Ведя переговоры, он одновременно организовывал свою армию, навербовал в Германии 24 тыс. чел. пехоты и 7 тыс. чел. конницы и весной 1579 г. перешел в наступление. Он отправил старого Мондрагона в Гельдерн, приказал своей коннице совершать набеги на Брабант и опрокинул войска генеральных штатов у Боргерхоута. Затем, чтобы очистить себе путь в Германию и заручиться твердой опорой на линии Мааса, он предпринял осаду Маастрихта. Город геройски держался в течение четырех месяцев. 29 июня 1579 г. он был взять приступом, и Фарнезе не в состоянии был помешать ожесточенной упорным сопротивлением солдатчине возобновить опять зверства, к которым она привыкла при герцоге Альбе. Ходили слухи, что после разграбления города среди убитых найдено было 1 700 женщин[526].
Теперь королевская армия угрожала мятежным провинциям с запада и с юга, и первые же успехи ее сразу привели в них к неслыханным изменам. Так, Буа-ле-Дюк и Мехельн прогнали свои кальвинистские гарнизоны. Сир Реннебург во Фрисландии предал генеральные штаты и перешел на службу к королю. Куртрэ открыл свои ворота 27 февраля 1580 г.
Но успехи Фарнезе достались ему дорого. Чтобы довести до благополучного конца дело замирения валлонских провинций, ему пришлось отослать свои иностранные войска и теперь он вынужден был создавать новую армию из разложившихся войск Монтаньи и из «недовольных». Из Испании, где шла еще война с Португалией, он получал лишь ничтожные денежные средства. И, наконец, согласно Аррасскому договору он сохранял свои полномочия лишь до прибытия наместника королевской крови. 3 марта 1580 г. Филипп II, по совету Гранвеллы, передал управление Нидерландами Маргарите Пармской. Это назначение, разумеется, соответствовало заключенному с католиками миру, но объяснялось также непреодолимым недоверием короля ко всем людям, неспособным к пассивному повиновению. Хотя он и радовался успехам, достигнутым Фарнезе, но его беспокоила слишком большая самостоятельность его политики. Он считал чрезмерными уступки, сделанные валлонским провинциям, и решил предоставить своему племяннику только ведение военных дел, а управление гражданскими делами возложить на состарившуюся и почта беспомощную Маргариту Пармскую, которая будет действовать согласно его приказам и указаниям Гранвеллы.
Но эти планы обречены были на неудачу, Фарнезе желал сохранить свободу действий и совершенно не хотел делить со своей матерью честь и ответственность, связанные с его миссией. Кроме того при данных обстоятельствах немыслимо было оторвать дипломатические действия от военных операций и не подчинить их единой воле.
Маргарита Пармская, поселившаяся с лета 1580 г. в Намюре, играла лишь смешную и недостойную роль. За исключением Мансфельда, надеявшегося благодаря ей снова добиться влияния, которым он пользовался во время ее наместничества 13 лет назад, ее присутствие никого не интересовало. Она устраивала своему сыну тяжелые сцены, плакала, приходила в ярость, упрекала его «в проклятой зависти»[527] но он не соглашался уступить ей ни малейшей доли власти. В конце концов даже королю пришлось уступить: 13 ноября 1581 г. управление делами было официально передано Александру Фарнезе. Это было первое нарушение условий Аррасского мира.
Впрочем, оно не вызвало никаких протестов. Действительно, ведь всем было ясно, что только Фарнезе в состоянии справиться с протестантскими провинциями. Так как война продолжалась, то в связи с этим должны были продлиться и полномочия герцога и стать из временных постоянными. Но кроме того он явно старался завоевать доверие тех, кто пошел о ним на соглашение. Он удалил из своего окружения всех испанцев: его первым министром был бывший член государственного совета при эрцгерцоге Матвее Жан Ришардо, оставшийся верным генеральным штатам до Аррасского мира и сделавшийся, несмотря на свое бургундское происхождение, настоящим нидерландцем благодаря своему продолжительному пребыванию в Нидерландах[528].
