихся и спустя пару кварталов оказались возле окружившей часть города трёхметровой стены. Пройдясь ещё немного, можно было увидеть ворота в квартал на той стороне улицы

— Собирайте людей, — приказал я, высунувшись из-за угла, осматривая площадь перед створками.

Стоило мне только показаться, как свистнули стрелы, проносясь рядом. Отшатнувшись назад, я поймал одну и, вздохнув, воткнул в деревянную стену. Пригодится ещё нашим стрелкам.

Тем временем вокруг закипела людская масса, концентрируясь вокруг нас. Две сотни человек, вооружённых и имеющих какую-либо броню. В основном, трофейную от благородных, кого убили на площади.

Из них реальных бойцов — несколько десятков — зависшие в городе единичные наемники с континента, стражники. Всё это сильно уступает выучке благородным. Но что есть, то и есть. Сейчас они все сбиты в отряд, закрытый щитами, ощетинившийся копьями, прикрытый лучниками. Выглядит внушительно, если не знать, что почти все там держат оружие в руках всего несколько дней.

В обычных условиях пускать эту толпу даже на штурм свинарника бабы Нюры нельзя. Но выбора у горожан нет. Те, кто выживет сейчас, получат хоть какой-то боевой опыт, жизненно важный при большой битве.

Я попрыгал, проверяя, как сидит временная броня, взмахнул пару раз булавой, поднял перед собой щит и как выходит из ножен на поясе кинжал. Всё в норме. Повернувшись к бойцам позади, воскликнул:

— Готовьтесь!

Глубоко вдохнул и, выскочив из-за угла, бросился к воротам. Прикрывшись щитом от стрел, напрягся и прыгнул. В полёте в меня влетела стрела, показывая высокий класс местных лучников. Но я уже оказался с их стороны стены.

Размозжив голову булавой, прикрылся щитом от стрелков и выдвинулся в сторону ворот, убивая всех, кто мне встретится. Двое. Пятеро. Десять. Пятнадцать. На этом моменте лезть в ближний бой они перестали, зато мой щит превратился в диковинного дикобраза.

Скинув запорное бревно, я навалился плечом на створку, открывая ворота, а сам рванулся в сторону рассевшихся по ближайшим домам и крышам лучников. Запрыгнув на крышу, убил одного и, не став штурмовать закрывшуюся передо мной дверь, перепрыгнул на другую крышу.

Несколько трупов, и я, всё же, проломил дверь, начиная зачищать дом. Ввалившись в комнату, убил одного, второго, третью. Переступил длинные волосы, лежащие в луже крови и мозгов и, выйдя в коридор, пробился в следующее помещение.

На улице в это время в ворота вливалась стальная стена пехоты, начавшая дробиться на ручейки, входя в дома. Отстреливался каждый дом, из всех окон летели стрелы. Падали на вымощенную камнем дорогу бойцы, а в домах раздавались крики, полные ярости или боли.

Благородные собрались в отряд, и я облегчённо выдохнул, выпрыгивая из окна и бросаясь навстречу полусотне закованных в сталь бойцов. Спешенная тяжёлая кавалерия — лошадей они решили в эту мясорубку не тащить.

Отведя щитом ударившие в меня копья, обрушил булаву на голову врагу, краем щита снизу, ломая челюсть следующего. Меня начали зажимать, норовя воткнуть саблю в бок или ноги, но подоспела наша основная пехота, и по благородным ударили копья.

Стало свободнее, я занял место впереди, проламывая строй аристократов. Экономлю силы, стараясь минимально использовать скверну, давая возможность атаковать бойцам рядом и контролируя особо удачливых или сильных противников.

Мелькнула сабля, отрубая головы двум нашим. Прошлась по ногам ещё нескольких, поражая незащищенные области тела. Тяжёлая сабля отбила копья, и закованный в хороший доспех аристократ, фонящий скверной от эликсиров, отобрал жизнь ещё одного горожанина.

Приняв удар на разлетевшийся обломками щит, я вложил больше силы в удар, и булава смяла шлем, дробя кости под ним, разбрызгивая мозги и кровь.

Общая схватка продолжалась, две толпы давили друг друга щитами и доспехами. Но нас было больше, и пока у меня получалось дать нам побеждать.