Сначала случай привел сюда иезуитов, и их первые шаги были скромны и весьма трудны по сравнению с той ролью, которую им предстояло сыграть в дальнейшем[896]. В 1542 г. объявление Франциском I войны Карлу V заставило нескольких учившихся в Париже испанских иезуитов покинуть Францию и искать себе прибежища в Нидерландах. Их было всего 8, и в том числе Рибаденейра, Ограда и Эмилий Лойола, племянник основателя ордена. Они, разумеется, направились в лувенский университет. Капеллан Корнелий Висгавен[897] принял их в свой дом, и через очень короткое время их необычный религиозный пыл снискал им расположение канцлера университета Руарда Таппера и благочестивого аббата из Лисси Людовика Блуа. Население тоже заинтересовалось этими иностранцами, как только они начали, еще продолжая посещение лекций, проповедовать в городских церквах. Несмотря на то, что из-за своего незнания фламандского и французского они вынуждены были говорить на латинском языке, их искренность, убежденность, решительность, новизна. их речей и своеобразное красноречие поражали и покоряли их слушателей. После того как «отец» Лефевр[898] во время своего кратковременного пребывания в Лувене организовал небольшую группу, к ним вскоре прибавились новые питомцы. В 1547 г. их насчитывалось уже 19 человек; в этом же году иезуиты раздобыли себе общий дом, который может считаться первым учреждением ордена в Бельгии[899].

Благодаря своим успехам новые пришельцы, разумеется, создали себе врагов. Обеспокоенный их независимым поведением и бурной, деятельностью университет очень скоро стал относиться к ним крайне недоверчиво. Правительница Мария Венгерская, предубежденная против них, отказала им в праве приобретать имущества. Один из их первых ректоров, Адриан Адриани, был брошен в тюрьму по доносу одного магистра лувенского университета. Но то самое пламенное апостольское рвение, которое сделало иезуитов ненавистными для большинства духовенства, обеспечило им поддержку тех, кто предвидел, какой силой они окажутся впоследствии на службе у католической церкви. Как только Адриани был выпущен на свободу, Петр Курций, будущий епископ Брюгге, назначил его духовником церкви св. Петра в Лувене. Необычайная слава, которую он почти тотчас же завоевал себе здесь, в особенности у исповедовавшихся женщин, еще более усилила недоброжелательство к иезуитам. Но к этому времени орден успел уже пустить глубокие корни в стране. Зная об их первых успехах, Лойола послал в 1552–1553 г. двух своих учеников положить основание новой резиденции в Турнэ. В 1553 г. Вильгельм из Пуатье, канцлер льежского епископа, пытался привлечь иезуитов в области, лежащие на берегах Мааса[900]. Но враждебность к ним росла с каждым днем. Непризнание иезуитами никаких других властей, кроме своих начальников, внушало опасения епископам и властям предержащим. Их суровый образ жизни и их непреклонное благочестие слишком резко противоречили свободным нравам, царившим в католической церкви, чтобы не вызывать раздражения. Их влияние на верующих привело к обвинениям их в том, что они заманивают к себе молодых людей и отвлекают женщин от хозяйственных обязанностей, изобретая всякого рода новые религиозные обряды. В Нимвегене они были изгнаны в 1565 г. городским советом[901]. Они становились все более подозрительными правительнице, и старый Виглиус упрекал их в том, что «они нарушают спокойствие государства»[902].

Словом, до конца царствования Карла V они внушали опасения и являлись предметом почти всеобщих жалоб. Но тотчас же после вступления на престол Филиппа II Лойола послал в Брюссель отца Рибаденейру, чтобы добиться официального разрешения для ордена обосноваться в бельгийских провинциях. Оно было получено не без труда. Виглиус и даже Гранвелла[903] внушали королю всяческие страхи, указывая на недовольство народа и на неодобрительное отношение епископов и священников. Испанским советникам короля Рюи Гомесу и графу де Ферия удалось наконец сломить его нерешительность. 15 августа 1566 г. он разрешил иезуитам обосноваться в Нидерландах с условием, что они будут заниматься пастырскими делами лишь с согласия епископских властей и не будут приобретать имуществ без особого разрешения. С этого момента положение ордена в бургундских провинциях было обеспечено. Временно резиденции, которые он имел здесь, были присоединены к рейнской провинции ордена. Создание бельгийской или фландрской провинции последовало лишь 24 сентября 1564 г.