Высшие командные должности предоставлены были представителям высшей знати; старик Мансфельд назначен был генерал-фельдмаршалом, маркиз Рубэ — начальником кавалерии. Правительственные советы[529], судебные советы, административные посты замещены были коренными нидерландцами. Нельзя было пожаловаться на какое бы то ни было беззаконие. Так, в 1581 г. барон Хез, арестованный по обвинению в измене, был предан суду провинций, который приговорил его к смертной казни. Правда, ближайшее окружение наместника состояло почти сплошь из итальянцев, утонченные и развращенные нравы которых вызывали одновременно восхищение и возмущение. Но благодаря их отвращению к испанцам, с ними мирились без большого труда.
Тем не менее, положение было по-прежнему тревожным. Несмотря на титулы, отличия, «награды», которыми король осыпал «недовольных», далеко не все искренно перешли на его сторону. Заговор барона Хеза свидетельствовал о ненадежности некоторых «новообращенных». Мансфельд и Рубэ были смертельными врагами. Было очевидно, что валлонская знать примирилась с королем лишь по необходимости: ни один из представителей ее не служил королю с энтузиазмом и без задних мыслей[530].
Наконец армия, руководимая столь недоброжелательно настроенными вождями, была слишком слаба. Ей угрожала серьезнейшая опасность, если бы только повстанцы перешли в решительное наступление против нее. Но войска их, рассеянные по гарнизонам, плохо оплаченные и находившиеся под командой плохих офицеров, предпочитали держаться оборонительной тактики до получения подкреплений от герцога Анжуйского. Чтобы преградить ему доступ в Нидерланды, Фарнезе предпринял осаду Камбрэ: Но он не имел в своем распоряжении достаточно времени, чтобы довести ее до конца до прибытия герцога, поэтому при известия о его приближении он отступил и сдал ему город без боя.
К счастью для Александра Фарнезе внезапный отъезд герцога Анжуйского и роспуск им войск позволили ему предпринять наступление на Турнэ. Из всех валлонских городов только он один остался верен генеральным штатам и благодаря его стратегическому положению для завоевания Фландрии надо было предварительно им завладеть. Тамошний гарнизон был плохо снабжен. Несмотря на все мольбы командовавшего им принца Эпинуа, ему не прислали никаких подкреплений. Фарнезе воспользовался отсутствием Эпинуа и осадил крепость. 30 ноября 1581 г., ему удалось завладеть ею.
Подписанный в этот день договор о капитуляции явился отправным пунктом для новой политики. Отныне покончено было с взятием городов штурмами с последующей резней. Вместо того чтобы по примеру герцога Альбы утверждать свою власть при помощи террора, Фарнезе предпочитал привлекать людей к себе милосердием. Выработанные Ришардо условия договора о сдаче города поразили всех своей умеренностью. Гарнизону предоставлено было уйти со всеми воинскими почестями; кроме того победитель, «желая вознаградить и всячески почтить» принцессу Эпинуа, смело оставшуюся среди осажденных, разрешил ей удалиться «вместе со всей ее свитой»[531]. Что касается городского населения, то оно, уплатив контрибуцию в 200 тыс. флоринов, получило полную амнистию и сохранило все свои привилегии. Но оно тщетно добивалось восстановления Гентского примирения. Своим решительным отказом победитель хотел лишний раз подчеркнуть, что он намерен восстановить королевскую власть в том виде, какой она была при Карле V. Но, с другой стороны, он остерегался обращаться с протестантским населением города так, как это сделал бы последний, и именно его поведение в отношении их сыграло столь важную роль в капитуляции Турнэ. Разумеется, о свободном отправлении протестантской религии йе могло быть более речи, но исповедовавшие ее не ставились вне закона. Инаковерующим, желавшим «жить мирно, без скандалов», разрешено было оставаться в пределах города; остальные должны были выехать, распродав свое имущество[532].
