— Стало быть, он герой. Но разве это не к лучшему?

— Это значит, что депутаты не станут ему доверять, — пояснила Джейн. Винтер кивком подтвердила ее слова.

— Они боялись передать командование даже такому ничтожеству, как Педдок, — из опасения, что он может повернуть гвардию против них. Герой, подобный Янусу, по мнению депутатов, вполне способен провозгласить себя королем.

— Янус нужен нам, — сказал Маркус. — Даже если бы вы уговорили депутатов поставить меня во главе гвардейцев, я бы сам отказался от такой чести. Лучше сдаться, чем оказать сопротивление и дать Орланко повод утопить его в крови. Будь с нами Янус… — Он пожал плечами.

Я пошел бы в бой, если бы он считал, что у нас есть шанс победить.

— Может быть, устроить ему выступление перед депутатами? — предложила Винтер. — Янус не Дантон, но, когда нужно, бывает весьма красноречив. — При этих словах ей припомнился бунт в пустыне, и Маркусу, судя по тому, как его передернуло, — тоже. — Но…

— Вы заходите не с того конца, — перебила Джейн.

Маркус и Винтер разом повернулись к ней.

— По–вашему, Генеральные штаты все равно что король, только о многих головах, — продолжала Джейн. — На самом деле это не так. У депутатов ровно столько власти, сколько даст им народ. Нам совсем не требуется спорить с ними. Мы должны просто их убедить.

Когда Винтер и Джейн покидали Вендр, всеобщая суматоха уже унялась. Гвардейцы, желавшие присоединиться к Педдоку, ушли. В крепости остались почти все Красные и жалкая горстка охваченных сомнениями Зеленых. Кое–кто из них уже вспомнил о своих обязанностях и проводил подозрительным взглядом двух девушек, как ни в чем не бывало выходивших из тюрьмы. Винтер отвечала на такие взгляды безмятежной улыбкой.

Пройдя через главные ворота, Джейн неожиданно спросила:

— Ты и в самом деле считаешь, что это сработает?

Винтер опешила.

— Но ведь это же ты все придумала?

Не все. Ты и вправду веришь, что, если Янус возглавит гвардию, он сумеет остановить Орланко?

— Кроме него, такое никому не под силу.

Джейн замотала головой.

— Нет, этого мало! Капитан Д’Ивуар прав, мы могли бы сдаться.

— Допустим, Педдок потерпит поражение…

Джейн выразительно фыркнула.

— Если мы сдадимся, — продолжала Винтер, — Орланко не успокоится, пока не изловит всех государственных преступников до единого. В том числе тебя и меня.

Мы могли бы удрать. — Джейн проказливо усмехнулась. — Ты сбежала от миссис Уилмор. Неужели труднее унести ноги от Последнего Герцога?

— И бросить на произвол судьбы всех остальных? Кожанов, твоих девчонок? — Винтер запнулась, но лишь на долю секунды. — Абби?

Если мы не сдадимся, все они будут драться и, скорее всего, погибнут. А если мы проиграем, ты сама знаешь, что Орланко сотворит с городом.

Представить это было проще простого. Солдаты в синих мундирах маршируют по улицам, «черные шинели» вламываются в дома, выволакивают людей и увозят в ночь…

— Я не хочу втягивать всех в эту бойню только ради того, чтобы спасти наши шкуры, — продолжала Джейн. — Если уж ты сама не веришь в победу.

Винтер надолго задумалась над ее словами.

— В одном на Януса можно положиться, — наконец сказала она. — Если он решит, что мы способны победить, значит, это возможно. Если нет — он прямо об этом скажет. И, по–моему, в любом случае наилучший выход — передать командование ему.

— Ладно. — Джейн потянулась, закинув руки за голову, хрустнула костяшками пальцев. Губы ее медленно сложились в знакомую ухмылку. — Поглядим, что у нас выйдет.

Заходящее солнце пробилось через бойницу окна и бледно–алой чертой рассекло спальню Расинии на верхнем этаже Вендра. Это была просторная комната, которой с помощью мебели и драпировок постарались придать вид, достойный королевской особы. Впрочем, никакое количество гобеленов и ковров не могло скрыть ни толщину каменных стен, ни того, что дверь спальни запиралась снаружи, а перед ней денно и нощно стояли на страже солдаты Патриотической гвардии. Прорезь бойницы была недостаточно широка, чтобы в нее мог протиснуться даже узник, готовый, подобно Расинии, попытать счастья в падении с высоты четвертого этажа.

