Профессоръ, при изданіи какого нибудь греческаго или латинскаго автора, прибавляетъ отъ себя введеніе, примѣчанія, біографію автора, или словарь. Совѣтъ университета признаетъ его изданіе за лучшее и съ тѣхъ поръ только оно одно и будетъ продаваться. Такъ какъ прибавленія, сдѣланныя издателемъ — творенія его ума, то они и обращаются въ собственность издателя. Всякому будетъ позволено перепечатывать древній текстъ и снабжать его какими угодно глоссами, но будетъ запрещено присвоивать себѣ трудъ знаменитаго комментатора. Слѣдовательно конкуренція будетъ невозможна, прибавочное сдѣлается главнымъ и «Георгики», «Метаморфозы», «Письма Цицерона» — сдѣлаются источникомъ вѣчнаго дохода для издателя, который положительно будетъ въ состояніи говорить: мой Виргилій, мой Овидій, мой Цицеронъ. Такимъ, или почти такимъ образомъ во Франціи ведется торговля классическими книгами.
Аббатъ Ломондъ, посвятившій всю свою жизнь воспитанію юношества и умершій въ совершенной бѣдности продавалъ свои «Основныя правила французской грамматики» по 50-ти сантимовъ. Грамматика гг. Ноеля и Шапсаля, болѣе обширная, втрое дороже. Между тѣмъ расходы на изданіе этой грамматики весьма немногимъ превышаютъ расходы на изданіе книги Ломонда. Несмотря на такое огромное различіе въ цѣнѣ грамматика Ноеля и Шапсаля заняла первое мѣсто въ ряду всѣхъ подобныхъ изданій; она сдѣлалась выгоднымъ предметомъ торговли и конечно часто служила объектомъ контрафакціи. Я не знаю какая грамматика считается лучшею въ настоящее время, я говорю о тридцатыхъ годахъ. Грамматика гг. Ноеля и Шапсаля была для нихъ вѣчнымъ источникомъ дохода, а между тѣмъ эти господа, занимая высшія должности въ университетѣ и получая за это приличное содержаніе, должны бы въ замѣнъ этого посвятить государству весь свой трудъ, тѣмъ болѣе что вліяніе ихъ, какъ профессоровъ было конечно одною изъ причинъ распространенія ихъ грамматики. Они объ одномъ только и думали, какъ бы накопить денегъ, а правительство потворствовало этому стремленію. Въ настоящее время къ пожизненному вознагражденію хотятъ прибавить еще и вѣчную привилегію. Слѣдовательно нужно проститься со всякимъ грамматическимъ сочиненіемъ, съ литературною критикою, лексикографіею и т. п. Обращаясь въ собственность, все становится неподвижнымъ. При такомъ порядкѣ вещей очень легко понять, какимъ образомъ сочиненія, которыя не могли бы просуществовать и десяти лѣтъ, будутъ существовать цѣлые вѣка. Время отъ времени какой нибудь министръ, найдя, что такое то изданіе устарѣло, передастъ одному изъ своихъ креатуръ привилегію продажи подобно тому, какъ передаютъ изъ рукъ въ руки содержаніе оброчныхъ статей. И противъ этого ничего нельзя будетъ сказать. Съ одной стороны правительство только воспользуется своимъ правомъ, объявивъ, что такое то сочиненіе лучше другаго, съ другой стороны, оно не посягнетъ ни на конкуренцію, ни на право собственности.
Этотъ родъ пожалованія можетъ имѣть самое разнообразное примѣненіе. Разъ что установится такого рода литературная собственность можно положительно сказать, что самыя замѣчательныя, самыя популярныя сочиненія никогда не сдѣлаются общественною собственностью; наслѣдники авторовъ никогда не откажутся отъ своей привилегіи. Если же какой нибудь посредственный писатель, пользующійся благосклонностью правительства, напишетъ книгу, которая не будетъ расходиться, то правительство въ видахъ общественной пользы купитъ у автора его сочиненіе. Такимъ образомъ фаворитизмъ перенесется въ область свободной мысли, свободнаго искусства. Скажу больше, — истинная заслуга будетъ уничтожена, нейтрализирована, благодаря подлому направленію конкуренціи, возбуждаемой, въ случаѣ надобности, правительствомъ. Пусть явится такое замѣчательное сочиненіе, которое было бы опасно запретить, но которое вмѣстѣ съ тѣмъ разоблачаетъ тайныя мысли и политику правительства, тотчасъ же сошлются на требованіе общественной пользы и сочиненіе будетъ измѣнено, очищено, урѣзано или даже и вовсе уничтожено путемъ экспропріаціи.
