— Ты узнала скрип моих туфель? — спросил Орланко, отважившись слабо улыбнуться.

— О да. — Девушка пожала плечами. — Однако в том нет ничего из ряда вон выходящего, ведь эту дверь открывают лишь двое: или брат Никулай, или вы.

Герцог мельком глянул на книгу, что лежала неподалеку от места, где он поставил фонарь. Само собой, это было Писание — особая копия для слепых с выпуклыми буквами, которые можно распознать прикосновением пальцев. Черные священники после установления связи между сознаниями обучали детей такому способу чтения, дабы их души могли получать свою толику господней благодати. Страницы книги, что сейчас лежала на полу, были почти пусты — буквы стерлись от частого касания пальцев девушки.

— Хочешь новую? — спросил он.

— Новую?..

Ну да — ведь она не может увидеть, куда направлен его взгляд.

— Новую книгу, — пояснил герцог. — Писание. Твой экземпляр совсем истерся.

Девушка вновь пожала плечами.

— Нет, ваша светлость. Я и так помню все наизусть. — Она едва заметно шевельнулась, зашуршав складками рясы. — Его преосвященство уже здесь.

Превосходно. — Последний Герцог немного приосанился, хотя, конечно же, в келье увидеть это было некому.

Лицо девушки слегка исказилось, рот широко раскрылся, на несколько секунд придав ей сходство с выброшенной на берег рыбиной. Затем — и именно этот момент всегда казался герцогу наиболее пугающим — в келье зазвучал новый голос. Губы девушки двигались, складывая слова, но голос из ее уст исходил мужской — низкий, одышливый, с сильным мурнскайским выговором. Слова, произнесенные понтификом Черного в некоем подземелье за полторы тысячи миль отсюда, силой магии мгновенно переносились через континент и обретали звучание здесь, в потаенной келье.

— Орланко, — промолвил понтифик.

— Я здесь, ваше преосвященство.

— У меня мало времени. — В голосе слышались надрывные болезненные хрипы. Как рассказывал когда–то брат Никулай, в детстве понтифик переболел оспой, и это пагубно сказалось на его легких. — Что ты можешь мне сообщить?

— Меньше, чем хотелось бы, — сказал герцог. — Вальних после возвращения из Хандара не предпринял никаких открытых шагов.

— Он встречался с принцессой?

— Нет. Они виделись лишь однажды — на приеме у короля, где присутствовал и я.

— И он ничего не привез с собой из Хандара?

— Только двух офицеров, — сказал Орланко. — Мы следим за ними.

— Стало быть, то, что он обнаружил в Хандаре, находится там же, где остальной полк. Они еще в море?

— Да, ваше преосвященство. — Герцог нахмурился. — Вы по–прежнему полагаете, что ему удалось что–то отыскать?

— Переданный в твое распоряжение агент произнес одно из Великих Имен. Демон, которого носила в себе эта женщина, должен был достойно противостоять любому ухищрению Вальниха. — В голосе прозвучала досада — правда, герцог никогда не был уверен, насколько точно этот необычный способ связи передает интонации собеседника. — То, что она не вернулась, означает одно: в Хандаре Вальних обрел нечто, обладающее незаурядным могуществом.

— Да, вы это уже говорили, — отозвался Орланко. В глубине души он подозревал, что понтифик возлагает слишком большие надежды на своих бесценных игнатта. Магия магией, но любое живое существо можно убить — или в крайнем случае подкупить. — У вас есть предположение, что бы это могло быть?

— Конечно же, демон. И весьма могущественный. Вопрос в том, призвал он его сам или доверил это кому–то из своих подручных… и в том, что еще он мог обнаружить.

— Мои люди уже сообщили нам немало подробностей. Когда полк высадится в Вордане, они представят полный отчет. Наверняка у них была возможность собрать недостающие сведения во время плавания.

— Отлично. Мы слишком долго готовили этот план, чтобы сейчас подвергать его риску. Каково состояние короля?

— Тяжелое. Доктор Индергаст утверждает, что он протянет от силы две–три недели.

— В таком случае действуйте, как было задумано. И узнайте, что замышляет Вальних и каким образом он сообщается с принцессой.

— Та единственная встреча могла быть простым совпадением, — заметил Орланко.

— Я не верю в совпадения, — отрезал понтифик.

