Кобольды не послушали его предупреждения, более он не собирался для них ничего делать. Кенрон вытащил обломок меча из ножен, если одному из фаргов вздумается напасть на него, он выпотрошит эту птицу прямо в воздухе.

Три фарга описали в небе дугу и в точности, как предположил Кенрон, врезались в борт кузова, толкнули его к пропасти. Ударившись в борт, птицы тут же взлетели вверх, чтобы не подставляться под ответный удар. Со скрежетом стальная конструкция сдвинулась с места и закачалась на краю обрыва. Кенрон ждал, что в этот момент все три кобольда выпрыгнут из своего так называемого укрытия, как ошпаренные. Он вглядывался в черный зев кузова, но не мог заметить внутри даже небольшого движения.

Он не столько увидел, сколько ощутил движение в воздухе по правую руку. Нечто почти невидимое неслось к нему со стороны солнца. Кенрон вскинул вверх обломок меча как раз в тот момент, когда к его лицу рванулись две лапы со стальными когтями. Азар, черный фарг сумел подлететь незамеченным. Удар пришелся на лезвие меча, но был он такой силы, что Кенрона отбросило назад. Он готов был встретить спиной острые камни и лишь мгновение спустя понял, что и сам стоял недалеко от края пропасти, удара камней в спину так и не последовало. Ветер дул все сильнее, от него закладывало уши, мерзла кожа, в груди мгновенно похолодело от осознания — он падает в ту самую пропасть, о которой столько раз предупреждал своих попутчиц. Сбоку что-то оглушительно громыхнуло, затем снова и снова. С края сорвался и кузов и сейчас, ударяясь о камни, съезжал по крутому склону.

Кенрон не собирался доверять свою жизнь случаю. Рефлексы и сила дайгонцев позволяли выпутываться из таких ситуаций, в которых многие другие животные сдались бы и ждали неминуемой гибели. Кенрон отшвырнул обломок меча в сторону так, чтобы развернуться в воздухе и подлететь ближе к склону. Ступни ботинок коснулись каменистой породы и заскользили по ней, потребовалось напрячь все мышцы тела, чтобы не покатиться по склону кубарем. Это падение он должен был контролировать от начала до конца, сбивать скорость при любом возможном случае. Он выхватил кинжал и вогнал его в склон горы. Лезвие царапало камни, казалось, без особого результата, но Кенрон чувствовал, что скорость падения замедляется, он уже и не падал, а скользил. Страх ушел почти полностью. Впереди на своем пути он заметил хлипкое деревце, торчащее из скалы. Можно было ухватится за ветку или ствол и полностью погасить падение. Или же он вырвет щуплое дерево с корнем и это лишь немного замедлит его спуск, в любом случае, Кенрон не собирался упускать этот шанс.

Грохот стальной конструкции, что скользила по камням, нарастал, Кенрон сумел полностью абстрагироваться от него. Сейчас падение кузова было не его проблемой, он должен был полностью сосредоточиться на спасении собственной жизни. Важно было то, что прямо перед ним, возможности и проблемы на его пути, а то, что по сторонам или позади, не имело никакого значения. Вот только это оказалось неправдой.

Кузов бился о камни, скользя по склону, однако, он не переворачивался из-за того, что стальная плита снизу была куда тяжелее тонких стенок и потолка, по сути, кузов был огромными санями, съезжающими по почти отвесной стене высотой в несколько сотен метров. Кузов ударился бортом об особо крупный камень и раздробил его, в это мгновение огромный топор, что был привязан к борту, сорвало с крючьев, и он отправился в собственное путешествие. Топор бился о камни то обухом то рукоятью, каждый раз отскакивал и все сильнее раскручивался в воздухе.

Кенрон заметил блестящий предмет краем глаза, в этот момент его не интересовало ничего, кроме дерева, растущего из скалы, за которое можно было ухватиться. Предмет этот казался Кенрону несущественным по сравнению со всем, что происходило вокруг, недостойным внимания вплоть до того момента, как мерцание стало уж слишком частым и слишком близким. Кенрон оторвал взгляд от дерева, когда лезвие огромного топора глубоко вошло в его правую ногу и словно сухую ветвь, переломило кость. Боль была резкой и острой, Кенрон не смог ухватиться за ствол дерева, ударился коленом о камень, затем плечом и головой. Дальнейшее падение он уже не контролировал. Скалы и небо замелькали перед глазами, дважды его что-то ударило с огромной силой, в глазах потемнело, он уже не понимал, что происходит, звуки стихали, боли было так много, что она уже не имела значения. Удары сыпались на него, еще какое-то время, он понимал, что единственное, что сейчас может это пытаться оставаться в сознании. Еще один мощный удар в спину и, наконец, падение остановилось.

