Велосипед недовольно поскрипывал, тряско переваливался по неровностям дороги, но исправно катил по городским улочкам, мимо маленьких лавок и магазинчиков, тихих аллей и скверов с уютными скамейками, мимо… Э нет, не мимо, потому как если она проедет мимо этого ресторанчика выставившего столики прямо на тротуар, с его умопомрачительно аппетитными запахами, то скончается прямо на месте. От голода и общей неудовлетворённости жизнью.

К столику подошёл официант, важный как адмирал на командном мостике корабля и положил перед девушкой папочку с меню. Его ничуть не смутил ни велосипед, ни общий простецкий вид девушки и если судить по нему, заведение в которое она заглянула, было классом выше среднего. Ничего, разок можно и шикануть.

Девушка, не заглядывая в меню сделала заказ:

— Густой сырный бульон на травах и чесночные хлебцы.

И то и другое являлось национальным блюдом и то и другое имелось в наличии всегда в любом заведении от самой затрапезной забегаловки до ресторанов прима-класса. И, что самое главное, было оно достаточно сытным и не требовало долгой и сложной готовки.

К бульону подали метёлку скрученную из травяных волокон михши. По правилам местного застольного этикета её следовало окунать в бульон, а потом обсасывать, и это было даже вкусно, михша придавала особую пикантную нотку любому блюду, но потреблять пищу таким образом изящно, или хотя бы аккуратно у Лиссы не получалось, а потому она достала из сумки ложку, одну из нескольких, привезенных с собой из дома и принялась по-простецки хлебать ею суп.

Через два столика от Лиссы попивал чай с хрустящими хлебцами какой-то риман. Не то, чтобы девушка сильно его разглядывала, но что он собрат-приезжий, видно было издалека, такие темнокожие бывают только римане и только с заокраинного востока. Ага, тоже, видимо решился на аутентичную кухню и теперь думает, как с нею справиться, вон как уставился, то ли завидующе, то ли неодобрительно — так сразу и не понять. То ли не дошёл до подобного пофигизма, то ли то, что он там себе заказал никак не подходит для накалывания на традиционные риманские шпажки.

О, кстати, о столовых приборах, Лисса сыто откинулась на спинку стула и, потягивая мятную водичку из высокого бокала, подняла со стола михшевую кисточку и провела её мягким, ровно обрезанным краем по своей ладони. Кисть. Кисточка самая настоящая. Ага, хорошая идея. А ничего такая, интересная штука и хорошо, что осталась совершенно новенькой. Пригодится.

И Лиссандра, непринуждённым жестом закинув в сумку неиспользованный столовый прибор, пошла расплачиваться за обед, не дожидаясь пока ей принесут счёт.

В это же время Лило, облюбовав лавочку в одном из меленьких уютных скверов, составляла свои собственные списки, в которые входили названные сёстры, их кавалеры, о которых девушке было известно, места в которых их вернее всего можно было застать и кое-какие полезные сведения. Материала набралось не так уж и мало и теперь нужно решить, с кого начать проверку кандидатов. Может быть с близнецов, работающих в закусочной, которая как раз находится неподалёку? Помнится, они были последними, кто привлёк благосклонное внимание хохотушки Нино. Или стоит, наоборот, заняться строителем Бели, от которого та родила уже двоих детей?

Было бы намного проще, если бы тётушка сама озаботилась списком кандидатов, которые её устроят. Или хотя бы выдвинула это своё требование чуть пораньше, пока у Лило не закончились занятия в институте и вокруг неё мелькало немало молодых-симпатичных-перспективных. А сейчас что, сейчас лето, мёртвый сезон.

Тут нужно понимать ещё одну такую вещь: несмотря на то, что место главы Холма и хозяина гарема считается весьма и весьма престижным, а люди его занимающие обладают немалым весом в обществе, далеко не каждый мужчина жаждет его занять. Ибо, комплектом идёт ответственность и та-акая куча самых разнообразных проблем…

В общем, сложно всё это.

И, наверное всё же стоит начать с Белькиного строителя, недаром же она от него решила родить даже не одного, а целых двоих детей, что-то такое наверное в нём нашла.

