Вот эту стылую, непрошибаемую стену. Ярость угасла бесследно, и на смену ей пришла вспышка отчаяния.

Спина немилосердно ныла после долгого сидения в каменном углу, затекшую шею свело болью. Проще всего было бы вовсе не двигаться с места, но переполненный мочевой пузырь настоятельно напоминал о себе, и в конце концов Маркусу пришлось подняться на ноги. Росс не посмел отправить его в казематы — на нижних этажах было слишком много жандармских постов, — а потому приспособил под камеру одну из неиспользуемых комнат в башне. Клиновидный закуток с каменными стенами, одной–единственной дверью и бойницей, выходящей на реку, был совершенно пуст и не располагал даже таким примитивным тюремным удобством, как место для отправления естественных нужд.

Маркус тяжело вздохнул.

«За что мне это? Неужели я такой бестолковый командир, что собственным подчиненным приходится держать меня под арестом?»

Он вспомнил, как сидел в темной палатке под охраной подручных Адрехта. «Что ж, на этот раз меня по крайней мере не связали».

Маркус отошел как можно дальше от места, где сидел, помочился и торопливо, стараясь не замечать вони, вернулся назад. Глаза уже привыкали к темноте, и через бойницу виднелось слабое свечение. Приникнув к ней, Маркус разглядел узкий клочок реки и смутные очертания Северного берега вдалеке. В озаренном звездами небе высились причудливой формы шпили и башенки — квартал, называемый Сказочными Замками, где особняки знати состязались друг с другом в нарядности и непрактичности постройки. Нынешней ночью в них светились всего два–три окна, и Маркус мог лишь гадать, сколько аристократов из осторожности (которая, как известно, считается лучшей частью доблести) поспешило удалиться в загородные владения.

Он как раз прикидывал, сумеет ли при необходимости мочиться через бойницу, когда скудный вид на реку перекрыла тень. Черным крылом мелькнул край просторного длинного плаща — и снаружи к бойнице приникло чье–то лицо, верней, часть лица, почти неразличимого в темноте. Маркус невольно попятился, но тут же остановился, мысленно обозвав себя дураком.

— Капитан Д’Ивуар! — окликнул женский голос. — Это вы?

Маркус не видел смысла отрицать очевидное.

— Да, это я. Откуда вы…

Он осекся и помотал головой. Кем бы ни была его неведомая собеседница, сейчас она, цепляясь за голые камни, висит в полусотне футов над острыми скалами в основании крепостной стены. Маркус решительно не представлял, что говорить женщине, оказавшейся в таком положении.

Я хотела поговорить с вами, но капитан Росс явно не желает этого допустить.

— Что ж, — он обвел жестом пустую комнату, — я чертовски занят, но так уж и быть, постараюсь выкроить для вас время. Кто вы такая?

— Называйте меня Розой, если это вас устроит.

— Стало быть, Роза. И о чем же вы хотели со мной поговорить?

— Я слыхала, — сказала Роза, — что капитан Росс посадил вас под арест, потому что вы собирались сдать крепость. Это правда?

Маркус пожал плечами.

— Я хотел заключить соглашение.

— Почему?

— Я присягал защищать короля и народ Вордана, — ответил Маркус. — И не захотел во благо Последнего Герцога стрелять картечью по толпе граждан Вордана.

— Верно ли в таком случае будет сказать, что вы не сторонник Орланко?

Маркус развел руками:

— Как видите, я заперт здесь.

Роза молчала, явно обдумывая его слова. Маркус поежился и украдкой ущипнул себя за локоть, желая наверняка убедиться, что это не сон.

— Росс не сказал вашим людям, что вы арестованы, — наконец проговорила она. — Как полагаете, узнай они об этом, попытались бы вас освободить?

— Вряд ли, — отозвался Маркус. — У Росса больше солдат, и они лучше вооружены.

— А согласились бы они капитулировать, если бы вы отдали такой приказ?

— Возможно, хотя лучше, чтобы такой приказ исходил от вице–капитана Гифорта. — Маркус поколебался. — Не знаете ли вы…

— Солдат Росса подстрелил кого–то во внутреннем дворе. Кого именно, не знаю, но толпа пришла в ярость. Сейчас они готовят таран.

Маркус на миг закрыл глаза.

