В первое время оппозиция Филиппа II в Нидерландах, как мы видели, стояла исключительно на национальной платформе. Она была совершенно чужда религиозному вопросу. Как бы равнодушны ни были вожди оппозиции к вопросам веры, все они без исключения исповедывали католическую религию. Даже Оранский, несмотря на свои подозрительные родственные связи, не давал повода сомневаться в своей ортодоксальности. Лютеране и анабаптисты нигде не поддерживали недовольных и не принимали никакого участия в борьбе. Их сдержанность особенно резко бросалась в глаза на фоне всеобщего возбуждения, охватившего всю страну. Католический король натолкнулся с самого же начала на сопротивление именно своих католических подданных и не встретил в первое время своего царствования никакого сопротивления со стороны еретиков.

Но так обстояло дело лишь на первом этапе борьбы. Появление на сцену кальвинизма совершенно изменило всю. картину и привело к возникновению наряду с национальной оппозицией религиозной оппозиции, которая, подчинив себе вскоре первую, увлекла ее за собой и втянула ее в открытое восстание. Кальвинизм был проникнут совершенно иным духом, чем все остальные протестантские исповедания[106]. В то время как лютеране воздерживались от всякой политической деятельности, а анабаптисты, отказавшись от своих апокалиптических мечтаний, старались лишь избегать какого бы то ни было соприкосновения с осуждаемым ими обществом, отгородившись своими общинами от всего остального мира, кальвинисты, наоборот, стремились преобразовать государство, подчинив его божественному закону, т. е. подчинив его своей церкви. Подобно своему главному врагу — католицизму — кальвинизм тоже имел законченную церковную организацию. В отличие от Лютера, поглощенного лишь заботой о проповедовании и предоставившего все остальное светской власти, Кальвин понял огромное значение церковной дисциплины. Синодальное устройство, которое он придал своей церкви, обеспечивало ее независимость от светской власти. Но эта независимость была лишь отправным пунктом, лишь минимумом. которым довольствовались за неимением лучшего. Его идеалом было подчинение светской власти духовной; его конечной целью было теократическое государство, на подобие созданного им в Женеве. Победа должна была быть за евангелием, хотя бы и вопреки воле государя, который был лишь тираном, если он противился слову божию.

В результате кальвинизм вскоре приобрел революционный характер. Так было во Франции с гугенотами, так же было и в Нидерландах с гезами. Да иначе и не могло быть, особенно если принять во внимание, что кальвинисты смотрели на бога скорее, как на строгого повелителя, чем на благостного отца, и, в силу своего религиозного радикализма, видели в прежних церковных порядках лишь отвратительное идолопоклонство.

v К этому присоединилось, наконец, и то, что кальвинистский догмат об абсолютном предопределении в силу странной непоследовательности обязывал своих приверженцев к действию. Вместо того чтобы впасть в квиетизм, они полностью посвятили себя воле божией и торжеству своей церкви. Окруженные со всех сторон неверными, они пытались, отдавая все свои силы борьбе за свою веру, доказать самим себе, что они действительно являются избранниками Христа[107]. Поэтому они подчинялись самой суровой дисциплине и их всегда напряженная воля не знала никаких препятствий. Христианское милосердие утратило у них всю свою благость и нежность; их религия повиновалась разуму, а не сердцу. Ни одно из христианских вероучений не было таким холодным, сухим и столь мало притягательным. Но, с другой стороны, ни одно из них не обнаружило такого прозелитизма и не оказало в течение столь короткого времени подобного политического влияния. Где бы кальвинизм ни появлялся, он повсюду вступал в борьбу. И он не только оборонялся, но и наступал, не обращая внимания на численность и силу своих врагов. Лютеранскому смирению он противопоставил восстание; во всех странах, где он внедрялся, он открывал эру религиозных войн.

В последние годы царствования Карла V кальвинизм проник в Нидерланды.

Первоначально он проник сюда незаметно. В течение довольно долгого времени кальвинистов путали с лютеранами и анабаптистами, и вплоть до издания указа от 28 апреля 1550 г. среди еретиков, сочинения которых запрещены были под страхом смерти, нельзя было встретить имени Кальвина[108]. Но уже задолго до этого сочинение Кальвина «Наставление в христианской вере» благодаря деятельной пропаганде получило широкое распространение в Генегау, области Турнэ и окрестностях Лилля[109]. Действительно, именно через эти пограничные с Францией валлонские области, связанные с ней общностью языка, кальвинизм проник в Бельгию, подобно тому как лютеранство в свое время проникло сюда через северные провинции, так что в великой религиозной драме XVI в. обе нидерландские народности последовательно сыграли каждая свою роль.

Кальвинизм очень скоро оттеснил на задний план все остальные протестантские исповедания. Ни лютеране, ни сакраментарии не имели такого прочного церковного устройства, как он. За отсутствием независимой организации их общины не в состоянии были противостоять государству. Лютеранство побеждало только в тех странах, в которых государи тоже становились его последователями. Но перед лицом монарха, являвшегося поборником католицизма, его шансы на победу были ничтожны, и мы действительно видели, что примерно с 1540 г. лютеранская пропаганда в провинциях совершенно прекратилась. Хотя приверженцы его и сохранили свою веру, но они перестали вербовать новообращенных; их общины распались, и их германские единоверцы не в состоянии были помочь им.

Кальвинизм же, наоборот, с самого начала был прекрасно вооружен для внедрения в страну и для ведения борьбы. В лице своих «пасторов» кальвинизм располагал целой армией миссионеров. Получив выучку в Страсбурге, Лозанне, Женеве, они представляли собой подлинное духовное сословие, и это духовное сословие было столь же деятельным и образованным, сколь католическое духовенство, в противоположность ему, было в массе своей невежественным и бездеятельным[110]. Так как кальвинистские пасторы были снабжены подробными инструкциями и действовали согласованно, поддерживая тесные взаимоотношения друг с другом, то они производили впечатление дисциплинированных агентов огромного религиозного предприятия. Переодетые и под чужими именами, они проникали в города и каждый вечер проповедовали при закрытых дверях в какой-нибудь харчевне, в дальнем углу двора или в каком-нибудь глухом месте пригорода. Иногда они делали свое дело и за трапезой в дружественном доме, пытаясь обратить своих сотрапезников путем назидательных бесед и раздачи им соответствующих книг и церковных песен[111]. Еще до 1543 г. они навербовали таким образом — в особенности в окрестностях Лилля и Турнэ — многочисленных последователей во всех слоях общества, но особенно в народе, и эти «рассеянные братья» находились в оживленных сношениях со Страсбургом и с Женевой[112].

В 1544 г. верующие из Турнэ направили двух посланцев в Страсбург с просьбой прислать им пастора. Буцер прислал им Петера Брюлли, который уже через год был арестован и казнен. Он был по-видимому первым мучеником кальвинизма в Нидерландах. Но к этому времени кальвинизм получил уже достаточно широкое распространение в валлонских провинциях и мог породить здесь новых апостолов. Таким был Гвидо Брей, родом из Мопса, один из самых активных пропагандистов кальвинистского учения, автор «Вероисповедания нидерландских церквей». В 1556 г. ему удалось создать в Лилле общину, которая имела своих дьяконов и свою собственную кассу, существовавшую на взносы своих членов[113].