Но открытие Мюнстерского конгресса в 1646 г. позволило приступить под флагом всеобщего мира к систематическим переговорам. Уже в январе уполномоченные генеральных штатов вступили здесь в переговоры с испанскими послами— графом Пенаранда, архиепископом Камбрэ, Жозефом де Бергеном и ловким Адольфом Брюном, родом из Франш-Конте. В июле пришли к соглашению относительно 70 временных статей, а 8 января 1647 г. заключен был прелиминарный договор. Все усилия, приложенные Мазарини в Гааге, привели лишь к тому, что ставшее теперь уже неизбежным соглашение было отсрочено на несколько месяцев. Требование голландцев, чтобы отправление католического богослужения было формально запрещено в районе города Буа-ле-Дюк и других завоеванных ими территорий, вызвало еще некоторые затруднения. Наконец, 30 января 1648 г. Мюнстерский мир — был подписан всеми его участниками и 15 мая публично ратифицирован в торжественной обстановке, увековеченной для потомства на картине Тер-Бурга, находящейся в Лондонской национальной галлерее[708].

Этот знаменитый мир можно считать окончательным завершением перемирия 1609 г. Все важнейшие статьи последнего вошли в Мюнстерский мирный договор, с той лишь разницей, что из временных они превратились в постоянные. На этот раз католический король навсегда признал Соединенные провинции «свободными и независимыми штатами, провинциями и областями», в отношении которых «он не имеет никаких претензий» и которым он навсегда предоставлял завоеванные ими территории. Он уступал им в полную собственность район города Буа-ле-Дюк с прилегающими к нему частями, город и маркграфство Берг-оп-Зом, город и баронию Бреду, город Маастрихт вместе с районом его юрисдикции, графство Вронгоф, город Грав, область Кейк, Гюльст с бальяжем и округом, округ Аксель, форты «которыми штаты владели в настоящее время в Вааской области», и три опорных пункта по ту сторону Мааса — Фокмон, Дальгем и Рольдук. Что же касается округа Верхнего Гельдерна с Венло, Гельдерном и Рурмондом, то он должен был быть обменен на равноценную область. «Паритетная комиссия», составленная из 8 советников с каждой стороны, должна была в дальнейшем принять решение по этому пункту, а равным образом и по поводу всех спорных вопросов, которые могли возникнуть в связи с выполнением договора. Подданным испанского короля предоставлялась свобода совести в Нидерландской республике, а жителям Соединенных провинций «в землях его величества», но с условием, что и те и другие будут вести себя «вполне скромно, не подавая никаких поводов — ни словами ни делами — к возмущению или богохульству». Наконец, торговля должна была вестись обеими сторонами беспрепятственно; новые пошлины должны были быть уничтожены, а также возвращались суда и товары в том случае, если их захват был произведен не из-за неуплаты долгов или невыполнения законных обязательств. Однако «воды Шельды, а равным образом и каналы Сас, Звин и некоторые примыкающие к ним устья рек, должны были быть закрыты со стороны штатов» и «суда и товары, привозимые из фландрских гаваней, должны были облагаться королем всеми теми пошлинами, какие взимаются со всех товаров, отправляемых по Шельде и по другим вышеупомянутым каналам».

