Участь их была сурова, но во всяком случае они не рассматривались как преступники, а их верования как бесчестие; их изгнание не было больше наказанием, а неизбежным следствием принципа господствующей государственной религии.
10 февраля 1582 г., вскоре после взятия Турнэ, герцог Анжуйский, вернувшись из Лондона, вступил в управление Нидерландами. Он постарался, чтобы его скорее провозгласили герцогом Брабантским и графом Фландрским, а затем поселился в Антверпене возле принца Оранского. Но войска, навербованные им во Франции и приведенные маршалом Бироном на помощь провинциям, разочаровали всех своей малочисленностью. Они не смогли помешать Фарнезе осадить город Оденард, который после 3-месячного сопротивления 5 июня 1582 г. вынужден был капитулировать на совершенно, таких же условиях, как Турнэ[533].
Все убедились теперь в том, что Генрих III, помощь которою гарантировал герцог Анжуйский, совершенно не интересовался его затеей. Для всех стало ясно, что новый государь надавал больше обещаний, чем он в состоянии был выполнить, и что на него нечего было рассчитывать в смысле окончания войны. Этого было достаточно, чтобы оправдать то недоверие, которое он всегда внушал. Почувствовав себя окруженным атмосферой недоброжелательства, он стал совершенно беспомощным. Так как он сам не выполнял условий Бордоского договора, то провинции точно так же не считали себя обязанными соблюдать ею. Уже 9 августа 1582 г. Елизавета жаловалась на то, что герцогу выказывают очень мало внимания и что ему не выдают обещанных денежных сумм[534]. Кальвинисты, возмущенные тем, что он вновь вернул католикам церковь св. Михаила в Антверпене, подозревали его в самых темных замыслах. Со времен покушения Хауреги (18 марта) на принца Оранского было немало людей, считавших его соучастником убийцы.
Вызванному им недовольству полностью отвечало недовольство, которое он сам испытывал. Он явился в Нидерланды исключительно из личного честолюбия. Как можно было при этих обстоятельствах ждать от него, что он целиком отдастся защите их вольностей, которые он презирал, и протестантской религии, которой он не исповедовал? Он хотел только одного — быть монархом и подобно своему брату иметь корону. Скрепя сердце выносил он опеку генеральных штатов и твердо решил от нее избавиться. В конце 1582 г. он замыслил насильственный переворот против той самой страны, освободителем которой он поклялся быть. Он хотел использовать войска, приведенные им якобы для освобождения страны от испанцев, для закабаления ее. 17 января 1583 г. этот искусно подготовленный заговор приведен был в исполнение. В Дюнкирхен, Термонд, Антверпен неожиданно вторглись с кличем «город взят!» французские войска, находившихся под стенами этих городов. Но, против всякого ожидания, план измены потерпел полнейший крах. После ожесточенного уличного боя городскому населению Антверпена удалось прогнать напавших. Таков был плачевный финал «французской ярости». К непопулярности инициатора этой авантюры прибавился еще и позор.
Несмотря на все это, принц Оранский все еще упорно продолжал надеяться на помощь Франции, и в марте ему удалось добиться примирения между герцогом Анжуйским и генеральными штатами. Анжуйский отдал в их распоряжение армию, которую он только что применил против них. Сам же он, — озлобленный и униженный, удалился (10 апреля) опять, в Дюнкирхен, где затеял новое предательство:. ценой уступки Берга и Дюнкирхена он пытался добиться от Александра Фарнезе отказа Филиппа II от притязаний на Камбрэ[535].
Но Фарнезе, одно время боявшийся его, теперь питал к нему лишь презрение. В то самое время, когда герцог Анжуйский низко изменял протестантам, Фарнезе удалось добиться от католиков уступки, о которой он давно мечтал. Он был слишком умен, чтобы решиться нарушить условия Аррасского мира, и предпочел обойти их. Умело играя на всеобщей жажде покончить с войной и доказывая духовенству необходимость решительного наступления против ереси, он добился у штатов Артуа в январе 1582 г. согласия на использование испанских и итальянских солдат. Несколько дней спустя их примеру последовали штаты Генегау. Тут к счастью прекратились враждебные действия с Португалией, что позволило Филиппу II послать Фарнезе войска и деньги. В августе в Нидерланды прибыли три испанские терции, к которым вскоре присоединились итальянские полки[536].
