О прибытием в Брюссель Рекесенса, заведомого друга иезуитского ордена, последнему удалось наконец добиться поддержки правительства и одновременно заставить своих противников замолчать. Рекесенс поражен был бездействием большинства духовенства и крайне незначительным числом хороших проповедников в Нидерландах, и потому он хотел использовать рвение ордена «прежде чем, — как он писал королю, — и его не охватила апатия». Он предлагал передать ордену конфискованные дома принца Оранского и графа Гогстратена, так как «никто не захочет купить их, если пустить их в продажу»[913]. Он просил Филиппа II прислать ему испанских иезуитов для службы в качестве священников в армии. Он потребовал от городов, чтобы они помогли ему в этом деле, и вскоре мог поздравить себя с достигнутыми результатами. В Маастрихте и в Антверпене в 1573–1574 гг. были созданы новые иезуитские школы, в Брюгге — в 1575 г. В школе в Дуэ в 1574 г. было, как говорят, свыше 700 учеников[914]. В Антверпене «отцы не только все время проповедуют на фламандском и испанском языках в своей церкви, но кроме того дают от пяти до шести уроков и имеют около трехсот учеников из высших классов городского населения»[915].

События, разыгравшиеся после смерти штатгальтера, положили конец этим успехам. Расположение, которым иезуиты пользовались при Рекесенсе, сделало их мишенью для нападок патриотов. Кальвинисты считали их самыми опасными своими-противниками, и потому враги испанского режима и католицизма тотчас же начали ожесточенный поход против ордена в виде издания множества брошюр и всякого рода нападок. Ему приписывали продолжение войны, неудачу переговоров в Бреде, его подозревали даже в подготовке Варфоломеевской ночи в бельгийских провинциях[916]. Но этот взрыв ненависти не испугал иезуитов. Несмотря на советы епископов, иезуиты категорически отказались присягнуть Гентскому примирению. Этим воспользовались, чтобы изгнать их из всех городов, где власть была в руках оранжистской партии. Их школа и их церковь в Антверпене были переданы в распоряжение кальвинистской общины.

Но в результате этих преследований их престиж и влияние лишь усилились после победы католицизма. В 1584 г. Филипп II отменил все ограничения, содержавшиеся в указе 1556 г., касавшемся их поселения[917]. Александр Фарнезе стал для них еще более преданным, а, главное, еще более сильным покровителем, чем Рекесенс. Вместе с генералом ордена отцом Аквавива, таким же итальянцем, как и он, он помог «отцу» Оливье Манару реорганизовать в несколько лет бельгийскую провинцию ордена. Города призывали к себе иезуитов со всех концов. В Лувене и Антверпене обуреваемые католическим рвением городские власти обратились к ним за советом о том, какие принять меры для поощрения религиозных чувств. Общее снижение цен на недвижимости в разоренных и опустошенных войной городах дало иезуитам возможность легко приобрести дома и сады как для расширения своих прежних помещений, так и для создания новых учреждений[918]. Только за время правления герцога Пармского были созданы школы в Куртрэ (1583–1588), Ипре (1585), Генте (1592), Валансьене (1592), Лилле (1592). В 1586 г. бельгийская провинция ордена имела не менее девяти школ, четыре миссионерских дома и один дом для послушников, в которых находилось в общем 253 иезуита, из коих 35 были вновь вступившими в орден[919].

Рост ордена, приостановленный на время после смерти Фарнезе, начался с новой силой во время правления Альберта и Изабеллы. Иезуитские школы были созданы поочередно в Монсе (1598), Аррасе (1600), Берг-Сен-Виноке (1600), Люксембурге (1603), Брюсселе (1604), Буа-ле-Дюке (1609), Намюре (1610), Рурмонде (1611), Гесдене (1613), Мехельне (1613), Эре (1614), Лиэре (1615), Касселе (1617), Мобеже (1619), Дюнкирхене (1620), Алосте (1620), Гале (1621), Армантьере (1622), Бетгоне (1622), Нивелле (1624), Белелле (1625) и Ате (1628). Около 1625 г. иезуитский орден достиг в Бельгии таких размеров, которых он с тех пор не мог уже почти превзойти. Рост числа его членов шел одновременно с ростом числа его учреждений. Достигнув в 1595 г. 420, число членов его оставалось примерно все на том же уровне вплоть до начала правления эрцгерцогской четы: в 1596 г. их было 441, в 1597 г. 445. Но уже в 1611 г. число членов его поднялось до 788[920], а через 15 лет в 1626 г. удвоилось, достигнув 1574 чел.[921]. Если сравнить эту цифру с численностью иезуитов в это время в крупных европейских государствах, то нетрудно убедиться, что иезуиты нигде не были относительно так многочисленны, как в католических Нидерландах. В самом деле, во Франции было в это время только 2 156 иезуитов, в Германии 2 283 и даже в Испании всего 2 962.