— Если они ворвутся в донжон, будет бойня.

— Знаю. — Роза помедлила. — Если б нашелся способ предотвратить кровопролитие и для этого пришлось бы сдать крепость бунтовщикам вы бы согласились нам помочь?

— Да, — без колебаний ответил Маркус. — Вот только вряд ли я что–то могу сделать, пока сижу взаперти.

— Мы освободим вас, и вы прикажете своим людям сложить оружие.

— С радостью, — сказал он. — Если вы дадите слово, что никто из моих людей не пострадает.

— Думаю, я смогу это устроить. — Роза вновь замолчала, надолго погрузившись в размышления. — Что ж, ладно. Сидите тихо, капитан, и ждите. Я вернусь.

Лицо ее исчезло. Маркус попытался глянуть, как она будет карабкаться по стене, но узкая прорезь бойницы перекрывала почти весь обзор. Наконец он сдался и покачал головой.

— Ну и ладно, — сказал он в темноту комнаты. — Можно подумать, у меня есть выбор.

— Рас? — Это был голос Фаро. — Ты не спишь?

— Не сплю.

Именно в таких случаях она остро жалела, что не может спать. Демоническая сущность избавляла плоть от усталости точно так же, как исцеляла любую рану или увечье, но все же Расинии отчаянно недоставало бодрости, с которой она когда–то просыпалась по утрам.

Или, может, ей только представляется, что было именно так. Со дня смерти прошло столько времени. Она уже толком и не помнит, каково это — спать и просыпаться. Пройдет еще пол века, а может, и век — и что же останется в памяти о тех немногих, уходящих все дальше в прошлое днях, когда принцесса Расиния была самым обыкновенным человеком?

«Придет время — узнаю».

Выбора у нее, судя по всему, нет.

Ее временное пристанище было устроено таким образом: ковер привязали к торчавшей наружу оконной раме и закрепили внизу обломками кирпичей. В этой самодельной палатке она смогла укрыться от мятежников: после стрельбы во внутреннем дворе они становились все безудержней. Недавнее праздничное ликование испарилось бесследно, и толпа разделилась на два лагеря, сбившиеся вокруг своих костров. Кожанам, подручным Джейн (а только их признавали вожаками выходцы из Доков), уже пришлось разнимать несколько потасовок между своими соратниками и сторонниками совета.

Ковровый полог зашевелился, и в палатку на четвереньках вполз Фаро. Длины ковра хватило, чтобы прикрыть его краем уличные булыжники, к тому же Расинии удалось раздобыть где–то потрепанную пуховую подушку и фонарь. Фаро одобрительно оглядел ее убежище.

— Весьма уютно, — похвалил он.

— Спасибо. — Расиния села и, притворяясь сонной, принужденно зевнула. — Ты говорил с Абби?

— Мне стоило некоторого труда оторвать ее от Джейн и Винтер, но да, говорил.

— И что?

Она не видела Кору.

Должно быть, огорчение, захлестнувшее Рас, отразилось на ее лице, потому что Фаро поспешил добавить:

Правда, Абби сказала, что женщин и детей поместили в отдельных камерах. И еще: поначалу солдаты Конкордата обходились с ними довольно грубо, но потом вмешался капитан Д’Ивуар и поставил своих жандармов охранять камеры, так что никто не пострадал.

Капитан Д’Ивуар. Бородатый, грубовато–прямолинейный офицер, который тогда во дворце сопровождал Вальниха. Расиния задумалась, поджав губы.

Что ж, ладно. Уже кое–что. Какого ты мнения о Чокнутой Джейн?

Не такая уж она и чокнутая, на мой взгляд. Ее люди, по сути, возглавили поход на Вендр. Думаю, большинство явилось сюда ради Дантона, но, пока он под замком, всем заправляет Джейн. Ей подчиняется отряд проворных девиц и дюжих грузчиков, а остальные, судя по всему, безмерно ее уважают.

— Чего, собственно, она добивается?

— Именно того, о чем говорила, — освободить всех заключенных. Мауриск и Дюморр пытались растолковать выходцам из Доков, каким образом их манифест избавит народ от вековых уз рабства и обеспечит ему участие в управлении государством, но это, похоже, невыполнимо. Подобные речи звучат убедительно в устах Дантона, но никак не этой парочки.