Моя рука сжимает мой член, как тиски, каждый сердитый рывок посылает укол тепла вниз по моей спине. Легко фантазировать о том, что может произойти между нами, если я заставлю ее принять новую реальность. Как Айрис умоляла меня взять ее прямо здесь и сейчас, как безмозглое животное.

Я представляю, как ее прикосновения становятся отчаянными, когда я запоминаю ее тело своими губами. О том, как она отвечает мне взаимностью, изучая каждый изгиб моего тела кончиком языка. Мое возбуждение вытекает из кончика, когда я рассматриваю ее ногти, впивающиеся в мою кожу с каждым толчком моего члена. Я буду носить ее крошечные полумесяцы, как гордый боевой шрам, зная, что я сделал, чтобы заслужить их.

По моим венам разливается жар, который не имеет ничего общего с горячей водой, струящейся по моему телу. Я хлопаю другой ладонью по кафелю, пытаясь поддержать свой вес, когда мои ноги дрожат. Жжение становится невыносимым, когда мои рывки становятся все более неряшливыми.

Фантазия в спальне переключается на то, как она ловит меня в душе, трогает меня вот так. Ее рука заменит мою, когда она посмотрит на меня своими большими карими глазами. То, как она может колебаться, когда сжимает меня, учась доставлять мне удовольствие так, как мне нравится.

Только вкус. — Шептала она, прежде чем опуститься на колени и взять меня в рот.

Это не займет много времени, чтобы столкнуть меня с края пропасти. Несколько медленных облизываний моего ствола. Впалые щеки, когда она сосет мой член, пока не задыхается. Она стонет, когда я хватаюсь за ее затылок и толкаюсь ей в горло, заставляя ее царапать мои бедра в поисках передышки.

Иллюзия рушится, когда на меня обрушивается освобождение. Пятна затемняют мое зрение, и горячая сперма вырывается наружу. Она разбрызгивается о плитку, прежде чем ее смывают в канализацию. Я дергаю свой член, вымещая свой гнев на размягчающемся стволе.

К тому времени, как я заканчиваю, мое дыхание становится прерывистым.

Я кладу голову на кафель и проклинаю себя, прекрасно зная, что никогда не успокоюсь, пока Айрис не станет моей.

Даже близко нет.

АЙРИС

Кризису требуется три дня, чтобы репортер опубликовал статью о нас. Я надеялась, что результаты будут многообещающими, но она превзошла мои самые смелые ожидания.

— Я же тебе говорила! — Я швыряю телефон на стол Деклана.

Он хватает его и перечитывает статью, в которой рассказывается, как инсайдер узнал о скрытой стороне Деклана Кейна. Оказывается, самый холодный человек в Чикаго питает слабость к одному человеку во всем мире — ко мне.

То, как репортер описывает наши отношения — это что-то из фильма. Нашептанные секреты при свечах. Украдкой бросали взгляды, когда один из нас смотрел в другую сторону. Поцелуй под звездами, когда мы оба совершенно не обращаем внимания на окружающий мир.

Он хмурится.

— Этого никогда не было.

— Это колонка сплетен, а не журнал «Уолл-стрит». Они здесь не для того, чтобы излагать факты.

— Удивительно, что они все еще работают с таким менталитетом.

— Потому что такие статьи, как наша, уже миллион раз читают и считают. Только рекламные деньги должны держать их на плаву. — Его глаза расширяются.

— Миллион? Она была опубликована час назад. — Я ухмыляюсь, опускаясь в кресло напротив него.

— Я же говорила, что это сработает.

— Я никогда не сомневался в тебе с самого начала. — Он говорит с такой искренностью, что моя грудь сжимается от молчаливого ответа.

Я отклоняюсь с юмором.

— Лжец.

— Это человеческая природа.

— Нет, это твоя природа.

— Это завело меня так далеко.

— Нет. Это все благодаря тому, что твоя фамилия значится на здании. — Поддразниваю я.

— Наша фамилия. — Я закатываю глаза.

— Уже быстро избавляешься от меня, жена? — Почему-то одно слово, кажется, вызывает прилив тепла от моей головы до кончиков пальцев ног.

