— Что это ты тут такое затеяла?

— Тыкву сушу, — Лисса как раз вынула из печи подвяленные ломтики и ловко скинула их на расстеленное на подоконнике полотенце. — У вас вроде бы тоже так принято фрукты и ягоды на зиму заготавливать — сушить.

— Так далеко до зимы-то, — Лило подхватила с ткани один скрюченный ломтик и потянула его в рот. А ничего, вкусно получилось.

— Далеко. Да это же так только так называется, что на зиму, у нас дома такие штуки обычно и до середины осени не доживали. Это ж такое милое дело — набить карманы сухофруктами и на улицу, играть или там рисовать, брат так тот рыбачил. И вроде как сыт, и в животе тяжести нет, и к дому не привязан. И я вот решила детство вспомнить, а то лепить себе бутерброды, когда на природу, на пленер куда-нибудь выезжаешь, не хочется, они через часа три-четыре на солнцепёке размякают и становятся совершенно мерзкими.

— Плохо, наверное, одной быть, обо всём приходится самой думать, — Лило в который раз примерила на себя жизнь подруги и в который же раз поняла, что не готова покинуть семью и, наверное, не будет готова никогда. — Для этого, наверное, особый склад характера нужен.

— Я не одиночка, я, можно сказать, авангард вторжения, — рассмеялась Лисса и ловко отправила в недра печи новую порцию празднично-оранжевых ломтиков. — После того, как я здесь обустроюсь и более-менее налажу быт, ко мне переедет бабушка Майна.

— Бабушка — это хорошо, — воспрянув духом, провозгласила Лило. — Это значит ты не сама по себе, а то у нас до сих пор кое-кто подозревает, что ты всё-таки отторженка, это значит, ты — часть семьи, пусть эта семья будет состоять всего из двух человек.

— Из трёх, — поправила её Лисса. — С Майсилем, по-моему, все окрестные Холмы знакомы, даже те, кто не знает меня.

— Двух, — серьёзно поправила её Лило. — У нас считаются только женщины, связанные между собой кровными узами. И почтенная матрона, заправляющая в твоём доме — это большой плюс в глазах общественного мнения.

— Плюс, — ухмыльнулась Лисса, — это пока общество с нею не познакомится поближе. Бабушка Май — прелесть, но ещё лет в семьдесят она решила, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на лицемерие, условности и прочие игры. Можешь себе представить, как выглядит общение в её исполнении?

— Нет, но не откажусь узнать.

Против ожиданий, Лило не расстроилась и не насторожилась, наоборот, воодушевилась. Лисса же, так и не понявшая, к чему был этот разговор, вскоре забыла о нём.

Ночь была нежна и прекрасна. Её напоенный ароматами душистых трав воздух тёплым покрывалом ложился на Холмы. Ночь пела и шептала о чём-то пронзительно-радостном, ночь звала наполнить мир волшебством и Лило решила не сопротивляться ей.

О том, что подруга может не оценить этот её порыв, она подумала только стоя на пороге Дома со Скрипом и дёргая за шнурок дверного колокольчика.

Лисса вышла на порог, держа в одной руке фонарь, другой придерживая плед у груди и щурясь от света.

— Боги притёмные, что-то случилось?!

— Можно, я тут у тебя немножко поколдую? — застенчиво улыбнулась Лило.

— Ты ненормальная! — со стоном воскликнула Лисса, но отступила в сторону, пропуская подругу в дом. Та шустро проскользнула мимо неё, метнулась по лестнице вверх, в мастерскую, где среди прочего художественного хлама пылилась её шкатулка и успела вернуться назад, пока Лисса запирала входную дверь.

— Куда?

— На кухню можно? — Лило прижала к груди своё сокровище.

— Куда угодно можно, — зевнув, отмахнулась Лисса. — Только я тогда там чайник поставлю, раз уж всё равно не сплю.

— Конечно-конечно, — быстро согласилась Лило и не разворачиваясь, спиной вперёд, шмыгнула на кухню.

Бесшумно, в кои-то веки раз, распахнулись окна, впуская в помещение звёздно-лунный свет. Лисса, постояла в дверях, посмотрела на это дело и затушила фонарь — и так видно, а этот дополнительный элемент может разрушить атмосферу. Потом подошла к плите, взвесила чайник, определяя достаточно ли в нём воды, и зачиркала спичками над приготовленными для утренней растопки щепками. Раз уж она всё равно здесь, нужно хоть чай поставить.

