Враги Филиппа II подозревали его в излишнем макиавеллизме, обвиняя его в том, будто он заранее знал, что брак эрцгерцогской четы будет бесплодным[581]. Действительно, было мало вероятно, чтобы 32-летняя испанка, какой была Изабелла, имела много шансов стать матерью, но если бы даже брак эрцгерцогской четы не оказался бесплодным, то, как мы видели, они все равно не могли бы создать новой династии, независимой от испанского дома.

Альберт и Изабелла были вполне согласны играть предназначенную им роль. Они были, так же как и Филипп, равнодушны к будущему Нидерландов и, как и он, интересовались только Испанией и католической церковью. Они никогда не проявили ни малейшего желания отделить свои интересы от интересов Испании и расширить свою верховную власть за пределы, которые были им предуказаны. С одной стороны, они старались вести себя перед иностранными монархами как независимые государи, были очень щепетильны в вопросах этикета, и Альберт отнюдь не скрывал своего желания добиться королевского титула[582], чтобы скрыть таким обратом ту зависимость, о которой Европа великолепно была осведомлена. Но, с другой стороны, они считали для себя делом чести показать себя во всех случаях верными вассалами мадридского двора. Их дворец в Брюсселе, переполненный испанскими советниками и придворными, производил впечатление отделения Эскуриала[583]. В период их правления внешняя политика Нидерландов так же мало носила национальный характер, как и до них. То обстоятельство, что они выбирали себе посланников из среды бельгийской знати, не могло ввести никого в заблуждение: ведь не могли же они допустить, чтобы их представляли за границей кастильцы, если они не хотели слишком ясно выдавать истинный характер своей власти.

Едва только начались мирные переговоры с Францией, как Филипп II сообщил 10 сентября 1597 г. своим бельгийским подданным, что по его поручению Альберт в ближайшее время оповестит их «о благодатных решениях, принятых им во имя их собственного блага»[584]. Брабантские штаты узнали об этом 5 декабря из уст самого эрцгерцога; штаты других провинций были извещены об этом письменно. Все, разумеется, обнаружили по этому поводу лицемерный восторг и восхваляли «отеческую любовь и доброту короля». Но некоторые из них не могли скрыть своего страха перед независимостью, которой их облагодетельствовали, хотя они вовсе об этом не просили. Они дали понять, что не смогут своими собственными силами оказать сопротивление окружавшим их врагам. Штаты Фландрии решились даже заявить, что «нецелесообразно разделять здешние страны и отделять их» от других государств его величества, если они будут впредь лишены военной помощи Испании[585].

Подписание Вервенского договора позволило перейти к выполнению намеченных мероприятий. 26 июля 1598 г. депутаты всех провинций были приглашены в Брюссель для торжественного провозглашения здесь Изабеллы «суверенной повелительницей и государыней» в присутствии ее будущего мужа, уполномоченного представлять ее. Собрание должно было происходить в большом зале дворца, увешанном «коврами ордена Золотого руна, на которых изображена была история Гедеона»; тут же под балдахином с бургундскими гербами высился трон для эрцгерцога. На паркете расставлены были 17 скамей для депутатов 17 провинций[586].

Торжественная церемония, происходившая 22 августа, началась под знаком двойного разочарования. Представители страны, полагая, что их созвали на заседание генеральных штатов, намеревались обсудить с эрцгерцогом, на каких условиях произойдет «передача управления страной». Но председатель Ришардо тотчас же объяснил им всю «нелепость» их притязаний[587]. Им нет никакого дела, заявил он, до королевского решения. Самое большее, что им может быть предложено, это совместно обсудить, какие разъяснения они захотели бы получить от его высочества, «но нежелательно было, чтобы это решалось большинством голосов или в форме заседания генеральных штатов». Таким образом они вынуждены были письменно изложить свои пожелания, которые их больше всего интересовали. 20 августа они обратились к Альберту с просьбой заявить, что акт об уступке Нидерландов сохраняет в силе «старые вольности, свободу и независимость» страны; далее, они просили его безотлагательно заняться заключением благоприятного мира с Голландией и Зеландией и предоставить им самим начать переговоры. Но прежде всего они убеждали его тотчас же после его брака с инфантой созвать общее собрание штатов всей страны, «чтобы уведомить их о предстоящих изменениях в системе управления и правосудия и вообще обо всем, что касается их самих, а также охраны, благосостояния и спокойствия вышеназванных стран»[588].

Несмотря на изъявленное эрцгерцогом согласие на все эти просьбы, имевшиеся опасения все же не рассеялись, а, наоборот, еще более усилились, когда выяснилось после открытия заседания 22 августа, что места, предназначенные для депутации Соединенных провинций, остались незанятыми. Таким образом слабая надежда на примирение восставших с новыми государями, которую кое-кто еще мог питать, была разбита в тот самый день, когда произошло торжественное признание государями Альберта и Изабеллы. Впрочем, Ришардо в своей напыщенной речи, с которой он обратился к собранию, предусмотрительно не проронил ни слова по поводу красноречивого отсутствия депутатов северных провинций. Он ограничился широковещательным изложением ряда, общих мест о милосердии короля, о бедствиях гражданской войны и о процветании, которое непременно наступит в Бельгии, когда эрцгерцогская чета возьмет бразды правления в свои руки. Вслед за тем государь и представители провинций принесли свои присяги на евангелии под гром труб, бой барабанов и свист флейт. На следующий день эрцгерцог устроил банкет на 250 человек, «на котором не выпито было ни одной капли воды»[589], а 24 августа принял участие в процессии, закончившейся торжественным молебствием в церкви св. Гудулы.

14 сентября, т. е. на другой день после, смерти Филиппа II, о которой Альберт узнал в дороге, он, получив папское отпущение грехов, покинул Брюссель, чтобы обвенчаться с инфантой. Он передал управление страной кардиналу Андрею Австрийскому, сыну эрцгерцога Фердинанда Тирольского, а командование войсками арагонскому адмиралу дону Франсиско де Мендоза. Его отсутствие, которое должно было продолжаться всего несколько месяцев, затянулось надолго. Брак был заключен сначала per procurationem 15 ноября 1598 г. в Ферраре, и только 18 апреля 1599 г. свадьба была торжественно отпразднована в Валенсии[590]. Спустя четыре месяца, 20 августа, эрцгерцогская чета прибыла через Тионвиль в Нидерланды.

За последние месяцы все сомнения и опасения рассеялись. Нельзя было больше сомневаться в том, что если война продолжится, то испанская армия по-прежнему будет защищать страну. Особенную радость вызвало явно выраженное желание эрцгерцогской четы добиться поскорее всеобщего умиротворения. Кроме того начало их правления в Нидерландах совпало с началом нового царствования в Испании. Смерть старого короля произошла во-время. Теперь, после всего того, что было пережито, Альберт и Изабелла казались, населению Нидерландов какими-то провозвестниками новой эры спокойствия и восстановления. Возлагавшиеся на них надежды обеспечили им восторженный прием.