Пользуясь своим военным превосходством, Фарнезе мог теперь осуществить задуманный им план. Восставшие могли противопоставить ему в открытом поле лишь ничтожную армию в 6 тыс. чел. под командой Бирона. Остальные войска их были расположены гарнизонами в крупных городах, которые во время происходивших беспорядков укрепились «по гугенотскому образцу»[537]. Вместо того чтобы бомбардировать и штурмовать их, Фарнезе предпочитал брать их измором. Это был медленный, но верный способ, позволявший ему к тому же свободно вести переговоры с восставшими и доводить их без всякого кровопролития до того, что они соглашались на подписание почетной капитуляции. Все его операции сводились в связи с этим к тому, чтобы закрыть навигацию по рекам в районе осаждаемой территории, возвести на ней укрепления и воспрепятствовать доставке продовольствия в указанные места; после этого оставалось только спокойно ждать, пока голод заставит сдаться. В долгой завоевательной войне, начатой им весной 1583 г., не было ни одного настоящего сражения. Медленно, но верно он подвигался вперед, следуя мудрым правилам осадного искусства., используя своих инженеров гораздо более, чем своих офицеров.
Военные действия начались в январе 1583 г. осадой Ипра, который был окружен кольцом укреплений. Затем весной Фарнезе направился в Брабант и, взяв Диет (28 мая), Сихэм (в конце мая) и замок Вестерлоо (5 июня), стал угрожать коммуникационным путям между Антверпеном и Брюсселем; тем временем Ла Мотт, Монтинъи и Мондрагон, сломив сопротивление Бирона, разбитого у Стенбергена, начали осаду Дюнкирхена, оставленного 29 июня герцогом Анжуйским, отправившимся в Париж просить помощи у Генриха III. Город сдался 16 июля, и его примеру тотчас же последовали все окрестные небольшие укрепленные пункты: Ньюпорт, Диксмейден, Берг и Фюрн. Тем временем на севере Нидерландов Вердуго успешно защищал Фрисландию, а Гольтепен завладел Стенбергеном, Таксис (23 сентября) — Зютфеном, обладание которым обеспечивало переправу через Иссель.
Уже в июне положение восставших было столь критическим, что принц Оранский вместе с генеральными штатами покинул Антверпен и укрылся в Голландии. Во всех крупных южных городах католики воспрянули духом под влиянием успехов королевской армии. Они открыто требовали заключения мира, и, если бы не наличие гарнизонов, они, не колеблясь, подняли бы восстание. Кальвинисты же стали отчаиваться в будущем. Несмотря на все обещания принца Оранского, они не получали ниоткуда помощи и, видя свою изолированность, считали, что их предали. В Генте к власти вернулись опять приверженцы Гембизе; они решительно выступили против принца Оранского и, чтобы еще резче подчеркнуть свой разрыв с ним, признали штатгальтером Фландрии молодого интригана Карла Шимэ. Однако положение было чрезвычайно тяжелым. Шельда была заграждена у Веттерена, и ввиду того что Ваасская область, Гюльст и Сас-ван-Гент были оккупированы Фарнезе, всякий доступ к морю был закрыт. Ипр, гарнизон которого был слишком слаб, для того чтобы прервать окружавшую его блокаду, сдался 7 апреля 1584 г.[538] Населению осажденного Брюгге грозила голодная смерть. Поселившийся здесь принц Шимэ сдался уже в марте[539], и городское население изъявило готовность последовать его примеру, ибо, по данным городского управления, за 8 месяцев свыше 40 тыс. человек умерло от голода, а по заявлениям инспекторов по моровой язве, расхаживавших в красных одеждах по улицам города, «ежедневно насчитывалось свыше 100 смертных случаев»[540]. 20 мая неизбежное случилось: Брюгге сдался и подобно Ипру принял условия капитуляции Турнэ[541].
