— А у Кайрена спросить? — попробовала та переадресовать вопрос.

— Спрашивала, — кивнула художница не отрываясь от холста. — Без особой пользы. Он только и сказал, мол, будь сама собой и всё будет отлично, но что-то меня одолевают сомнения, что всё будет так просто.

— Вообще-то я тоже так считаю. Или ты по каким-то причинам стесняешься наших родственников и боишься предстать перед ними в невыгодном свете?

— Да мне-то действительно только любопытно на них посмотреть, ну и вообще, в новой стране побывать, впечатлений набраться, не больше. Но не хотелось бы доставить проблем Кайрену, у него, как я успела понять по некоторым вашим оговоркам, и так непростые отношения с семьёй.

— У него сложное положение во внутренней иерархии Рода, а семья у кузена отличная, родители, как это ты говорила, слово ещё такое забавное было, ах да, мировецкие.

— Вот-вот, именно это я и имела ввиду.

— Так, ну это нужно обдумать как следует, зависит от того, какую стратегию мы изберём.

Вопрос, как только что осознала Чинара, был действительно важным. Девушка кузена действительно была достаточно самобытной, чтобы не оставить никого равнодушным, особенно в их, насквозь формализованном и зажатым рамками традиций обществе, но вот какое именно впечатление она произведёт? Какое угодно, на всех разное. А нужно, если уж они берутся играть в эту игру, запланированное.

Лицо Чинары приняло то особенное сосредоточенно-просветлённое выражение, с которым девушка строила далеко идущие планы. Лиссандрина кисть замерла над холстом, потом была отброшена в сторону, и подхваченный с рабочего столика карандаш шустро замелькал над подхваченным оттуда же блокнотом. Это следовало запечатлеть, то самое… то самое выражение, которое должно было смотреть с парадного портрета и его следовало зафиксировать немедленно.

— Я решила, — Чинара внезапно отмерла, несколько разочаровав этим увлекшуюся художницу, уже забывшую, чем была вызвана эта неподвижность. — Образ серой мышки, не привлекающей ничьего внимания всем хорош и вреда репутации нанести не способен, но нам он не подходит. Поэтому, нам нужно что-то сделать с твоей внешностью.

Тем более что (эту мысль Чинара благоразумно не стала озвучивать) Рьянту, какой бы она там дурочкой не была, невзрачной никто бы не рискнул назвать. А их неизбежно будут сравнивать, эту девушку Кайрена и предыдущую. Кузену же, которого дед усиленно выдвигает вверх во внутренней иерархии их рода, серенькая посредственность в спутницах никак не добавит плюсов. Всё это, конечно мелочи, но из мелочей, как говорят, складывается целое.

— С этим проблем не будет, — уверенно отозвалась Лисса, — внешность я себе могу нарисовать любую: от просто миловидной, до яркой красотки.

— А я тогда возьму на себя одежду, — тут же предложила Чинара. — Вот только что делать с этикетом? Ты его не знаешь и за оставшееся время нам его никак не изучить.

— Он настолько сложен?

— Он такой, что даже мне, хоть я родилась и воспитывалась в настоящем родовом замке, не всегда удавалось выкручиваться, чтобы получить желаемое. Вот, к примеру, не смотря на то, что я О'Ши, узнать у нашей поварихи какой-нибудь стоящий рецепт мне не удалось, хотя она даже не Э'Ши — У'Ши, но в пределах кухни она в своём праве и может не считаться не с Э, не с О, хотя в любом другом месте и по любому другому поводу будет исправно гнуть спину перед обоими. А уж какими словесными вывертами и церемониями обставлено общение неравных…

— А что означают все эти «О», «У» и «Э»? — спросила Лисса и подумала, что Лило, наверняка, не пришлось бы задавать всякие неудобные вопросы, она и так всё знает.

— О — титульная фамилия, ближайшие к главе клана родственники и приравненные к ним ценные члены рода, Э — более дальняя кровная родня, У — родня дальняя не кровная. Вот о чём я и говорила, у нас такое деление считается само собой разумеющимся, и даже формы обращения зависят от того, какое положение в семье занимают говорящие.

