Микаэла вдруг выглядит взволнованной, поэтому я отвечаю за нее. — Микаэла просто расспрашивала меня о наших отношениях, — говорю я ему. — Насколько у нас все серьезно и так далее.

Андре хмурится, его лицо близко к моему. — У нас все серьезно? Я думал, это просто случайная интрижка. — Он ухмыляется, и мне хочется поцеловать его на глазах у всех этих людей.

— Именно это я и пыталась ей сказать.

— Неважно, вы двое странные, — говорит Микаэла и уходит.

Андре обнимает меня за плечи, и я чувствую, как они напрягаются, пока мы идем по коридору.

— Что? — говорит он, останавливаясь, чтобы повернуться и посмотреть на меня.

— Просто люди смотрят.

— И что? — говорит он. — Им скучно до безумия. Давай дадим им повод для разговора.

Прежде чем я успеваю что — либо сделать, он наклоняется и целует меня, прямо там, на глазах у всех. Сначала я таю в нем, потому что ничего не могу с собой поделать. Но потом я слышу шум, хихиканье, и я напрягаюсь. Я отталкиваюсь от него, краснея.

— Может, нам нужно ввести правило 'нет PDA (прим. переводчика: PDA — это аббревиатура выражения 'public display of affection', что можно перевести на русский, как 'публичное проявление любви'. Эта фраза используется для обозначения физических проявлений романтических отношений, наподобие обнимашек, поцелуев и обжиманий, смущающих почтенную публику.) в школе.'

— Как хочешь. — Андре пожимает плечами. — Мне нужно бежать на математику. Увидимся за обедом?

Я прочищаю горло. — О, ну… Я обычно сижу с девочками за обедом.

Андре бросает на меня взгляд. — Я не говорил, что мы должны сидеть вместе, я просто сказал, что увижу тебя за обедом. Ты не против?

Я смеюсь, смущаясь. — О! Да, хорошо.

Андре делает шаг ближе, наклоняясь. — Я не пытаюсь жениться на тебе, Чарли, — говорит Андре. — Я просто пытаюсь встречаться с тобой. — Затем он быстро целует меня в щеку. — Прости, я нарушил правило.

Мой рот раскрывается, и он раскрывает свой в ответ, насмехаясь надо мной, как будто это была самая скандальная вещь на свете.

Я ухожу в класс, хихикая про себя, но не в силах избавиться от ощущения счастья в своих костях. К черту Микаэлу Салливан.

В тот день после школы мы с Андре отвезли Реджи к нему домой, а затем заехали ко мне, чтобы забрать материалы для амбара. Но прежде чем мы снова отправляемся в путь, моя мама выходит из своей студии.

— Это тот самый знаменитый Андре? — спрашивает она, и я внутренне содрогаюсь. У моей мамы странное выражение лица, что — то вроде постоянной яркой улыбки, ее брови надвинуты на лоб. Мне это не нравится.

— Приятно познакомиться с вами, миссис Оуэнс, — говорит Андре, протягивая руку, и моя мама отмахивается от нее, жестикулируя краской на своих руках, как мим. — Я много о вас слышал. Не могу поверить, что мы так долго не встречались.

— Ну, ты же знаешь Чарли… — говорит моя мама.

Они оба смеются. Я не смеюсь.

— Я знаю! — говорит она, как будто у нее в голове только что взорвалась лампочка. — Почему бы тебе не прийти к нам сегодня на ужин?

Я надеюсь, что она заметит мое выражение паники, но она не замечает. Мы никогда не приглашаем никого на ужин. Больше не приглашаем. У меня есть сильный инстинкт, чтобы возразить против этого. Не слишком ли рано для этого? Мы даже не были на настоящем свидании! Андре даже не был в нашем доме. Но у меня нет времени действовать, потому что Андре уже сказал 'да', широко ухмыляясь.

Позже тем же вечером, после того, как мы покрыли амбар лаком, у меня был поистине уникальный опыт приглашения парня домой на ужин. Я сижу за столом рядом с Андре, напротив нас — мои родители. Моя мама расстелила свою любимую льняную скатерть и использует тарелки, которые она купила у художника — керамиста, которого она любит в Питтсфилде.

— Извини, что ужин немного не удался, — говорит она, подавая несколько тарелок с тушеными овощами. — Если бы я планировала заранее, я бы зажарила курицу или что — нибудь еще.

