Сумеречное небо мгновенно перекрасилось в голубое, и свет, отражённый от глянцевых листьев деревьев, ударил в закрытый глаз. Кадисса резко поднялась глубоко вздохнув. Уснула, проклятье. Новая корка гноя, образовавшаяся на глазу, подсказала, что времени всё меньше. Убедившись, что опасности нет, Кадисса решила перекусить и поторопилась дальше, вдоль лесной опушки.

Горная гряда и лес почти не соприкасались друг с другом, гордо оставив между собой тонкую прослойку из травы и полевых цветов. Разведчица довольно быстро шла вперёд. Двигаться вниз по пологому склону было легко и приятно. Делая не более двух привалов за день Кадисса медленно, но верно шла в глубь материка. Изредка приходилось давать левому глазу отдохнуть и переключится на размытое внутреннее зрение. В такие моменты скорость падала. И с каждым днём поднимать веко становилось всё сложнее, что вызывало отчаяние и тревогу. Неприятные мысли одолевали.

К исходу четвёртого дня Кадисса не выдержала и сорвалась на истерический крик. Веко опухло и жутко чесалось. Срочно требовался лекарь или маг воды, но вокруг были лишь вороны да толстые шмели. Хорошо хоть в этих краях нет игнийских стервятников…

Несмотря на усталость и требования организма совершить привал, но раз за разом прокручивая в голове план, разведчица продолжала идти, скрипя зубами и слушая биение сердца. Шла до тех пор, пока не почувствовала, как её ноги что-то обожгло холодом. Она по щиколотку стояла в небольшой горной речушке, которая заливалась в её сапоги.

Рыча как раненый морах, Кадисса вышла из воды и сбросила с плеча вещмешок. Собственные мысли оказались громче журчания воды, что могло стоить ей жизни. Сейчас она не заметила реку, а потом не заметит ловушку? Непозволительная халатность. Она ценила благополучие клана выше своей жизни, но вот незадача. Легко пожертвовать собой во имя великой, благородной цели, но гораздо труднее найти в себе силы жить ради её достижения. Да и какой смысл быть готовой умереть ради родных, если это ставит под угрозу их жизни? Проклятье, что же делать…

До самого вечера Кадисса промывала глаз холодной водой и прикладывала к веку найденные вдоль русла травы, но это не помогало. Она выругалась:

— Агрх! Карс шаррах! Кого я обманываю… Как вообще выглядит эта треклятая фиалка?!

Нужно было признать, что воины Игнфтонга почти не практикуют травничество. Растений на песчаном полуострове настолько мало, что она попросту не понимала, какие листья прикладывает к веку. Ладно хоть слегка промыла, гноя стало немного меньше. Вдруг обойдётся? Пополнив запасы воды Кадисса остановилась на ночлег неподалёку от водоёма. Не обошлось.

Следующее утро началось с протяжного воя отчаяния. Глаз заплыл настолько, что уже не открывался. Потрогав веко Кадисса нащупала толстый пузырь с гноем. Поспешно собравшись в дорогу с максимально возможной для слепого человека скоростью, она пошла вниз по течению, в надежде набрести хоть на кого-то кто поможет найти пару цветов фиалки трёхцветной.

Вскоре, двигаясь за восходящей звездой, Кадисса услышала вдали шум. Ускорившись, она продолжала идти вдоль течения то и дело всматриваясь вдаль внутренним зрением, но видела только слепящий ярко-голубой туман из энергетических потоков воды. Шум усиливался с каждым шагом, так же, как и плотность тумана. В момент, когда шум был уже такой, что она вряд-ли смогла бы его перекричать, она стала двигаться почти на ощупь. Едва не оступившись, она поняла, что река падает с утёса.

Она чувствовала в падающей воде колоссальную мощь и прониклась уважением к стихийному явлению. Извилистые потоки энергии вокруг водопада расходились от него во все стороны ослепляя внутреннее зрение разведчицы. Она находилась словно в маленьком пузыре, где на расстоянии вытянутой руки видимость напрочь отсутствовала.

— Как тут ориентироваться?! Карс Шаррах! — прорычала Кадисса.

