Морское могущество Испании было подорвано.
Испанцы не преминули возложить ответственность за поражение на Фарнезе. Доходили даже до того, что обвиняли его в том, будто он заключил тайное соглашение с Англией в надежде, что Елизавета признает его государем Нидерландов.
В конце 1588 г. Фарнезе послал принца Шимэ на помощь Эрнсту Баварскому, теснимому протестантами в районе Бонна. Вслед за тем он отправил в Гельдерн Петера-Эрнста Мансфельда, захватившего в результате осады, при которой впервые, кажется, применены были бомбы, город Вахтендонк. Сам же Фарнезе попытался, но безуспешно, взять Берг-оп-Зом.
Следующий год отмечен был более значительными успехами. В Гельдерне Карл Мансфельд, успешно отразив нападение неприятеля на Нимвеген, осадил Рейнберг, который 30 января 1590 г. вынужден был сдаться: 10 апреля 1589 г. Фарнезе, с своей стороны, занял Гертрейденберг благодаря предательству находившегося в этой крепости английского гарнизона.
Никогда еще шансы испанской армии не были более благоприятны. Ей нечего было опасаться со стороны Кельна, где Эрнст Баварский окончательно вышел победителем из борьбы с протестантами. Рейнберг обеспечивал ей переправу через Рейн и господство над Гельдерном. Владея Гертрейденбергом, она угрожала одновременно Голландии и Зеландии. Фарнезе с нетерпением ждал момента, когда он сможет напасть на обе эти провинции, и уверял короля, что с ними нетрудно будет покончить.
Но как раз в это время, 1 августа 1589 г., убийство Генриха III побудило Филиппа II решиться на вмешательство во французские дела. Он намерен был поддержать здесь борьбу Лиги против Генриха IV и даже тешил себя надеждой добиться при поддержке католиков короны Валуа для своей дочери Изабеллы. Его победа была бы блестящим успехом католической церкви и в то же время она восстановила бы престиж дома Габсбургов. Ни минуты не колеблясь, он пожертвовал ради этого нового плана покорением Нидерландов. Герцог Пармский получил приказание поспешить на помощь Лиге.
Несмотря на то, что Мориц Нассауский как раз к этому, времени занял Бреду (25 февраля 1590 г.) и угрожал Нимвегену, Фарнезе пришлось оголить фронт. Уже в марте 5 000 солдат, вооруженных аркебузами, и 1 200 валлонских копейщиков выступили в поход, чтобы соединиться с герцогом де Майеном; они находились под командованием Жана-Батиста Таксиса и графа Эгмонта, погибшего затем в битве при Иври. В начале августа Фарнезе, передав управление государственными делами старику графу Петеру-Эрнсту Мансфельду, а командование войсками его сыну Карлу Мансфельду, сам выступил во главе 14 тыс. пехотинцев и 2 800 чел. конницы по направлению к Парижу. Он заставил Генриха IV снять осаду с Парижа, затем вернулся в ноябре в Нидерланды, преследуемый по пятам противником, которому, однако, не удалось добиться никаких успехов. Но Фарнезе вернулся с численно уменьшившейся армией, так как он вынужден был передать часть своих войск герцогу Майенну и оставить гарнизон на французской границе.
Повстанцы северных провинций воспользовались этим, чтобы перейти в наступление. Лестер был предметом их постоянных жалоб. Недовольный опекой со стороны генеральных штатов, он, как в свое время герцог Анжуйский, строил против них тайные козни и в конце концов 17 декабря 1587 г. вынужден был уйти со своего поста. Благодаря тому, что Филипп объявил войну Генриху IV, повстанцы получили в лице последнего тем более надежного союзника, что его интересы полностью совпадали с их собственными и обеспечивали им его искренность. За несколько лет до этого они лишь с большим неудовольствием согласились на помощь Франции. Теперь они положили сотрудничество с Францией в основу своей внешней политики. Союз, который тщетно пытался создать принц Оранский, был наконец осуществлен благодаря новому повороту событий, и ему суждено было просуществовать почти целое столетие.
Кампания 1591 г. ознаменовалась для испанцев тяжкими неудачами. Воодушевленные ослаблением королевской армии и надеждой на помощь Генриха IV, войска Соединенных провинций одерживали одну победу за другой. Из Остенде — форпоста, который восставшие сохранили еще внутри Бельгии, — Норрис завладел в феврале Бланкенбергом. Благодаря взятию 30 мая Зютфена Морицем Нассауским и взятию 10 июня Девентера, были закрыты переходы через Иссель, считавшиеся самыми уязвимыми местами на всем фронте. Несмотря на все свои попытки, Фарнезе не удалось взять форта, выстроенного на правом берегу Валя, против Нимвегена. Но мало того: атакованный превосходными силами неприятеля, он вынужден был 26 июля снять осаду. Вслед за тем Мориц Нассауский, проявивший в этом году большую активность и большую быстроту, чем когда-либо, неожиданным ударом захватил крепость Гюльст и, повернув опять на восток, сумел 21 октября добиться сдачи Нимвегена. Таким образом Соединенные провинции не только отняли у неприятеля подступы к своей стране, но даже отвоевали у него подступы к его стране. Но важнее всего была непоколебимая уверенность в себе, которую принесли им эти победы. Военная победа вызвала подъем национального самосознания. Мориц Нассауский стал национальным героем и пользовался даже большей популярностью, чем его отец.