Естественно, что и въ сочиненіяхъ Вольтера, Дидро, Руссо, Вольнея, есть много такихъ хорошихъ, разумныхъ, нравственныхъ, полезныхъ мыслей, которыхъ жаль было бы лишиться. Какъ бы непріязнено правительство не относилось къ философіи, оно все таки не рѣшится уничтожить всѣхъ трудовъ подобныхъ писателей. Съ другой стороны, нельзя не сознаться, что у всѣхъ этихъ писателей можно встрѣтить много ошибочнаго, несовременнаго, невѣрнаго. Кромѣ того, много ли такихъ капиталистовъ, которые могли бы издать семьдесятъ томовъ сочиненій Вольтера, тридцать томовъ Руссо, двадцать пять Вольнея и т. д. Изданіе избранныхъ сочиненій, съ прибавкою критическихъ замѣтокъ, разбора и общаго вывода, удовлетворитъ всѣмъ требованіямъ и уничтожитъ неудобства, представляемыя полнымъ изданіемъ. Если подобныя изданія избранныхъ сочиненій, поощряемыя и издаваемыя правительствомъ продаются за весьма умѣренную цѣну, кому послѣ того прійдетъ въ голову издавать полныя сочиненія. Благодаря такой законной, раціональной, даже нравственной системѣ очень легко сдѣлать Вольтера — вѣрующимъ, Руссо — консерваторомъ, Дидро — роялистомъ и т. д. Поручите г. Ламартину издать Рабеле или Лафонтена и вы увидите что онъ изъ нихъ сдѣлаетъ.{16}
Такимъ образомъ въ рукахъ правительства будетъ жизнь и смерть литературнаго произведенія; правительство будетъ въ состояніи произвольно уменьшать или увеличивать срокъ существованія книги, отъ него будетъ зависѣть составить и уничтожить славу извѣстнаго сочиненія; всѣ мысли, таланты, геніи будутъ во власти правительства. Противъ подобной власти не устоять никакой оппозиціи. Право собственности и экспропріація, конкуренція и критика будутъ служить правительству вѣрными средствами для уничтоженія всякой мысли, которой оно не раздѣляетъ, всякого выраженія, противнаго его идеямъ. Ни въ литературѣ, ни въ философіи, ни въ искусствѣ не останется жизни и мы, подобно древнимъ Египтянамъ, сдѣлаемся народомъ мумій, іероглифовъ и сфинксовъ.
§ 5. Періодическія изданія
Первый человѣкъ, возъимѣвшій мысль издавать газету во Франціи, былъ докторъ Ренодо (Renaudot), основатель «Французской газеты» (Gazette de France), которая начавъ свое существованіе въ 1634 году продолжала впослѣдствіи издаваться сыновьями Ренодо и дожила до настоящаго времени.
Мысль издавать журналъ, какъ съ литературной, такъ и съ промышленной точки зрѣнія весьма удобно можетъ быть обращена въ объектъ привилегіи и права собственности. Человѣкъ, бывшій въ одно и то же время и учонымъ, и литераторомъ, и типографомъ, и книгопродавцемъ, вздумалъ ежедневно давать публикѣ листъ бумаги, заключающій въ себѣ краткій перечень событій политическихъ, военныхъ, административныхъ, судебныхъ, академическихъ, учоныхъ, художественныхъ, духовныхъ и литературныхъ; отчотъ о биржѣ и театрѣ, иностранныя извѣстія, критическія замѣтки, объявленія и проч. Не богатая ли это, не плодотворная ли мысль, могущая дать самые счастливые результаты не только въ финансовомъ, но и въ умственномъ, и нравственномъ отношеніи? Создавая такой журналъ, авторъ, кромѣ геніальнаго произведенія, создалъ еще совершенно новый родъ литературы. Если существуетъ какое нибудь литературное произведеніе, подходящее подъ условія собственности, такъ это именно вышеприведенное.
Это еще не все; чтобы достигнуть своей цѣли и усовершенствовать свой журналъ этотъ же самый человѣкъ учредилъ товарищество и собралъ значительные капиталы. Редакторы, выбранные изъ самыхъ знаменитыхъ писателей, получали отъ него огромное жалованіе; во всѣхъ главныхъ городахъ провинцій, во всѣхъ столицахъ Европы онъ имѣлъ хорошихъ корреспондентовъ; однимъ словомъ, онъ употреблялъ всѣ средства, чтобы придать своему журналу всесторонній интересъ. Онъ принялъ даже мѣры къ тому, чтобы въ провинціяхъ издавать небольшія газеты, которыя служили бы снимками съ парижской. Чтобы удовлетворить всѣмъ требованіямъ, всѣмъ состояніямъ, Ренодо хотѣлъ издавать еженедѣльную газету и ежемѣсячный журналъ, которыя заключали бы въ себѣ сущность всего того, что писалось въ ежедневной газетѣ и которые были бы похожи на изданія, въ настоящее время носящія названіе обозрѣній (revues).
