Через считаные минуты он без труда обнаружил Вала в сопровождении лейтенанта артиллерии Арчера, десятка рядовых и еще десятка дюжих горожан, что переминались возле пустого фургона. Вал и его свита собрались вокруг крохотной — пара футов начищенной бронзы па железных колесах — пушечки, на маленьком цоколе стоявшей перед респектабельным особняком. Один из рядовых опирался на нее рукой, гордый, словно мальчишка, которому подарили щенка, но Вал отрицательно качал головой. Маркус успел уловить заключительную часть его речи.

— Рядовой Сервус, — говорил Вал, — я знаю, что мы ищем пушки, но поймите: не все, что выглядит как пушка, на самом деле таковой является. Вот это, например, скульптура.

— Но, сэр, у нее же колеса — вот, глядите! И с виду совсем старинная!

— Рядовой, посмотрите на ее ствол. В стволе пушки должно быть отверстие — иначе куда мы станем закладывать ядра?

Сервус приуныл. Костяшками пальцев постукал по сплошному, безо всяких отверстий, дулу пушечки и тяжело вздохнул.

— Именно, — заключил Вал. — Что дальше?

— Малый, с которым я толковал, — отозвался другой солдат, — говорит, что вроде бы дальше по берегу, у воды, стоят еще две или три пушки. Говорит, всегда ходил туда перекусить в середине дня, и эти штуковины так обросли голубиным пометом, что он только сейчас сообразил, что это пушки.

— Значит, придется поработать скребком. Надеюсь, никто не против?

С этими словами Вал развернулся и остолбенел при виде старшего капитана собственной персоной.

— Яйца Зверя! Маркус, ты ли это?

— С утра был я, — ухмыльнулся тот, и Вал схватил его за руку и с неумеренной силой затряс, другой рукой хлопая Маркуса по плечу. Хватку он имел железную. Капитан Валиант Солвен был одним из самых давних сослуживцев Маркуса в Хандаре и, наверное, лучшим его другом после ныне покойного Адрехта Ростона. У него было красное лицо завзятого выпивохи, а на верхней губе красовались тонкие усики, которыми их владелец чрезвычайно гордился.

— Рад тебя видеть, Вал, — сказал Маркус.

— А уж я‑то как рад! — заверил тот. — И так же чертовски рад видеть старую добрую столицу. Хотя, по правде говоря, я был рад уже и твердой земле — после того как месяцами вокруг было одно только море. Клянусь Карисом Спасителем, в жизни больше шагу не сделаю на корабль!

— Так плохо?

Вал выразительно закатил глаза. Один из солдат хихикнул:

— У капитана морская болезнь!

— Довольно, — одернул Вал. — Арчер, ведите их на берег и проверьте, что там под птичьим пометом, на самом деле пушки или камни. Я нагоню вас, когда поговорю со старшим капитаном.

Арчер кивнул и принялся отдавать приказы. Грузчики забрались в фургон и с грохотом покатили к берегу, за ними последовали солдаты.

— С остальными ты уже виделся? — спросил Вал.

— Мельком, — ответил Маркус, — во всяком случае, с Фицем и Пастором.

— Мор перерывает город в поисках мушкетов, — сообщил Вал, — а Зададим Жару уже отобрал из рекрутов всех, кто утверждает, что умеет ездить верхом, и теперь пытается сделать из них конницу.

— Вряд ли у него что–то выйдет, — заметил Маркус. — Кавалеристом за пару дней не станешь.

— Ну а ты как? Слыхал, ты теперь правая рука полковника. Он послал тебя с каким–то секретным заданием?

Всего лишь проверить состояние нашей артиллерии. Как продвигаются дела?

На водных батареях отыскалось несколько осадных орудий. И пока мы сняли около десятка пушек поменьше вот с таких цоколей. — Он пнул ни в чем не повинную декоративную пушечку. — Почему–то они стоят именно перед банками. Модные украшения — или, по крайней мере, были в моде лет сто назад. Иные экземпляры относятся чуть ли не ко временам Гражданской войны.

— Они еще пригодны для боя?

— Хороший вопрос. — Вал рассеянно подергал кончик одного уса, затем проделал то же с другим. — Пастор говорит, что намерен их отдраить, зарядить, а потом поджечь порох фитилем на длинной палке и выстрелить. Те, что не взорвутся, поступят в наше распоряжение.