Между тем Фарнезе, вместо того чтобы всецело заняться улучшением положения, столь неблагоприятно сложившегося на севере, вынужден был в декабре вновь отправиться во Францию. Он освободил осажденный Генрихом IV Руан и своими искусными действиями при Кодебеке спас войска Лиги от неминуемого поражения. Но Фарнезе вернулся в Нидерланды больным и обескураженным, между тем как восставшие удвоили свою энергию и рвение. Они рискнули даже послать на помощь Генриху IV 3 тыс. чел. В июле Мориц Нассауский направил на этот раз свои военные действия на Фрисландию и занял здесь 6 июля 1592 г. Стенвейк, а 2 сентября Куверден.
Тем временем враги Фарнезе воспользовались неудачами, в которых он не был виноват, чтобы окончательно подорвать доверие к нему короля. Оба Мансфельда и неисправимый интриган Шампанэ наперебой старались оклеветать его в вероломных докладных записках, посылаемых ими в Мадрид[557]. Уязвленные в своей гордости тем доверием, которое герцог оказывал Ришардо и своим итальянским фаворитам, они потеряли всякую меру. Шампанэ пробовал даже развенчать подвиги Фарнезе при осаде Антверпена; знаменитая плотина воздвигнутая через Шельду, была, по его словам, ничтожным делом.
Эти нападки были на руку испанцам, продолжавшим враждебно относиться к Фарнезе. Тем временем Филипп II по-прежнему писал Фарнезе самые лестные письма, но делал это лишь с целью ввести его в заблуждение[558]. Недовольный ходом дел во Франции, он твердо решил лишить Фарнезе его полномочий. 20 февраля 1592 г. он поручил маркизу де Серральво передать ему приказание явиться в Мадрид, а, в случае сопротивления с его стороны, Серральво было приказано тотчас же объявить себя генеральным правителем Нидерландов. Смерть помешала последнему выполнить возложенное на него поручение, но решение короля осталось неизменным. 3 июня 1592 г. на место него назначен был дон Педро Энрикес де Асеведо, граф Фуэнтес.
Не зная еще об этой немилости, Фарнезе 11 ноября вынужден был в третий раз покинуть Брюссель и отправиться во Францию. Рана, полученная им во время предыдущего похода, окончательно подорвала его здоровье, и он тщетно искал себе исцеления на водах в Опа. Он еле мог держаться в седле, и все присутствовавшие при его отъезде предчувствовали, что им не суждено увидеть его больше. Несмотря на свою выдержку, он принужден был остановиться в Аррасе. Здесь он и умер з декабря 1592 г., в том самом Сен-Ваастском аббатстве, где благодаря ему 14 лет назад произошло примирение валлонских провинций с испанским королем.
Филиппа II обычно упрекают в том, что он дважды помешал Фарнезе завоевать Соединенные провинции: первый раз заставив его помогать затее с армадой, а во второй раз, послав его воевать против Генриха IV. Но сколь бы бессмысленным ни казалось поведение Филиппа, если оценивать его с точки зрения Нидерландов, оно представляется вполне понятным, если принять во внимание его европейскую политику. Отношение Филиппа II к его нидерландским владениям в 1588 и 1592 гг., — совершенно так же как и в 1567 г., — объяснялось одними и теми же причинами. Они были для него только форпостом его монархии; они интересовали его лишь с точки зрения тех услуг, которые они могли ему оказать, и он полностью подчинял их интересы своим планам. Разве мог он поэтому не пожертвовать завоеванием этого незначительного клочка земли в надежде завоевать господство над Англией и Францией? Впрочем, он вовсе не отказался от этого, а лишь отложил это дело, так как, если бы ему удалось завоевать эти две большие западные державы, помогавшие восставшим, то покорение Нидерландов было бы неминуемым. Второстепенное должно было последовать за главным: став повелителем Англии и Франции, он неизбежно должен был сделаться также и повелителем Голландии и Зеландии. Эти две провинции не могли поколебать его решения в тот момент, когда он мечтал об изменении в свою пользу европейского равновесия.