Его жесткий взгляд переключается с меня на звезды над головой. Над его глазом появляется вена, и меня захлестывает волна вины с такой силой, что становится трудно дышать.

Черт. Здесь ты делаешь предположения о нем, когда он только пытается говорить. Я хочу дать себе пощечину и вернуться в прошлое, хотя бы для того, чтобы заменить это выражение на его лице.

— С моей стороны было дерьмово предполагать, что ты делаешь это только ради личной выгоды. — Он вздыхает, не отрывая взгляда от неба.

— Я не даю тебе повода думать иначе. Не то чтобы я здесь выигрывал какие-то Благородные Премии мира.

Это не так. Он определенно не зря заработал свою репутацию бессердечного бизнесмена. Люди думают, что генеральный директор обладает всей полнотой власти, но человек, стоящий за электронными таблицами, командует всем. Потому что если это не приносит Кейнам никаких денег, то это не служит какой-то цели, а значит, оно исключено из программы.

Добро пожаловать в компанию "Кейн", где заработная плата сотрудников так же мрачна, как и моральный дух компании.

Но все равно вся моя грудь болит за него, потому что, очевидно, я питаю слабость к непонятым миллиардерам.

— С моей стороны было глупо так говорить.

— Ты же знаешь, как я отношусь к извинениям.

— Если только это не кровавые жертвоприношения в твою честь, не беспокойся. — Уголки его губ приподнимаются.

Поймала его. Моя улыбка становится шире, что только заставляет его исчезнуть, прежде чем она успеет превратиться во что-то разрушительное.

— Что заставило тебя стать спонсором?

Мой вопрос невинен. Своего рода оливковая ветвь. Возможно, это эгоистичный вопрос, но я не хочу останавливать эту беседу. Это та сторона Деклана, о которой я ничего не знаю, и я не прощу себе, если он снова закроется из-за моего глупого предположения.

Его взгляд медленно возвращается ко мне.

— Я думал, что история возвращения Сантьяго была замечательной. — Я улыбаюсь, благодарная за то, что он предложил больше информации.

— Вот видишь! Даже ты не можешь устоять перед ним! Посмотри правде в глаза. Этот человек может обвести вокруг пальца кого угодно, включая тебя. — Уголки его губ приподнимаются.

— Возможно, именно из-за него я и пожертвовал деньги, но продолжил из-за детей.

— Дети? — Он достает телефон и несколько раз стучит по экрану.

— Вот. — Я хватаюсь за его телефон, как за национальное достояние. От первой фотографии у меня отвисает челюсть. На ней рыжеволосый ребенок щелкает человека, делающего фотографию, одним металлическим пальцем.

— Симпатичный.

— Это Фредди.

Он знает их по именам. Мое сердце грозит вырваться из груди.

— Можно мне?

Я хочу продолжать листать его фотографии и узнать больше о человеке, который прячется от всего мира.

Я хочу знать все.

Он кивает. Я пролистываю фотографии с тремя другими детьми. У каждого из них разные протезы, и одному ребенку требуется четыре.

Я мгновенно узнаю местоположение одной фотографии.

— Вы все отправились в Дримленд?

— Они отправились.

— Где ты был? — Спросила я.

— Работал.

— Ты не хотел идти?

— Разве это имеет значение?

Да! Мне хочется закричать, но в горле пересыхает, и я теряю дар речи. Стеснение в моей груди усиливается, имея все, что связано с тем, как он отправил детей в Дримленд вместе без него, несмотря на то, что он хотел быть там.

Не знаю, почему мне от этого грустно, но так оно и есть. Может быть, это потому, что Деклан смотрит на позицию, которая, по его мнению, будет ответом на все вопросы, и все это время упускает из виду то, что может предложить жизнь. И, честно говоря, так жить нельзя.

Для человека, одержимого желанием преуспеть во всем, он действительно терпит неудачу в жизни. Я хочу помочь ему понять, что во всем есть нечто гораздо большее, чем просто существование. Что если он проведет еще несколько лет, упуская то, что действительно важно, он может пожалеть об этом позже. Нет. Он пожалеет об этом. Я могу это гарантировать, потому что всегда будет какая-то новая цель, которая, как он думает, заполнит эту зияющую дыру в его груди. Все они потерпят неудачу. Это порочный круг, движимый одним печальным фактом: он ищет счастья не в тех местах.