Таким образом доведенная до истощения Испания отказалась окончательно от политики Филиппа II, чтобы иметь возможность собрать свои оставшиеся силы против Франции. Католический король вынужден был сложить оружие перед протестантами и республиканцами, боровшимися с ним в течение 80 лет. Обе провинции, доведенные до восстания против него в 1572 г. деспотизмом герцога Альбы и влиянием кальвинизма, стали крупной державой, добившейся блестящих успехов благодаря своему флоту и своей армии. Фарнезе и Спиноле при всех их военных талантах не удалось победить Нидерландскую республику, и благодаря землям, завоеванным ее мореплавателями в Ост- и Вест-Индии, она могла гордо заявить в свою очередь, что солнце никогда не заходит над ее государством. Чтобы избавиться от угрозы этого опасного врага, Филипп IV решил принести ему в жертву ту часть Нидерландов, которая еще принадлежала ему. Действительно, именно Бельгия расплачивалась в Мюнстере за Испанию. Она послужила испанской монархии выкупом. Тщательно отстраненная от всякого участия в переговорах, она безжалостно принесена была испанскими уполномоченными в жертву требованиям Голландии. По той бесцеремонности, с какой король обращался с ней, можно было ясно убедиться в том, что он считал ее своим простым владением, с которым он мог поступать но своему усмотревшего. Он попирал ногами насущнейшие интересы ее населения. Он завершил разорение ее, согласившись на закрытие Шельды и прибрежных портов. Отныне католические Нидерланды, бывшие в свое время «землей, принадлежавшей всем народам»[709] и мировым рынком, превратились в лишенный выхода тупик. Их, каналы, их набережные, их товарные склады, созданные трудолюбивыми руками предшествующих поколений, теперь должны были служить лишь горьким напоминанием об исчезнувшем благосостоянии. В разгар самых напряженных военных действий все еще могла теплиться какая-то надежда. Но когда между королем и Соединенными провинциями произошло окончательное примирение, последние иллюзии рассеялись. Нечего было больше рассчитывать на будущее: оно было закрыто так же, как Шельда перед Антверпеном. Если оно и должно было принести с собой какие-нибудь изменения, то это были лишь новые бедствия, так как прикованная к Испании Бельгия неминуемо должна была идти вместе с ней к гибели и принимать на себя удары, которые будут наносить Испании ее враги. Лишенная возможности свободно располагать собой, она обречена была превратиться в тело без души, в простой объект для договоров, в барьер, в поле для битв. Единственным результатом гигантских усилий, потраченных ее повелителями, было восстановление и окончательная победа католицизма. Но сбылись слова, сказанные герцогом Альбой Филиппу II, — провинции избегли ереси лишь ценой своего полного разорения.

В течение всего средневековья история Льежской области была, тесно связана с историей других нидерландских территорий. Духовная юрисдикция льежского епископа простиралась на Люксембург, графство Намюрское, Генегау, Брабант, Лимбург и доходила до Гельдерна. Ввиду этого Льежское духовное княжество находилось в сношениях как с фламандскими, так и с валлонскими областями, и эти отношения были тем более тесными, что благодаря своему населению — романскому на юге и фламандскому на севере — оно было сродни обеим национальностям, которые делили между собой Бельгию. Разумеется, оно часто находилось во враждебных отношениях со своими соседями, особенно с самым могущественным из них — герцогом Брабантским. Но эти раздоры, являвшиеся естественным следствием феодальной раздробленности, не были ни многочисленнее, ни серьезнее тех конфликтов, которые в это же время так часто приводили к столкновениям между Брабантом, Фландрией и Генегау. Льежская область бесспорно составляла с ними одну единую семью. Несмотря на различия, вызывавшиеся духовным саном ее князя, она ввела у себя такие же учреждения, как и у них, пользовалась аналогичными свободами и отличалась тем же преобладанием городского населения в политической жизни страны. В конце XII в. ее торговля, все больше направлявшаяся к фландрским портам, связала ее новыми узами с остальными частями Нидерландов.

Можно было ожидать, что в бургундский период Льежская область совершенно, сольется с ними, но вышло наоборот[710]. Подобно Гельдерну, Льеж с помощью Франции оказывал отчаянное сопротивление попыткам бургундских герцогов навязать ему протекторат, являвшийся лишь скрытой формой аннексии. «Столица» яростно защищала городские вольности от монархического правительства Филиппа Доброго и Карла Смелого, Пришлось предать ее огню, чтобы преодолеть ее героическое сопротивление. Но смерть ее победителя вернула Льежу его независимость. Он воспользовался кризисом. который в 1477 г. чуть не привел к распаду Бургундского государства, чтобы освободиться от него. Это восстановление его независимости было вскоре закреплено во время царствования Максимилиана благодаря разделению Германской империи на «округа». Вместо того чтобы быть отнесенной к Бургундскому округу, она была включена в Вестфальский округ. Поэтому с этого времени воссоединение Льежа с остальными Нидерландскими провинциями на законном основании стало невозможным. Его принадлежность к Германской империи вскоре утвердилась, обеспечив его впредь от дальнейших попыток захвата. В то время как на основании Прагматической санкции и Аугсбургского соглашения Карл V фактически изъял Бургундский округ из-под власти Германской империи, Льеж остался как член Вестфальского округа подчиненным Шпеерской и Вецларской имперским палатам и обязан был выплачивать «денежные взносы имперских чинов на чрезвычайные нужды (римские месяцы)». Хотя почтенная, уважаемая и бессильная священная Римская империя германской нации никогда не в состоянии была защитить Льежское духовное княжество, но все же она гарантировала ему известный иммунитет от Нидерландов, сложивший ему защитой. Двуглавый орел, украшавший до конца XVIII в. фасады и крыши льежских учреждений, стал символом его независимости.