Но ведь это же нелепо, сэр! Вы не можете… то есть они не…

Янус промолчал, тяжело опустив веки. Маркус сделал глубокий вдох.

— Если эти девицы так решительно настроены, они пригодились бы нам для вербовки новобранцев. Но ведь вы же не собираетесь послать их в бой?

— Почему бы и нет?

— Потому что их могут убить!

— А вы, верно, думаете, будто все парни, которых мы уже набрали в ополчение, обшиты железом и неуязвимы?

— Но…

— Капитан, — продолжил Янус, — простите, если мои слова покажутся вам черствыми и бездушными, но опыт подсказывает мне, что мушкетной пуле безразлично, в кого угодить — в мужчину или в женщину. Если женщина точно так же, как мужчина, может заряжать мушкет и стрелять, я не вижу причины ей отказывать.

— Другие новобранцы этого не потерпят. И никто не потерпит.

— Это вряд ли, — возразил полковник. — Чокнутая Джейн хорошо известна в городе, а среди наших новых солдат немало выходцев из Доков. И если кто–то вздумает возмущаться, ему придется ответить перед своим командиром.

Но, сэр… — Маркус покраснел еще гуще. — Мне кажется, вы не все продумали. Что будет, если они попадут в плен?

— Тогда их, скорее всего, изнасилуют, — ответил Янус, произнеся это отвратительное слово с подчеркнутой жесткостью. — И поверьте, им самим об этом хорошо известно. Капитан, это не благородные девицы из сказочных замков. Они живут, ежеминутно сознавая, что в любой момент могут подвергнуться насилию.

— Но как же нам посылать их в бой, зная, что с ними может случиться?

— Мы сражались с искупителями, а те обожали сжигать пленных живьем и, как гласили слухи, лакомиться их мясом. Кроме того, практиковалось сажание на кол — то есть, насколько я понимаю, жертве вводили в задний проход заостренное древко копья и в таком виде выставляли на городской стене, где несчастный мучился еще много дней, пока не испускал дух. Десолтаи пытали, оскопили и зверски убили наших разведчиков, а потом оставили трупы там, где мы могли их найти. Неужели вы хоть раз колебались, посылать ли своих солдат против такого врага, поскольку опасались, что с ними может случиться?

— Это были мужчины! Мужчины, а не…

— Капитан Д’Ивуар! — рявкнул Янус.

До сих пор Маркус лишь однажды слышал, как полковник в гневе повысил голос — то было в Эш–Катарионе, в храме на вершине священного холма. Теперешний окрик был только бледной тенью той бешеной вспышки, но от этого сходства Маркуса бросило в дрожь.

— Вы, капитан, — продолжал он, — по всей видимости, находитесь в плену заблуждения, и, возможно, в этом моя вина. Победы, одержанные в Хандаре, внушили многим из нашего полка чрезмерную самоуверенность, и их оценка моих способностей поднялась до, прямо скажем, несоразмерных высот. Капитан, я знаю себе цену, однако сейчас у меня нет в запасе трюка, который чудесным образом обеспечит нам победу. У Орланко больше обученных солдат, и они хорошо снаряжены. У него больше пушек, и в его распоряжении полк кирасир, а у нас всего пара сотен легкой кавалерии. Единственное, что я могу бросить на нашу чашу весов — это помощь населения столицы, в каком бы виде она ни предлагалась. Если мы проиграем, то и вы, и я, не говоря уже о других офицерах Первого колониального, почти наверняка сложим головы на плахе. Наша королева окажется в полной власти негодяев, и они станут править ее именем. Будьте уверены, при таких обстоятельствах я ничуть не лукавлю, говоря, что приму любую помощь, которую мне предложат. Я не намерен прогонять две сотни добровольцев, рвущихся в бой, только потому, что вас, видите ли, смущает, какого они иола! Вам это понятно?

— Так точно, сэр! — Маркус встал навытяжку и откозырял. Понятно, сэр!

— Вот и хорошо.

Лицо Януса прояснилось, краткой вспышки гнева как не бывало. Секунду спустя он одарил Маркуса знакомой беглой улыбкой.

— Впрочем, если у вас еще остались возражения, вы можете поделиться ими с ее величеством. Не сомневаюсь, она будет рада вас выслушать.