Я замечаю все признаки, с которыми лично знакома.

Тогда что же ты собираешься делать?

АЙРИС

Дождь брызжет на палубу, закрывая нам вид на кустарник. Темно-серые облака закрывают любой солнечный свет. Моя вера в то, что я отправлюсь на сегодняшнее сафари, тает с каждой каплей воды, падающей на землю.

— Как ты думаешь, они все еще возьмут нас сегодня? — Спрашиваю я, не в силах остановить надежду, просачивающуюся в мой вопрос.

Молния прорезает облака, прежде чем раскат грома сотрясает стекло.

Он качает головой.

— Мы не выйдем в такую бурю, что бы там ни говорили.

— Но…

— Нет. — Я фыркаю.

— Это летний душ. Он исчезнет прежде, чем ты успеешь оглянуться. — Снова ударяет молния, наполняя небо ярким светом. Он бросает на меня взгляд, который не требует перевода. — Ладно. Ты прав.

Моя нижняя губа выпячивается, когда я надуваю губы.

— Ты уже сдаешься? По крайней мере, заставь меня работать. — Его глаза соперничают с ослепительным светом снаружи. То, как он смотрит на меня, с тихим вызовом, заставляет меня хотеть оттолкнуть его.

— Часть меня думает, что тебе нравится затевать со мной драки, потому что это единственный способ удержать меня рядом.

Звук застрял у него в горле.

— Зачем мне это нужно?

— Потому что я думаю, тебе нравится разговаривать со мной.

— Кто-нибудь еще знает, какая ты самовлюбленная?

— Я удивлена, что ты заметил, насколько ты одержим самим собой.

Он балует меня небольшой улыбкой, что дает мне тот же самый прилив гордости, как восхождение на самую высокую гору. Я улыбаюсь ему в ответ, и его взгляд падает на мои губы. Тепло в моей груди перенаправляется в другую область моего тела.

— Признай это. Тебе нравится вертеться вокруг меня.

Теперь ты флиртуешь с ним?

Его улыбка становится еще шире.

— Я не то чтобы ненавижу это.

— Из твоих уст это практически признание в любви.

Он моргает, и меня охватывает искушение дать себе пощечину.

Почему ты так выразилась?

Потому что ты слишком занята флиртом, чтобы использовать свой здравый смысл.

— Ну, это знак, чтобы я прыгнул перед ближайшей движущейся машиной.

Я отворачиваюсь от раздвижной двери, отчаянно нуждаясь в некотором расстоянии.

Беги, пока еще можешь.

— Что ты собираешься делать сегодня? — Его вопрос шокирует меня.

Я останавливаюсь и оглядываюсь через плечо.

— Почему ты спрашиваешь?

— Мне любопытно.

— Сомневаюсь, что тебя интересует то, что я задумала.

У тебя нет плана.

Тогда мне лучше быстро придумать что-нибудь одно, потому что последнее, что мне нужно, — это проводить больше времени с Декланом. Я и так слаба, когда дело касается его.

— Проверь меня.

Черт.

— Я, наверное, буду смотреть телевизор весь день, пока мои мозги не расплавятся.

— Звучит совершенно захватывающе.

Стеклянная дверь сотрясается от очередного грохота грома. Я воспринимаю это как намек на то, что надо убираться отсюда, пока Деклан не задал мне еще вопросов.

— По крайней мере, ты можешь провести день, наверстывая упущенное на работе. Я уверена, ты умираешь, если ты находишься вдали от компьютера более двадцати четырех часов.

Я посылаю ему последнюю улыбку через плечо, прежде чем выйти из комнаты.

Стук его кожаных ботинок по кафелю сопровождает меня до самой гостиной. Я пытаюсь не обращать на него внимания, но мне становится все труднее, когда он садится на диван рядом со мной, оставляя между нами только подушку.