В другое время — блестящие доспехи, цветастые плюмажи и крылья — было бы даже красиво. Но не сейчас, когда я был вынужден отступать назад, закрывая грудью девушку от стрел. Единственное, на что меня хватило, это быстро спросить:

— Зачем тут конница?

— Большая часть благородных — конные войны. Лучники и тяжёлая кавалерия, — раздался из-за спины напряжённый голос Элеоноры.

Мимо уха просвистела стрела. Бросив ответный взгляд, я увидел на крыше дома нескольких лучников. И целились они, судя по всему, в одну из самых приметных целей. В меня. Повернув голову назад, я увидел среди мечущейся толпы десяток человек, прикрывающих тело Войцеха. А судя по тому, как он вяло шевелил руками, местное знамя революции вполне жив.

Лучники на крыше отпустили тетиву — два удара ребром ладони, и отбитые стрелы улетели вверх. А, тем временем, мы с принцессой поравнялись с отрядом, оберегающих кузнеца своими телами. Идти нам было дальше некуда, нас загнали под стену одного из домов, так же, как и зачинщиков.

Поморщившись, ударом ноги выбил закрытую дверь и ворвался первым в дом. Практически сразу в коридоре меня встретил толстый воин в кирасе и с алебардой.

Перехватив летящее мне в грудь острие, рванул на себя древко и держащегося за него толстяка, нанося удар кулаком ему в рожу. Хрустнули кости, и труп врага отлетел назад. Я же, не останавливаясь, сорвал с его головы шлем. И стал торопливо снимать доспехи, наручи, стёганку.

Понявшая мою мысль принцесса без слов принялась помогать раздевать труп. Оглянувшись, я подхватил доспехи и вломился в ближайшую комнату, боясь оказаться смятым прущей за нами толпой. Туда же ввалились и двое парней, несущих страдальца за справедливость. А с ними и дородная тетка, начавшая хлопотать над Войцехом.

Захлопнув за ними дверь, я стал быстро надевать доспехи, жестом попросив помочь одного из парней. Кажется, без боя мы отсюда не выберемся, нужно быть готовым.

Через пару минут, закончив, посмотрел на стоящую возле приоткрытого окна Элеонору. Крепко сжав побелевшими пальцами оконную створку, со слезами на глазах, девушка смотрела на разворачивающуюся на площади бойню.

— Вот так всё и кончится, да? Сейчас всех убьют и дальше будут пить кровь из страны? — повернувшись ко мне, всхлипнув, потерянно спросила она.

— Мы запомним! И однажды отомстим! — выглянув в окно, произнёс один из местных парней.

— Вы не сможете, — покачала головой Элеонора. — Вы не способны накопить сил больше, чем они, использующие ваш труд.

Раздался кашель, и с пола раздался тихий голос Войцеха:

— Рано или поздно появится сила, способная сломать им хребет, даже если мы этого никогда не увидим.

Выглянув над плечом девушки, я скривился. Всадники кололи, рубили, обстреливали толпу. Похоже, они действительно собирались устроить тут массовую бойню, не оставив никого живого, в назидание. Но убить столько людей — само по себе долгий процесс, чем начавшие дуреть от крови благородные и заняты.

— Они остановятся, лишь когда их начнут убивать, — мёртвым тоном произнесла брюнетка, смотря наружу. — Только превосходящая мощь способна что-то изменить.

Скверна во мне бурлила, отзываясь на повисший в воздухе запах крови, туманила разум. Нужно бы выбираться отсюда, мы сможем уйти по крышам с принцессой, а там уже нас и не догонят.

— Эй, охотник, ты не хочешь войти в историю? — тихо спросила принцесса, даже не дрогнув, когда рядом с ней в створку вонзилась стрела.

— В историю нельзя войти, в неё можно только вляпаться! — попытался отшутиться я.

Но девушка не приняла мою шутку. Бросив ещё один взгляд наружу, она мягко опустилась на колени, смотря мне в глаза. И громко, твёрдо произнесла:

— Я — Элеонора. Графиня Фландрийская, дочь герцога Эстерского. Последняя кровная наследница Империи людей, прошу тебя, Бьёрн Охотник, уничтожить тех, кто творит это. И готова отдать за это всё, что есть.

Рядом раздался шокированный вздох от местных, и тихий злой смех кузнеца. Он, видимо, знал, в каких отношениях находится её семейство с местной властью. Я же замер, не в силах освободиться от взгляда её горящих решимостью и надеждой карих глаз.