Опасность. Красная тревога. ДЕФКОН опять активирован.

Поэтому я делаю то, что всегда делаю, когда Деклан пробуждает в моей груди чувства, которым там не место.

Я убегаю.

Оказывается, я могу так долго избегать Деклана только тогда, когда мы живем в одном доме. Ему не требуется много времени, чтобы найти меня, пытающуюся осушить кастрюлю с кипящей водой одной рукой.

— Ты снова пытаешься попасть в отделение неотложной помощи? — Я не успеваю объяснить, как он врывается и забирает у меня кастрюлю. Он свирепо смотрит. — Если ты хотела моего внимания, то это не способ его получить.

Мой рот открывается.

— Я не пытаюсь привлечь твое внимание. — Напротив, я пытался избежать этого любой ценой — к черту ожоги третьей степени.

— Тогда что ты делаешь? — Он опустошает кастрюлю с макаронами без моей просьбы.

— Готовлю. — Я стискиваю зубы, чтобы не сказать больше.

Почему, когда я не хочу говорить, он ничего не может с собой поделать? Несправедливость всего этого не ускользнула от меня.

Он ставит пустую кастрюлю обратно на плиту.

— Уверяю тебя, варить макароны — это не готовка.

— Ты не мог бы уйти, пожалуйста? Я стараюсь есть спокойно.

Иметь дело с ним на работе — это одно, но когда он в моем пространстве ведет себя более свято, чем ты, я не хочу проводить ночь.

Ты просто злишься, потому что тебе нравится, когда он рядом.

Он медлит, как тень, пока я накладываю себе на тарелку большую порцию макарон.

— Тебе следовало попросить меня о помощи. — Я ощетиниваюсь.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи.

— Ты могла бы одурачить меня тем, что изо всех сил держалась за эту ручку.

— Разве тебе не нужно быть где-нибудь еще? Может быть, есть какой-нибудь захватывающий документальный фильм о электронных таблицах или отчетах о расходах, под которые ты можешь заснуть? — Он смеется, и мне кажется, что облака расступились и небеса одарили нас чудом.

О, Айрис. Вот так все и начинается.

Я узнаю тепло, просачивающееся через мою грудь, когда он улыбается мне.

Я ненавижу это. Мне это нравится. И я, кажется, не могу остановить себя от того, чтобы жаждать его еще больше.

Он улыбается.

— Вообще-то я спустился поесть.

— Отлично. Тогда я оставлю тебя наедине с собой. — Я смачиваю спагетти соусом для пасты, прежде чем отойти от стойки. Я наведу порядок позже, когда Деклан уедет.

— Или ты можешь остаться.

— Что? — Я моргаю.

— Я никогда не говорил, что ты должна уйти.

Черт. Если я уйду, то покажусь неподготовленной к длительному общению с ним без присмотра взрослых.

Наверное, потому, что это правда.

Одно дело проводить с ним время в офисе, и совсем другое — общаться с ним в стенах нашего дома.

Я качаю головой.

— О нет. У меня все равно были планы поесть наверху. — Его взгляд падает на

салфетку и блестящие столовые приборы, которые я ставлю на стол. Когда он снова поднимает голову, его глаза, кажется, светлеют.

— Я заставляю тебя нервничать?

— Нет. — Отвечаю я слишком быстро.

Его улыбка становится шире.

Неудивительно, что этот человек не часто улыбается. У мира не было бы ни единого шанса против него, если бы он использовал ее чаще.

Он открывает шкафчик и хватает пустую тарелку, прежде чем загрузить ее здоровым количеством спагетти.

— Если тебе от этого станет легче, мы могли бы поговорить о работе. — Мое испуганное выражение лица невозможно скрыть.

— И как это должно заставить меня чувствовать себя лучше?

— Потому что это нормально.

— Это не делает все правильным! — Я смеюсь.

Кожа вокруг его глаз напрягается.

— Я уступаю. Никаких разговоров о работе.

— Хорошо. Но только потому, что вы, кажется, отчаянно нуждаетесь в компании. — Я падаю на барный стул с поражением.