Однако Карлу V удалось благодаря договору о союзе 1518 г. превратить эту независимость скорее в мнимую, чем в действительную[711]. Преемники епископа Эбергарда Маркского были не более, чем простыми «капелланами» Марии Венгерской и отличались необычайной покорностью брюссельскому правительству. Но вступление на престол Филиппа II означало для Льежской области, как и для Бельгии, начало новой эры. Не порывая очень близких взаимоотношений с ней, Льежское духовное княжество стало теперь все сильнее отличаться от нее. Оно не было подобно Бельгии втянуто в бесконечные войны, а объявило себя навсегда нейтральным. В то время как в Брюсселе победила монархическая система, Льеж прилагал все усилия к тому, чтобы превратиться в республику. Два главных врага католических Нидерландов, Франция и Соединенные провинции, взяли на себя — или во всяком случае делали вид, что взяли на себя — защиту его от Испании. Наконец, одновременно с экономическим упадком бельгийских провинций льежская промышленность стала развиваться необычайно быстрым темпом. Словом, начиная со второй половины XVI в. Льежское духовное княжество стало отличаться от остальных частей Бельгии особым своеобразием, известные черты которого сохранились вплоть до наших дней. Хотя сохранение религиозного единства помешало этому своеобразию выявиться таким же наглядным образом, каким отличались между собой, несмотря на общность языка, католическая Фландрия и кальвинистская Голландия, тем не менее это своеобразие было настолько резко выражено, что оно наложило на льежцев, не в пример прочему валлонскому населению, совершенно особый отпечаток. И теперь еще, проезжая из Намюрского графства в Кондроз например, можно по стилю построек и по особому духовному складу жителей легко убедиться в том, что ты только что перешел какую-то историческую границу.
Одно из первых и важнейших мероприятий Филиппа II — создание новых епископств — может считаться исходным пунктом вышеуказанной эволюции. Ввиду создания мехельнского, антверпенского, намюрского, рурмондского и буа-ле-дюкского диоцезов, льежское епископство лишилось духовной юрисдикции, которой оно пользовалось в течение стольких веков над той частью Нидерландов, которая когда-то входила в старинные границы Civitas Tungrorum. За ним сохранилась только территория княжества вместе с герцогствами Лимбургским и Люксембургским. Возмущение капитула и епископа было тем сильнее, что у них даже не спросили их мнения по этому поводу. С апатичным от природы епископом Робертом Бергским чуть не приключился «припадок ярости»[712]. Не помогло ни обращение к посредничеству кельнского архиепископа ни посылка в Рим Левина Торренция; папа, разумеется, не мог пожертвовать ради продиктованных личными интересами возражений льежского духовенства реформой, которая была так полезна для защиты католичества. Тем не менее капитул в течение нескольких лет оказывал ей упорное сопротивление. Еще в 1565 и 1566 гг. льежский официал продолжал оспаривать права буа-ле-дюкското епископа и пытался восстановить против него население[713]. С течением времени удалось наконец справиться с этим бесцельным сопротивлением. Льежскому епископству пришлось примириться с устранением его из нидерландской церковной организации. У него не было даже того утешения, как у епископства Камбрэ, которое возвели в архиепископство. Оно осталось обыкновенным суфрагантным епископством Кельнского архиепископства. Как и само Льежское духовное княжество, оно оказалось включенным в Германскую империю.
Освободившись от вмешательства Льежского духовного княжества, Филипп II не отказался однако от протектората над ним, установленного Карлом V. Он сознавал, как опасно было для его бургундских провинций восстановление французского влияния в Льежском духовном княжестве или переход кафедры св. Ламберта к немецкому епископу, который, «опираясь на Германскую империю, стал бы соответственно настраивать Нидерланды»[714] и пожалуй даже, обратившись в лютеранство, навязал бы его, в соответствии с постановлениями Аугсбургского религиозного мира, своим подданным. Так как епископ Роберт Бергский отличался слабым здоровьем, предвещавшим его близкую смерть, то король поручил Маргарите Пармской добиться добровольного отречения его и провести назначение коадъютора, который был бы другом Испании. Капитул легко согласился на это, так как он недоволен был Робертом, несправедливо подозревая его в том, что он якобы был сторонником учреждения новых епископств. 1 мая 1562 г. Жерар Гросбекский стал коадъютором, а 6 марта 1563 г. был избран епископом, еще до того как его предшественник согласился на отречение (11 апреля 1564 г.). Правда, это был не тот кандидат, которого желал бы испанский король. Но так как он не питал по крайней мере никаких опасений на его счет, то он сделал вид, что совершенно удовлетворен, и поспешил принести ему поздравления.