Скверна пылала, насыщая кровь силой и яростью. А эти глаза… Полное безумие и отвал башки… И я совершенно не хочу сопротивляться. И незачем, я же жаловался, что мне не хватает ресурсов на мои проекты? В конце концов, да и долго ли мне жить? И, может, время простому кочке попробовать совершить действительно что-то великое?

В общем, в историю я таки вошёл. Точнее, вылетел из окна в обломках створок с алебардой наперевес. Но кого волнуют такие тонкости?

Первого всадника я убил ещё когда летел из окна. Крюк алебарды вошёл ему точно в шею. Рванув древко на себя, вырвал оружие из повисшего на стремени тела и, крутанув алебарду, вспорол брюхо, стоящему рядом другому коню.

Заколол ударом в лицо следующего, развернувшись, вбил крюк в бок другому благородному. На этом плохенькая сталь сдалась, и остриё алебарды лопнуло. Впрочем, подхватив с земли пику убитого ранее бойца, я продолжил свою охоту.

Прыгнув в сторону, спасся от пролетевших рядом стрел, заколол ударом под подбородок очередного врага, попутно прикрываясь его лошадью от лучников. Животина заржала и рванула в сторону с парой стрел в боку. А в меня полетели наконечники пик и сабельные удары. Подловив момент, воткнул в бок всаднику копьё, но он неудачно повернулся, и когда я рванул пику назад, слетел за ней с коня. Причём так неудачно, что заклинил наконечник, и он, сорвавшись с крепления, остался у него в теле.

Сильным ударом пустого древка в голову сбил очередного всадника, выхватывая его копьё. Несколько уколов и, перехватив ударившее мне в голову копьё, вырвать его из руки всадника, меняя своё испортившееся оружие.

Шаг в сторону и вперёд. Укол. Так не годится, слишком медленно. Окинув взглядом врагов, начал сдвигаться в сторону орудующего глефой всадника. Несколько атак, увернуться от пары ударов, и вот я рядом выдергиваю глефу из рук, а самому бойцу превращаю в месиво череп ударом латного кулака.

И когда в моих руках, наконец, оказалось подходящее оружие, я устроил охоту за их лошадьми. Атаковать закованных в латы всадников не очень удобно — оружие ломается о броню, высоко сидят. А вот их кони подобной защиты не имеют…

Проскользнуть под ударом копий, нанести несколько уколов и порезов, отступить, выбирая новые цели. Нужно перевести на землю как можно больше всадников, и, лучше, заставить их спешиваться заранее, только увидев, что творится. Боевой конь дорог, долго воспитывается и обучается, потерять его мало кто захочет.

Я постоянно двигался, но даже так об доспехи или затянутые тьмой открытые части тела регулярно ударялись стрелы. Плевать. Я рубил и резал животных, и вся площадь вместо криков людей стала забиваться жалобным ржание невинно убиваемых лошадей. Два десятка, четыре. Иногда появлялось временное окно, чтобы убить пару спешенных благородных.

Вот я влетел в отряд из десятка человек, атакующих мечами и парой копий. Отрубить ногу, голову, руки, сломать колено ударом ноги. Бросить глефу, взять в руку полуторный меч, которым сподручнее орудовать в тесноте, и отсечь голову, конечности. Удар в шлем сбивает тот с головы бойца с хрустом сломанной шеи.

Взмах снизу отрубает руку в плече, меч ломается. Подхватить обратно глефу, отступить, добив несколькими уколами оставшихся на ногах противников. И рвануться на очередной отряд всадников, продолжая убивать их животных.

Крики, стоны, лязг металла и ржание. Кровь из рассечённой шеи лошади окатила меня с головы до ног. Взрезать пузо, отсечь ногу в суставе, пропороть рёбра на боку. Сдвинуться в сторону, избегая удара пики, и ударить ногой, с подшагом проламывая рёбра кобылке. Сбросить всадника на землю, попутно, уколом, убив очередную животинку.

Только повернулся к сброшенному, собираясь добить, как увидел, что ему в пах входит кавалерийская пика в руках ошалевшего от страха и ярости мастерового. Толпа позади хватала оружие убитых и стала наваливаться на спущенных мной кавалеристов. Человеческое море окружало всадников, стаскивая их с коней алебардами или закалывая ударами копий.