Храмы богаты. Все Привратные храмы во всех трёх мирах, даже самые мелкие не бедствуют, даже не смотря на то, что деньгами храмовые услуги было оплачивать строжайше запрещено. Любыми деньгами, чем угодно, имеющим условную ценность, в оплату за переход из мира в мир можно отдать только то, что ценится непосредственно. За пользование Вратами можно было заплатить корзинкой груш, карманными часами или, скажем, стопкой льняных простыней. Выплатить сумму, эквивалентную этим вещам было бы и проще и удобней, но древняя магия, склеившая в определённых точках все три мира, такой оплаты не принимала, считала таких клиентов обманщиками и, со временем, отказывалась их пропускать. Что самое забавное, служителям, бравшим денежную мзду, если такие находились, ничего за это не было. Ничего, кроме человеческого суда, который был весьма и весьма строг. Как в таких условиях можно было разбогатеть? Торговать подношениями. Потому как вкуснейшие аласские груши вполне обычны у йокси, но не встречаются и у байхи, и у риманов. Даже в монастырском саду, где настоятельница Озогара собственноручно высадила привезенные с далёкой родины саженцы, деревья выросли, даже цвели весьма богато, но ни одного плода монастырская братия так до сих пор и не дождалась.

Рган Риопу, уже второй десяток лет занимающий должность старшего храмового кладовщика, аккуратно внёс в опись новые поступления, а кое-что и отложил, чтобы собственноручно поставить на полочку. Впрочем, такие предметы на самом деле попадались нечасто. Вот, к примеру, набор резных расписных шкатулочек, которыми на днях с ними расплатилась решившаяся на переселение девица. Смешная такая, заполошная, всё боялась, что этого не хватит, чтобы оплатить протаскивание через Врата всего её барахла, которого, кстати, было не так уж и много. Хотя, может быть и не смешная. Информация особо не распространялась дабы не провоцировать злоупотребления, но переселенцы в этом плане люди привилегированные — тех, кто переходит из мира в мир не для краткой вылазки, а с целью поселиться у соседей надолго, пропускают почти всегда.

По храмовому двору разнёсся звон медного колокола, сигнализирующего о том, что прибыл новый гость. Идти встречать самому, или же послать помощников? Нет, Рган не настолько состарился и утратил любопытство, чтобы не встретить путешественника самолично, тем более что колокол оповещал не о каждом, но и нестись во всю прыть, как младшему служке, было несолидно.

— Просвещённый Риопу! Просвещённый Риопу, срочно нужно ваше присутствие!

Из-за угла вывернул тот самый служка, которого Рган только что вспоминал. Найлис. И всем хорош малый, но вот солидности в нём не на грош. Впрочем, как и у всех йокси, те, даже достигнув почтенных шестидесяти, могут прыгать и шуметь, как взбесившиеся подростки.

— Что случилось, Найлис?

— Там ваш соотечественник и хочет видеть вас, а то есть старшего кладовщика, срочно и немедленно!

Парень чуть не подпрыгивал от нетерпения. Рган несколько ускорил шаг — нечасто его присутствие именно требовалось, а не было просто желательным.

На счёт соотечественника Найлис как всегда поторопился, во-первых имевшийся в наличии восточник не прибыл только что из своего мира, а пришёл из Спотто, а во-вторых, хоть и принадлежали они к одной расе, называть соотечественником восточника Рган не стал бы.

Зато у спирально завитого конуса врат стояли пятеро храмовых носильщиков с контейнерами в руках.

— Просвещённый?

— Да?

— Вы сможете разместить их у себя? — восточник повёл иссиня-чёрной ладонью в сторону поклажи. — В храмовом саду, к примеру. Разумеется, услуги храма будут щедро оплачены.

Рган несколько оторопел от такого напора: ни здравствуйте, ни как вас зовут — сразу к делу, и с болезненным любопытством склонился к контейнерам. В них нежная рассада винного ореха легко покачивала на ветру светло-зелёными листочками. И на что рассчитывает этот высокомерный уроженец восточных провинций? Что окажется умнее всех?