Она была лучшей разведчицей в клане, но не понимала, как вести себя, оставшись без зрения и слуха. Вытянув руки перед собой, она прошла пару шагов чуть было не упав, споткнувшись о корни деревьев, растущих вдоль реки. Несколько неуклюжих шагов привели её в воду, развернувшись она чуть не расшибла лоб о деревья. Вниз по реке — обрыв, в назад возвращаться нет смысла. Неужели это конец?

Присев на толстый корень Кадисса уткнула лицо в ладони, сосредоточилась на обдумывании дальнейших действий. В голову приходили дурные мысли, одна хуже другой. Ощупав воспалённое зудящее веко возникло навязчивое желание вспороть кожу и дать гнили выйти, чтобы глаз смог наконец свободно открыться. Она поднесла к веку кинжал и направила его кончик чуть выше глаза.

— Нет! Замуи! Всё должно быть не так…

Но вот как именно — решать могла лишь Кадисса. Вспороть зудящий пузырь гноя, чтобы освободить веко — наиглупейший способ спасти глаз. Но оставить всё как есть — значит дать воспалению развиваться в течение времени пока разведчица вслепую будет искать дорогу и надеяться на лучшее. Шанс потерять второе око был невероятно велик в обоих случаях. Но если в первом что-то ещё зависело от самой Кадиссы, то от второго варианта её воротило. Она не могла представить себя в ожидании помощи, полагаясь на счастливую случайность. Кто угодно, но не она.

Шмыгнув носом, разведчица выкопала в песке неподалёку от водоёма небольшую ямку и нашарив руками несколько толстых прутьев, кинжалом выстрогала из них колышки. Сделать это вслепую оказалось не так-то просто и потребовало уйму времени. Содрав с ближайшего дерева кусок коры, чтобы использовать её в качестве трута, Кадисса ловко раскрутила колышек, добавляя в место трения толику энергии. Костёр по заветам покойного дяди Шена. Классика. Вскоре огонёк разгорелся и колышки были пущены на дрова.

— Я не подведу, отец, — прошептала девушка не надеясь услышать свой голос за рёвом водопада. — Во имя вулкана.

Кое-как справившись с накатывающей дрожью Кадисса подготовила себя к операции сунув в рот поясок от оружейной обвязки для парных молотов. Всё равно они канули в лету где-то в пустыне Игнфтонга. Следом она разогрела на огне кончик каменного кинжала. Лезвие, воспринимаемое внутренним зрением как черный бархат, теперь светилось золотом.

Отдёрнув кинжал от огня Кадисса стиснула зубы и проколола веко. Дикий крик боли, похожий на рёв раненой волчицы, заполнил окрестности. Её всё же удалось перекричать водопад. Дрожащей рукой Кадисса промыла рану от гадкой смеси крови и гноя, прижгла рану огарком колышка, стараясь не прожечь глаз. Казалось, водопад притих, слушая крик, пропитанный болью.

Придя в себя, лёжа на боку после болевого шока, Кадисса подползла к воде и приоткрыла глаз. Веко поднялось не до конца, но наконец можно выдохнуть с облегчением. Руки ещё потряхивало, но зрение осталось при ней. Интересно надолго ли. Воспаление вернётся снова, если не найти лекаря, но сейчас главное за отведённое время сориентироваться на местности и, возможно, успеть дойти до столицы. А пока нужно успокоить нервы и организовать привал.

Вновь обретённое зрение открыло перед Кадиссой шикарный вид с утёса. Водопад впадал в большое озеро, по самым скромным прикидкам — не меньше, чем ставка клана. На противоположной стороне озера виднелась пристань и деревянный домик, а всё что находится за ними скрывал ряд густых крон. Левее озеро впадало в широкую равнинную реку, вдоль которой стояли рощи абсолютно разных растений и деревьев, оставляя на холсте пейзажа зелёные, салатовые, рыжие, красные и розовые пятна. Кадисса удивлялась разнообразию флоры Тефтонга:

— Снова деревья! Сколько же их здесь?

Справа от водопада разведчица обнаружила крутой спуск к озеру и приспособив старую глазную повязку под здоровый глаз, чтобы держать веко открытым, Кадисса отправилась в путь. У озера она наконец скинула сумку из накидки и походную одежду и вошла в прохладную освежающую воду. Грязные, пропитанные потом и сукровицей тряпки на руке, плече и туловище развязались и Кадисса аккуратно оторвав их от ран отбросила на берег.