Он сжал кулак, почувствовал стебли холодной травы между пальцами, он выжил и сейчас лежал на поляне где-то у подножия скалы. Кенрон решил, что нужно попытаться открыть глаза и это была последняя его сознательная мысль в тот день. Он потерял сознание, после чего ему снова и снова мерещилось падение с горы, болезненное и бесконечное.

Что-то похожее на мелкие мокрые лапки коснулось губ Кенрона, скользнуло по носу, тронуло щеку. Еще толком не проснувшись, Кенрон схватил существо, сидевшее на его лице, и отшвырнул в сторону. Он рывком сел, привычным движением выхватил кинжал из ножен подмышкой и наставил на то место, куда упала приставучая тварь. Он раскрыл глаза и не почувствовал, что что-то изменилось, его окружала темнота, лишь тонкий луч света наискось прорезал пещеру, в которой он оказался. С полминуты ему понадобилось, чтобы разглядеть гладкие стальные стены и скамьи, приделанные к ним. Кто-то затащил его в кузов грузовоза, над его головой все еще зияла вырезанная им же дыра, теперь она была заложена ветками, судя по всему, березы. Снаружи он видел лишь скалу, по которой кузов недавно съехал вниз. На серые камни падала тень так, что невозможно было понять, день сейчас, утро или вечер.

Кенрон все еще не мог различить тварь, которую сорвал со своего лица, но уже догадывался, что напрасно так переполошился. Он сунул руку под скамью, вытащил еще одну березовую ветвь с мокрыми от утренней росы листьями, и швырнул наружу через открытый задний борт.

Падение со скалы изрядно его потрепало. Кенрон еще не до конца осознал, какие именно раны на его теле оставили острые камни, он не сомневался, что в следующие дни, а, возможно, недели или даже месяцы, будет находить все новые болячки, большие и малые. Впрочем, это было не главным, тот, кто не усвоил урок был обречен повторить его. Если он хотел избежать того, что вся эта боль вновь на него обрушится, нужно было сделать хоть какие-то выводы.

Лишь на мгновение он забыл, что противник тоже разумен. Азар смог обхитрить его, напал со стороны слепящего солнца. Ошибкой было думать, что птица никак не может укрыться от его взгляда посреди ясного неба.

Кенрон вынужден был признать, что не догадался вовремя — кузов, сорвавшись с края обрыва, съедет по склону и не перевернется. Его попутчицы кобольды наверняка это поняли, пусть даже не осознанно, а подсознательно, на уровне инстинктов. Они не раз путешествовали на грузовозе и точно знали его устройство, так же могли помнить, каким именно был уклон скалы в этом месте. Они не чувствовали опасности, потому и не спешили выбираться наружу. Его опыт в охоте многократно превосходил их, но и они знали кое что из того, что ему было неизвестно.

Кто-то втащил его внутрь стального короба, значит хотя бы одна из кобольдов пережила это падение лучше, чем он. А досталось ему изрядно. Все тело болело так, словно его подвесили за руки к потолку и дубасили палками. Боль отвлекала и раздражала, мысли в духе «вот бы сейчас оказаться в керфенском госпитале» появлялись сами собой. Кенрон гнал их прочь. Охота еще не закончена и возвращаться в город было рано. Сейчас он думал именно так, ведь проблемы еще не перевесили возможную выгоду.

Он мог вытерпеть боль, пусть бы пришлось ругаться и скрипеть зубами при каждом неосторожном движении. Хуже было то, что руки его дрожали, он мог выронить меч, попытавшись взмахнуть им. Ни о каких сражениях пока речи идти не могло, нужно было отлежаться день или два. Кенрон провел рукой по щеке, почувствовал скользкую поверхность и бугры швов под ней. Похоже, кобольды зашили рану и замазали зеннатским средством первой помощи — смолой со спиртом. Неплохо для полевых условий, но не сравнится с лечением в госпитале Керфена. Если вернуться в город до того, как рана затянется, кобольд с магической слюной обработает ее и не будет даже шрама. Если же помедлить день-два, у него останется воспоминание об этом позорном проигрыше Азару на всю жизнь.