Маркус рассмеялся и покачал головой. Изобретательность Пастора во всем, что касалось пушек и взрывчатых веществ, давно уже стала притчей во языцех; можно было не сомневаться, что они уж как–нибудь да вывернутся.

— Это правда, что полковник назначил тебя капитаном жандармерии? — неожиданно спросил Вал. — Я имею в виду — до того, как заварилась вся эта каша.

Маркус кивнул.

— По его милости я попал в самую гущу событий. Не знаю, слышал ли ты, что произошло в Вендре…

— Только слухи. Ты был там?

— Расскажу потом, когда у нас будет больше времени.

— Ладно. — Вал тяжело вздохнул. — Черт знает что: три месяца болтались в море и, едва прибыв сюда, угодили в новую кампанию.

— Полагаешь, наши люди к ней не готовы?

— Да нет же, готовы, просто слегка раздражены. Жаль мне того, кто станет им поперек дороги. Не всем по душе, что придется драться с ворданаями, но после Хандара… — Вал пожал плечами. — Думаю, если б полковник приказал им идти маршем прямо в реку, все как один без колебаний пошли бы за ним.

— И ты тоже? — осторожно спросил Маркус.

Среди офицеров Первого колониального полка именно Вал сохранял самую прочную связь с родными. Он был знатного происхождения, младший отпрыск второстепенной ветви фамильного древа, но такие узы имеют глубокие корни. Быть может, подумал Маркус, кто–нибудь из родственников Вала сражается сейчас на стороне Орланко.

— Не знаю насчет полковника, — ответил Вал, — а вот за тобой — без малейших раздумий, даже если б ты объявил, что нам предстоит вторжение на луну. Если ты говоришь, что это дело правое, значит, так и есть. — Он кашлянул, стремясь затушевать этот приступ внезапной откровенности. — К тому же я слыхал, королева на нашей стороне, а стало быть, все в порядке.

— Да, королева с нами, — подтвердил Маркус. — Кстати, я видел ее сегодня за завтраком.

Вал оторопело моргнул.

— Ты живешь под одной крышей с королевой?

На самом деле это она живет под одной крышей со мной. Или, вернее, мы с ней оба гостим в доме полковника.

Маркус не стал говорить, что помог королеве бежать из ее собственных покоев и завел ее личную охрану в засаду. От таких откровений Вал, пожалуй, хлопнулся бы в обморок.

— Вот уж чего не ожидал услышать! И какая же она?

Немного странная. Выглядит моложе своего возраста. Умная, толковая, чуть угловата, но на свой лад хорошенькая. Я представлю ей тебя, когда подвернется случай.

— Только после сражения! — решительно заявил Вал. — Сейчас мы готовимся к бою, и меньше всего я хочу волноваться еще и о встрече с ее величеством.

Разговор продолжался. Маркус выслушивал свежие полковые сплетни и в ответ делился избранными эпизодами своего пребывания в столице. Вначале они болтали непринужденно, будто ничего не изменилось, но постепенно в легкую болтовню вплелись нотки неловкости. Маркус не сразу сообразил, в чем причина. Вала ждали дела, а разговор с другом не давал ему вернуться к выполнению задания. Когда Маркус был старшим капитаном полка, все, что он ни говорил своим подчиненным, для них по определению было первостепенно важным — по крайней мере, когда речь шла об их обязанностях. Теперь же он чувствовал, что собеседник весь извелся, поскольку должен был сейчас нагнать лейтенанта Арчера и вместе с ним продолжить поиски пушки. Наконец Маркус отпустил Вала, но прежде взял с него обещание, что они закончат разговор как–нибудь позже и непременно заманят в компанию Мора и Фица, чтобы сыграть в карты, как бывало раньше, в Эш–Катарионе.

«Что же это, дьявол подери, сотворил со мной Янус?»

Сунув руки в карманы, Маркус двинулся назад, к Соборной площади. Если считать Первый колониальный живым существом — а капитан порой именно так его и представлял, — то сам он был крошечной частью этого гигантского создания, ампутированной хирургом и увезенной за море. Полк пережил потерю и даже процветал, но место, где раньше был Маркус, зарубцевалось, превратилось в шрам, и приживить его обратно казалось невозможным.