Лило её почти не видела и не слышала. Она, как с самого начала устроилась у окна с серебряной вещичкой в руке, так и отрешилась от всего мирского. Верхняя крышечка медальона откинулась после лёгкого нажатия на почти невидимый рычажок, пальцы сами нашли в коробочке пчелиный воск и сами же умяли несколько небольших кусочков в нижнюю часть медальона, большой палец левой руки привычно устроились поверх воска, а правая подперла подбородок, пока хозяйка вдохновенно пялится на сумасшедшие звёзды. Когда воск под пальцем сплавился в цельную линзу, а гармонизирующая структура вплелась в него, Лило отвлеклась от созерцания звёздного неба и, взяв в руку тонкое стило, вывела поверх размягчённой массы две руны: «кан» и «ане», гармонично сплетённый в единый знак. Готовый амулет повесила себе на шею и взяла следующий. Процедура, практически без отклонений повторялась ещё пять раз, а на шестой, едва только взяв в руки серебряную побрякушку, Лило почувствовала, что ночь утрачивает томность и наоборот, становится вязкой и душной. Хватит.

— Я, пожалуй, уже всё, — юная волшебница попробовала встать, но её тут же повело в сторону. Наколдовалась.

— Сядь и не дури, — тоном строгой маменьки произнесла Лисса и поставила перед нею заварочный чайник. Чашки, ложки и баночка с цветочным мёдом тоже появились как бы сами собой, а над столом, с одного чирка спичкой зажглась лампа.

— Долго я? — спросила Лило, закрыв глаза и с восторгом зависла носом над ароматным паром, поднимающимся над чашкой.

— А сама не чувствуешь? Только-только чай успел завариться.

— Я когда ворожу, в полную прострацию впадаю — время не чувствуется вообще от слова совсем. И после — как пьяная.

— О, кстати, об этом! Так может по пять капель в чашку? У меня ещё подаренный Кайреном солнечный чай не закончился.

Лило посомневавшись с полминуты, махнула рукой:

— А, давай!

— Ты что не любишь? — удивилась Лисса. Ей самой напиток пришёлся настолько по вкусу, что она, практически в одиночку уже полбутылки уговорила — понемножку, по те самые пять капель в чай и по полглоточка для настроения.

— Люблю, — Лило ещё и кивнула, подтверждая. — И эффект от воздействия магии алкоголь снимает моментально. Вот только спиться можно элементарно, привыкание происходит на раз-два.

— Так не с такой же дозы! Я, между прочим, когда говорила про пять капель, именно их и имела ввиду — налить больше, и чай испортишь, и вино попусту растратишь.

Помолчали, смакуя каждая свой напиток, потом Лисса проговорила с сожалением:

— Хорошая штука — солнечный чай, жаль, что здесь не продаётся.

Распробовав подарок, она, при случае, пробежалась по винным погребкам, заглянув даже в самые дорогие, чего обычно не делала, и нигде знакомой этикетки не нашла.

— А продавался бы, — хмыкнула Лило, действительно с феноменальной скоростью пришедшая в себя, — чем бы это тебе помогло? Знаешь, сколько он стоит?

— Понятия не имею. А спрашивать о стоимости подарка — невежливо.

— Я специально узнавала, когда матроны сообщили, за какое новое дело берётся наш Холм. Тоже в местных магазинах не нашла даже подделок, после чего написала матушке.

— И что она тебе ответила?

— Первым делом спросила, с чего это меня вдруг потянуло на элитную выпивку, потом на полстраницы предупреждений и опасений и только в конце написала о том, что сама она точно не знает, солнечный чай закупают очень ограниченной партией и только для надобностей ковена верховных магов.

— О, как!

— Да. Потому я и начинаю осторожно надеяться, что твоему Кайрену всё же удастся запустить у нас филиал семейного предприятия, а заодно и Холмы свои дела поправят.

— В таком случае вашим бы матронам следовало на руках его носить, временами подбрасывая, и ловить каждое слово, а они палки в колёса ему вставляют на каждом шагу.