В 1612 г. бельгийская провинция ордена, которая уже в 1564 г. была отделена от рейнской провинции ордена, стала так велика, что ее пришлось разделить на две части. При разделении ее на округа не считались ни с административными, ни с политическими границами. Так как орден иезуитов призван был действовать на массы, то он поделил весь свой состав в соответствии с языковой границей, разделяющей страну на две почти равные части. Вся фламандская часть как Нидерландов, так и Льежского духовного княжества составила фландро-бельгийскую провинцию ордена, между тем как галло-бельгийская провинция охватила всю валлонскую часть, к которой присоединены были немецкие округа Люксембурга. В 1626 г. фландро-бельгийская провинция ордена насчитывала 801 члена, 16 школ, 4 резиденции, 1 монашеский дом, 1 пансион в Антверпене, а также дом для послушников в Мехельне; галло — бельгийская же провинция имела 773 члена, 18 школ, 2 резиденции и 1 дом для послушников в Турнэ[922].

Влияние иезуитов в Бельгии, как и в других католических странах, объяснялось главным образом их педагогической деятельностью. Их великолепные педагогические методы, их заботы о воспитании и о физическом развитии, их дружеское и мягкое обращение с учениками, чистота и привлекательный вид их школ, столь отличный от мрачных и вредных для здоровья школ, распространенных до этого, — все это заставляло считать их образцовыми педагогами. Даже протестанты поражались их искусному умению приспособлять гуманистические теории эпохи Возрождения к уровню понимания и нуждам их учеников[923]. Последние, принадлежавшие большей частью к дворянству и состоятельной буржуазии, находили у «отцов» лучше, чем где бы то ни было, необходимый арсенал литературных знаний, нужный и светскому человеку и представителю свободных профессий. Между тем образование было бесплатным, и школы широко открывали свои двери детям из народа, которых иезуиты отбирали по их природным способностям. Словом, духовная аристократия находила себе здесь место рядом с социальной[924]. Последняя приобретала отпечаток иезуитского ордена, между тем как первая давала ему постоянный приток свежих сил, так что при помощи их обеих он обеспечивал или закреплял за собой самую избранную часть молодежи.

Слава ордена вскоре так укрепилась, что ему нечего было больше заботиться о будущем. Общественные власти и отдельные семьи со всех сторон просили его о создании новых учреждений. Он не нуждался больше в покровительстве правительства; с него достаточно было, чтобы не чинили препятствий его успехам. Иезуиты не искали теперь, как когда-то, какой-либо возможности обосноваться в стране, наоборот, они ставили теперь свои условия и требовали гарантий, прежде чем создавать школы, уверенные в том, что им не придется долго ждать получения их[925]. Чтобы привлечь их в какой-нибудь город, местные власти не только передавали им здания или земельные участки, но взимали в их пользу налоги или принимали участие в расходах по постройке их монастырей и церквей[926]. В то время как многочисленные светские школы, созданные гуманистами эпохи Возрождения, все больше пустели, иезуитские школы буквально наводнены были учениками[927]. В 1582 г. льежская школа насчитывала 400 учеников[928], а сент-омерская в 1586 г. имела 500 учеников[929]. Самая цветущая школа в Дуэ насчитывала в 1600 г. 400 учеников по гуманитарным наукам, 600 по философии и 100 по теологии[930]. Эшевены старались избавить иезуитов от конкурентов, которые могли бы помешать им, защищали их от жалоб белого духовенства; иезуиты же в свою очередь, чтобы еще более поощрить их благосклонность, решительно поддерживали право городских властей на организацию образования[931]. Даже там, где не было иезуитских школ, их брали за образец. Так, в 1621 г. Ламберта Круа, создательница школы в Ре, выразила желание, чтобы образование было поставлено в ней так, «как у отцов иезуитов»[932].