— А я ещё и риманский понимаю с пятого на десятое, — вздохнула Лисса, окончательно расстраиваясь.

— А вот это как раз может быть и неплохо, — наоборот, воодушевляясь, провозгласила Чинара. — Тогда все нужные смысловые акценты будет расставлять переводчик, а от тебя только и потребуется, что не смотреть нашим мужчинам прямо в глаза. Это считается вызывающим поведением, граничащим с неприличным.

— Что-то ещё, что я должна знать?

— Так сразу ничего в голову не приходит, но я подумаю и составлю список.

Несколько минут прошло в молчании: Чинара по-видимому мысленно составляла тот самый список, а Лисса сосредоточенно выписывала чёткую линию губ и прихотливо изогнутый локон. Она же, не отвлекаясь от работы, продолжила разговор:

— У меня всё из головы не идёт твоя неприступная повариха. А просто, по-человечески ты подойти к ней не пробовала?

— Я?! К ней?! — на тёмной мордашке Чинары возникло выражение высокомерного пренебрежения, но тут же исчезло, словно стёртое мокрой тряпкой. — Вообще-то пробовала, но меня быстро раскусили и до сих пор, при каждом визите на кухню припоминают. Намёками.

А Лисса подумала, что стоит, наверное, самой спуститься на кухню, познакомиться с этой неприступной женщиной, подольститься. В конце концов, все мы люди, все мы человеки и не может же такого быть, чтобы отличались настолько сильно.

Для Лиссы поездка на Кайренову родину стала Большим Приключением и началась она, нет не с ландшафтов иного мира, до них ещё нужно было добраться, а с поезда. Короткие переезды, длиной в одну-две станции в эконом-классе — вот и всё, что она до сих пор ведала. И к роскоши двухкомнатного люксового купе она оказалась совершенно не готова. Впрочем, все бы неожиданности носили именно такой характер. Зато здесь, к услугам путешествующих были не только удобные кресла и свежая пресса, в которую Кайрен немедленно уткнулся, но даже очень и очень приличный обед, накрытый прямо в их купе. У Лиссандры даже не возникло желания взять неизменный блокнот и приняться за эскизы — хотелось наслаждаться роскошью и ни о чём не думать.

Другим важным плюсом именно такого способа передвижения была возможность уединиться для того, чтобы без посторонних глаз переодеться и нанести боевую раскраску. Когда Кайрен увидел её, выходящую из дверей соседнего купе, чуть чаем не поперхнулся — уже успел основательно забыть, как выглядела девушка, с которой он когда-то в клубе знакомился.

— Предупреждать же надо, — просипел он несколько надсаженным горлом, а про себя подумал, что ухажёров от своей девушки придётся веником отгонять и будет среди них не только один Любен, с его комплексом неудовлетворённого самолюбия, там таких молодых да наглых наберётся немало.

И зачем это ей понадобилось?

Но лучше не спрашивать. Девушки — существа загадочные, и особенно непонятными становятся, когда пытаются объяснить мотивы своих поступков.

Лисса одёрнула на себе стёганную курточку, отделанную белым кроличьим мехом — сразу за Вратами, как её и предупреждали, стало заметно холоднее. А ведь там, куда они направляются, в долине Благодатной Рэнии, которая расположена за горами, вон они, кстати, на пол неба воздвиглись, будет ещё прохладней. Это был такой странный эффект от строенного существования, когда попасть в другой климатический пояс проще, путешествуя из мира в мир, чем перемещаясь по собственному.

Собирали в дорогу они её всем миром, и самым сложным стал подбор тёплых вещей. Лисса свои три с половиной тряпочки из гардероба достала, Лило приволокла и своё и то, чего условно годного у сестриц насшибала. Чинара свои вещи прислала с посыльным, а вскоре и сама прибыла.

— Нет, по-хорошему, гардероб следовало бы заказать новый, — она обвела взглядом ворох вещей, разложенных и развешенных по всем доступным поверхностям.