В первые годы после данного Филиппом разрешения поселиться в Бельгии общество Иисуса делало сравнительно слабые успехи. Маргарита Пармская опасалась проявлять к нему хотя бы малейшее расположение несомненно из страха, как бы не задеть общественное мнение. Можно было ожидать, что ее преемник проявит более благосклонное отношение к ним, но вышло как раз наоборот. Для герцога Альбы слишком тождественны были интересы католицизма и интересы Испании, чтобы он обнаружил симпатии к ордену, всецело зависевшему лишь от папской власти. Независимое поведение иезуитов внушало ему большие опасения при организации государственной церкви, которая была возложена на него Филиппом II, и он выказывал по отношению к ним холодность, граничившую с антипатией[904]. Таким образом общество могло рассчитывать до 1574 г. лишь на помощь благожелательных частных покровителей. Льежский епископ Роберт Бергский не раз вступался за него[905]. Он оказал ордену большую помощь в создании иезуитской школы в Лувене, первой из организованных обществом в Бельгии. В 1560 г. велась — впрочем безуспешная — кампания за передачу иезуитам одного из воспитательных домов университета[906]. В некоторых городах городские власти или отдельные богачи добровольно приходили им на помощь. В 1561 г. эшевены Буа-ле-Дюка затеяли переговоры о создании школы[907]; эшевены Турнэ оказывали им с 1562 г. денежную помощь[908]; в Антверпене в 1573 г. один испанский купец, Фернандо Фриас, купил великолепный дворец семьи Схетс и передал его в их распоряжение[909]; в Дуэ и Сент-Омере открылись в 1568 г. большие иезуитские школы. То же происходило в Льежской области. Иезуиты имели с 1564 г. одну школу в Динане и предполагали построить еще одну в Гюи[910]. Епископ Жерар Гросбекский оказывал им всяческую помощь; он прилагал усилия К тому, чтобы открыть им доступ в свою «столицу», и во время протестантских беспорядков в 1566 г. тотчас же призвал их на помощь.

Но уже до этого они с энтузиазмом вмешались в борьбу с кальвинизмом, все более смелая пропаганда которого, казалось, совершенно парализовала нидерландское духовенство. Их можно было встретить в самых опасных местах. Они проповедовали в Брюгге, в Генте, в Антверпене, и эти добровольные борцы за веру приводили в восторг не только своим красноречием и благочестием, но также и тем, что они отказывались от всякого вознаграждения за услуги, оказывавшиеся ими католической церкви[911]. Как и протестантские проповедники, с которыми они боролись, они великолепно владели пером и словом. Адриани издавал в 1568 г. в Генте небольшие популярные брошюры, посвященные защите правой веры и опровержению ереси. Чем больше они делали, тем больше им хотелось еще сделать, и мощный одушевлявший их корпоративный дух побуждал их вербовать все новых приверженцев для. своего ордена и изыскивать для него новые денежные ресурсы. К великому огорчению монастырей и религиозных учреждений, пользовавшихся поддержкой верующих, вскоре вое пожертвования и дарения стали предпочтительно отдаваться иезуитам. Рост их богатства сделался предметом зависти. Морильон обвинял их в том, что «они противозаконно нарушают чужие права всюду, где они могут», а духовник герцога Альбы отмечал, что «первые их шаги отличаются большой мягкостью, поскольку они только проповедуют и наставляют молодежь, но что в дальнейшем они налагают свою руку на все, в том числе и на имущества»[912].