Облачиться в чистую, прямиком из прачечной Януса, форму оказалось намного приятней, чем Винтер могла себе представить. Нижняя рубашка особого покроя, туго ушитая в груди и заправленная в синие брюки с бритвенно–острыми стрелками. Форменный лейтенантский китель с двойным рядом ослепительно сверкающих пуговиц и белыми нашивками на плечах. И шляпа с полями, которая отчего–то сидела не так, как раньше. Она ломала голову над этой загадкой, пока не сообразила, что давно не стригла волосы и прежний короткий ежик заметно отрос.

Все это было привычно и удобно, точно старая перчатка, и все же, шагая по территории дворца, Винтер поймала себя на том, что нервно ощупывает швы и поддергивает рукава. Причиной тому был неотвязный взгляд Джейн. В Хандаре ей удавалось забыть, что она только носит мужскую личину, но сейчас, когда Джейн не сводила с нее глаз, никак не получалось выбросить это из головы.

Наконец, оказавшись на приличном расстоянии от внешнего кольца охраны, она едва слышно пробормотала:

— Хватит глазеть на меня, точно я ручной медведь в балагане!

— Извини, — отозвалась Джейн с улыбочкой, в которой не было и тени раскаяния. — Никак не привыкну к этому зрелищу. А ты знаешь, что у тебя даже походка меняется?

— Перестань, — сказала Винтер. — Я и без твоих подначек не в своей тарелке.

— Хорошо, больше не буду. Только обещай мне кое–что, ладно?

— Что еще?

Ухмылка Джейн стала плутовской.

— Обещай, что иногда будешь надевать этот мундир в спальне. У меня сейчас все мысли только о том, как тебя раздеть.

Винтер выразительно закатила глаза, но невольно слегка покраснела. «Ну вот, теперь меня будет преследовать эта картина». Она двинулась дальше, и Джейн пристроилась следом. Ее похотливый взгляд был почти явственно ощутим. При должном старании Джейн могла превзойти в похотливых взглядах полную таверну изголодавшихся по женской ласке матросов.

Лагерь Первого колониального был разбит перед самим королевским дворцом. Широкая подъездная аллея рассекала его надвое, и палатки расположились на газонах, что расходились от тупичка, в конце которого красовались фонтан и статуя Фаруса IV. Дальше вдоль аллеи выделили место под учебный плац, а новобранцев за неимением лишних палаток разместили на ночлег в кабинетах и коридорах различных министерств. Овеянная недоброй славой Паутина большей частью выгорела изнутри, подожженная подручными Орланко при бегстве. Сержанты–инструкторы мелом начертили на ее фасаде мишени для упражнений в стрельбе, так что и сам фасад, и некогда гладкие колонны теперь были не только закопчены до черноты от дыма, но и выщерблены следами выстрелов.

До сих пор новобранцев обучали лишь владению оружием, не предпринимая даже символической попытки преподать им строевую подготовку или лагерные умения. Девушки Джейн получили в свое распоряжение целый этаж покинутых в спешке кабинетов Военного министерства. Привыкшие к организованной жизни в коммуне, они назначили кашеваров и выставили посты у дверей, однако остальные новобранцы подобной сноровкой не отличались. В еще недавно безупречных парках беспорядочно горели костры, и заботливо подстриженные деревья и кустарники вырубали на дрова. Воду из изысканных фонтанов черпали ведрами неопрятного вида мужчины, а специально выведенных черно–белых карпов из зеркального пруда Министерства государственных дел очень скоро всех до одного выловили и съели.

Лагерь Первого колониального был куда более организованным, и между блекло–синими рядами брезентовых палаток привычно пролегали освещенные факелами дорожки. Лагерь окружало кольцо часовых, и патрули с горящими фонарями ходили дозором вокруг дворца, оберегая его от мародеров. Для охраны всего обширного владения в полку не хватило бы людей, но Янус попросил защитить от бездумного разорения хотя бы королевскую резиденцию.

Здесь, среди палаточных рядов, Винтер по крайней мере избавилась от настойчивого внимания своей подруги. Привычное ей зрелище армейского лагеря для Джейн было совершенно внове, и та жадно разглядывала палатки, составленное пирамидками оружие и громадные котлы, в которых готовился ужин. Впрочем, и на нее с не меньшим любопытством глазели со всех сторон, и, завидев Винтер и ее спутницу, солдаты толкали друг друга локтями и оживленно перешептывались. Слухи о девушках–добровольцах явно дошли уже и до Первого колониального. На миг Винтер охватило знакомое жгучее желание сжаться в комок, но, оглянувшись на Джейн, она взяла себя в руки, выпрямилась и прибавила шагу.