После этих слов в келье наступила тишина, прерываемая лишь надрывными хрипами, а через несколько мгновений стихли и они.

— Он ушел, ваша светлость, — проговорила девушка.

— Благодарю тебя. — Герцог поднял с пола фонарь. — Если тебе что–то понадобится, сообщи брату Никулаю, и мы постараемся выполнить твою просьбу.

— Спасибо, ваша светлость, но я ни в чем не нуждаюсь.

Герцог вышел, и брат Никулай запер за ним келью, а затем и решетку. Лязгнули, возвращаясь на место, массивные железные болты. Орланко размышлял о своем. Вопреки тому, что он сказал понтифику, Последний Герцог тоже не верил в совпадения. В Хандаре действительно произошло нечто сверхъестественное — и возвращение Вальниха в Вордан за считаные недели до коронации Расинии, безусловно, не может быть случайным. Загадочный полковник что–то замышляет, и его замысел напрямую связан с принцессой.

Где–то наверняка существует слабое звено, зацепка, которая выдаст ему планы Вальниха. Рано или поздно Андреас либо другой агент обнаружит эту зацепку.

«И тогда, — подумал Орланко, — Вальних горько пожалеет обо всех хлопотах, которые он мне доставил».

— Вот что тебе надобно усвоить про Доки, — сказала Джейн. — Здешний люд совсем не любит драки.

Винтер затаенно улыбнулась. С той минуты, как они покинули казармы, Джейн заговорила совсем в иной манере, во многом близкой портовому диалекту. Даже походка ее стала другой — сейчас она шла вразвалочку, чуть покачиваясь из стороны в сторону, как ходят лодочники, гребцы и матросы. Винтер невольно гадала, сознает ли сама Джейн, насколько меняется. Ей всегда удавалось вписаться в любое окружение — если, конечно, она сама того хотела.

— Так вот, — продолжала Джейн, — кроме парочки самых отпетых, все хотят на самом деле одного: тихо–мирно заниматься своим делом, зарабатывать на хлеб, ну и, что греха таить, порой напиваться до бесчувствия. Но никто не хочет, чтоб его надували и обирали — хоть местная шваль, хоть, язви их в душу, сборщики налогов. Оттого–то люди порой выходят из себя и затевают потасовку, хотя на самом деле не хотят ничего дурного. Не то что эти поганцы из Старого города — те и за работу–то берутся, только когда нечего украсть!

Девичья банда Джейн обитала в изрядно обветшалом четырехэтажном здании. Некогда оно принадлежало ныне обанкротившейся судоходной компании. Как рассказала Абби, Джейн завладела зданием, изгнав оттуда прежних «жильцов» — бродяг и сквотеров. Абби наскоро провела Винтер по дому, и ее поразило, какой строгий порядок царит повсюду и как много там народу. По прикидкам, в доме проживало по меньшей мере несколько сотен девушек, от ровесниц Винтер и Джейн до совсем юных, лет десяти–двенадцати. Изумленная Винтер спросила, откуда все они взялись, но Абби предпочла уклониться от ответа.

Сейчас Винтер и Джейн вышли на «обход» — Джейн употребила именно это слово. Винтер позволено было покинуть дом без мешка на голове; это, видимо, означало, что она стала как минимум почетным членом банды. Уже неплохо, по крайней мере, для задания, которое ей поручил Янус.

Янус. При мысли о нем Винтер стиснула зубы. Он знал. Он наверняка знал. Весь этот план — отправить ее в Доки внедряться в шайку женщин — не имел никакого смысла, если только Янусу не было заранее известно, с кем она там столкнется. Полковник видел людей насквозь, а потому прекрасно понимал, что шпион из Винтер никудышный — вон сколько глупостей она уже успела натворить. Посылать ее в Доки было бесполезно, и это решение можно было объяснить только одним: он знал, что Кожанов возглавляет Джейн.

«Но если знал, почему не сказал мне?» Она никак не могла решить, был ли то хитрый ход со стороны полковника, понимавшего, как может подействовать на нее такая новость, или он просто над ней подшутил? Его чувство юмора и впрямь иногда проявлялось весьма оригинальным образом. «Как бы то ни было, он заслужил хорошего пинка, — Винтер покосилась на Джейн, — или моей безмерной благодарности. Или и того и другого».