В отличие от прелатов из среды высшей знати, назначавшихся при участии Карла V, Жерар Гросбекский происходил из гельдернской баронской семьи среднего достатка, предназначавшей его смолоду для духовной карьеры. Мало-помалу он стал деканом льежского капитула, и избрание его доказывало, что последний, не желая внушить Испании недоверия, в то же время стремился не допустить, чтобы Филипп II по-прежнему определял выбор епископов.
Приход Жерара Гросбекского к власти совпал с началом периода политического брожения в Нидерландах, которым тотчас же воспользовался протестантизм. Льежское духовное княжество в связи с этим неизбежно должно было ощутить на себе отраженное действие этого кризиса.
Правда, религиозные дела были здесь совершенно в ином положении, чем в бургундских провинциях. Лютеранство проникло сюда в незначительной степени, и об анабаптистах, которые в 1534 г. вызвали беспорядки в Маастрихте и его окрестностях, после этого не было слышно. По примеру Карла V Эбергард Маркский хотел применить крутые меры против ереси, но этому воспротивились штаты и в особенности «столица». Император мог не считаться с омерзением, которое вызывало у его подданных самое слово «инквизиция», епископ же вынужден был считаться с настроениями своей паствы. Хотя льежцы были почти все католиками, однако они были решительно против того, чтобы их князь-епископ путем введения какого-то чрезвычайного суда по делам религии нарушил их права, освященные традиционным устройством их правосудия[715]. В 1523 г. штаты помешали ему огласить Вормский эдикт и не позволили ему опубликовать его в 1527 г., до тех пор пока он не согласился прибавить к нему сводившие его на-нет слова, «не нарушая закона и свободы» (sauf loi et franchise). Попытки, папского инквизитора Жамоле взять на себя руководство делами, касающимися ереси, натолкнулись на упорное сопротивление 32 цехов Льежа.
На основании эдикта от 9 июня 1533 г. порядок судебного преследования по делам ереси был окончательно установлен в соответствии с их желаниями. Отныне прежде чем арестовать какого-нибудь подозрительного гражданина, надо было иметь «достаточное доказательство»[716], и это доказательство должно было приводиться перед лицом восьми эшевенов — представителей «закона», и перед «иммунитетом», т. е. двумя — бургомистрами и 14 присяжными столицы. Если обвиняемый был иностранцем, действовал только «закон». Церковный трибунал официала выступал только в тех случаях, когда дело шло об осуждении духовного лица[717]. Таким образом преступление по обвинению в ереси осталось в основном; подчиненным принципам общего права. Ужасная система репрессий, которую Карл V навязал Нидерландам своими указами против еретиков, не коснулась Льежского духовного княжества. Здесь светский человек, преследуемый по делам веры, защищался перед обыкновенными судами, и по крайней мере для горожанина виновность должна была быть очень очевидной, чтобы «иммунитет» согласился осудить его. Кроме того осуждение не влекло за собой смертной казни, за исключением тех случаев, когда факт ереси усугублялся еще покушением на общественную безопасность, как это было в 1534–1535 гг. с анабаптистами Маастрихта. Как правило, довольствовались отречением обвиняемого от своей веры, если же он отказывался от этого, то его изгоняли, оставляя за ним возможность реализовать свое имущество, которое ни под каким видом не могло быть конфисковано. Роль епископских инквизиторов ограничивалась розысками протестантов и привлечением их к суду. Епископы делали слабые попытки заставить светских чиновников помогать им, но попытки эти не имели никакого успеха[718]. Начинало 1555 г. Аугсбургский религиозный мир уничтожил к тому же всякую возможность ввести в Льежской области, как на территории, принадлежавшей Германской империи, указы Карла V против еретиков. Но если Аугсбургский мир отменял смертную казнь для еретиков, то он обязывал их выселяться, и даже это наказание казалось льежцам слишком суровым. В связи с этим Жерар Гросбекский не решался опубликовать этот религиозный мир.