— Миссис Оуэнс, это так вкусно пахнет, что я мог бы вылить это прямо себе в рот, — говорит Андре. — Спасибо, что пригласили меня.

Моя мама выглядит довольной, когда садится в кресло. — Итак, Андре, Чарли сказал, что твой отец — крупный подрядчик в городе. Очень мило с его стороны помочь с ремонтом.

Андре качает головой. — Чарли почти не нужна помощь. И он был рад это сделать.

Я улыбаюсь Андре и подталкиваю его плечом.

— Твои родители давно живут в этом районе? — спрашивает мой папа.

— Семья моего отца была. У них долгое время была фабрика в Нью — Уинсоре, примерно до 1970–х годов, потом они занялись строительством. Моя мама познакомилась с моим отцом, играя в футбол в колледже.

— Правда? — спросил я, восхищенная. — Мне это нравится.

Андре улыбается мне в ответ. — Итак, мистер и миссис Оуэнс, как давно вы живете в Честер Фоллс?

Моя мама хмурится, размышляя. — Двадцать или около того лет? — Мой папа кивает в знак согласия.

— И что привело вас обоих сюда?

— Ну, мой папа родился здесь, — говорю я Андре, прежде чем откусить кусочек тушеного мяса.

Мама заканчивает глоток вина. — Но мы вернулись не за этим.

Я хмурюсь. — Да, это так. Папа хотел переехать домой, и ты поехала с ним.

Мама качает головой. — Прости, милая, но тебя там не было. Это не то, что произошло.

Я сижу, сложив руки на коленях. Но говорит Андре.

— Похоже на историю, — говорит он. — Что же произошло?

Мой отец прочищает горло. — Мама Чарли приехала со мной на День благодарения в один год и влюбилась в это место. Она сказала, что не хочет возвращаться домой. — Мой отец поворачивается к Андре. — В те времена Честер Фоллс был действительно чем — то особенным. Там была огромная литературная сцена, куча художников. Люди думали о будущем и о том, как они хотят изменить мир, создавая здесь свои маленькие утопии.

— В городе мы были так обременены попытками выжить изо дня в день, заплатить за квартиру, оставаться в суете. Здесь же мы могли сделать шаг назад и сосредоточиться на том, что для нас важно. Мы могли бы заниматься искусством, а еще мы могли бы что — то построить, — добавляет моя мама.

Я ошеломленно смотрю на свою воду. — Я всегда думала, что ты последовала за папой сюда.

Мой папа смеется. — Если уж на то пошло, я последовал за ней.

Я сижу, не в силах откусить кусочек еды. Так много вещей, которые я думала о своих родителях, оказались неправдой. Я размышляю, что делать или говорить, когда Андре заговаривает.

— У вас есть какие — нибудь фотографии? — спрашивает он. — Честер Фоллс в те времена?

Моя мама ухмыляется. — Конечно!

Андре улыбается в ответ, дожевывая кусочек. — Я бы с удовольствием на них посмотрел.

После ужина мама наливает чай, и мы сидим в гостиной, где мои родители достают старый альбом. В нем они молоды и счастливы. Стоят рядом со старым фургоном Volvo, набитым до отказа вещами, возле кирпичного здания на городской улице. Сидят с друзьями в поле, с бутылкой вина на закате. Мой отец прислонился к стене старого амбара, скрестив руки, с гордостью демонстрируя одну из своих скульптур.

— Это ваша, мистер Оуэнс? — спрашивает Андре, указывая на массивную конструкцию, которая одновременно неузнаваема, но и в какой — то степени знакома, что является частью его гениальности.

Мой отец некоторое время изучает фотографию, затем кивает.

— Это прекрасно, — говорит Андре.

— Он больше их не делает, — говорю я. Я не хотела, чтобы это прозвучало так грубо, но это прозвучало, и наступает пауза.

Андре обхватывает меня за плечи. — Вы сейчас ни над чем не работаете, мистер Оуэнс?

Мой отец прочищает горло. — Пока нет, — говорит он, как будто собираясь сообщить больше информации, но оставляет все как есть.

— Что ж, я бы с удовольствием посмотрел на твою будущую работу, — говорит Андре. — Когда ты будешь чувствовать себя на высоте. — Он смотрит на меня и улыбается.