В конце концов, именно с такой или примерно такой высоты она уже падала однажды, вместе с Фаро.

Могла ли она каким–то образом избежать того, что произошло? Существовала ли точка на извилистой тропе судьбы, где она могла повернуть в другую сторону, — и тогда Бен не погиб бы, а Фаро не стал предателем? Чтобы на том повороте ей не пришлось едва ли через неделю после смерти отца томиться в тюремной камере, дожидаясь решения своей участи. Чтобы не так, а совсем иначе вошло в историю правление королевы Расинии.

И все же, все же… Лучше Генеральные штаты, чем Орланко. Лучше мятежная толпа, чем церковь и ее демоны. Утешение небольшое, но ведь иного у нее и нет. Если же это не так, если люди не станут жить лучше, значит, все, что совершила Расиния, было абсолютно эгоистично и — памятуя о том, к чему оно привело, — совершенно бессмысленно. Сумеет ли она смириться с этим и жить дальше?

«Впрочем, можно подумать, у меня есть выбор».

В дверь постучали. Расиния села в кровати. Слуги постоянно сновали туда–сюда, но они себя стуком не затрудняли, а других посетителей у нее не было.

— Кто там?

— Ваше величество, — отозвались снаружи, — не могли бы вы уделить мне несколько минут?

Расиния не сразу узнала Мауриска. Голос у него был осевший, хриплый.

— Разумеется, — сказала она. — Входите.

И, поднявшись с постели, направилась к столику, па котором стояли хрустальный графин с водой и ваза с фруктами.

— Боюсь, мое угощение покажется вам слишком скромным, — обратилась она к вошедшему Мауриску, — но все же прошу, не стесняйтесь.

Мауриск не улыбнулся. Его худое лицо не было создано для улыбок, а с тех пор, как они виделись в последний раз, стало еще мрачнее. Под запавшими глазами темнели круги, и на бледном лице резче проступали скулы.

Одет он был куда солиднее, чем в те дни, когда они встречались в «Синей маске», и черный депутатский шарф был оторочен золотой парчой. Одной рукой Мауриск все время поддергивал его, поправляя так и этак. Губы его были холодно, неприятно сжаты.

Пока охранник закрывал за ним дверь, он не произнес ни слова, лишь в упор смотрел на Расинию. Смущенная этим пристальным взглядом, она поспешила придать лицу самое надменное выражение, на какое была способна.

— Что–нибудь не так? — вслух осведомилась она.

— Это же ты, верно? — безжизненным голосом проговорил Мауриск. — Ты — Расиния Смит. Когда я увидел тебя на мосту, мне сразу показалось… но я не был уверен.

Она оперлась рукой о столик, чтобы устоять на ногах, и не ответила.

— Понимаю, почему ты решила, что никто ничего не заметит, — продолжал Мауриск. И принялся мерить шагами спальню Расинии, как до того тысячу раз мерил шагами укромную дальнюю комнату в «Маске». — Кто, в конце концов, может знать принцессу в лицо? Только придворные в Онлее. И вот ты ночами тайком выбиралась из дворца, чтобы… позабавиться?

Позабавиться? — Лицо Расинии вспыхнуло. — Ты полагаешь, я проделывала это ради забавы?

— Ради чего же тогда?

— Да по тем самым причинам, что я тебе уже называла! Потому что Орланко, если бы его никто не остановил, собирался воссесть на трон и в конечном итоге продать страну борелгаям. Потому что мой отец умирал, а в Онлее довериться было некому.

«Кроме Сот, — мысленно добавила Расиния, и от этой мысли у нее болезненно перехватило дыхание. — Где же ты, Сот? Где ты?»

— Но и нам ты не открылась, верно? — Мауриск покачал головой. Что ж, чему удивляться? Ты никогда нам по–настоящему не доверяла. Если бы ты посвятила нас в свои планы, может быть, все пошло бы иначе.

— Я делала все, что могла.