— Не лезь в ее дела, Чарли, — говорю я себе, отстраняясь. — Ты бы не хотела, чтобы она вмешивалась в твои.

— Это выглядит невероятно, Чарли, — говорит Андре в понедельник, просматривая на моем телефоне фотографии готовой студии. Я попыталась возразить, но он выхватил телефон из подстаканника и не переставал выпытывать у меня код. А когда Андре смотрит на вас своими светло — карими глазами, улыбаясь уголками рта, ему очень трудно отказать. Я также заметила, что он сегодня нервный, больше, чем обычно. Интересно, Джесс все еще у него на уме, или что — то еще? Интересно, каково это, когда в твоем теле постоянно бурлит энергия? — Не могу поверить, что ты сделала все это сама. — Когда он говорит это, меня охватывает прилив энергии, и я с удивлением листаю фотографии.

— Это действительно выглядит хорошо, — говорит Реджи, наклоняясь с заднего сиденья. — Я никогда раньше не видел дома такого цвета.

— Спасибо, Реджи, — говорю я, и я серьезно. Мое тело покалывает от энергии с головы до ног. Я никогда не чувствовала такой гордости за что — либо.

Когда я вернулась после вчерашней поездки с Лулу, я начала красить внешний вид студии в бледно — зеленый цвет, но все время представляла, что подумает об этом Эва. Потертый шик. По — детски. После нескольких мазков я откопала банки с грифелем, которые изначально взяла, и принялась за работу. Я знаю, что мама просила меня не делать этого, но когда она увидит, я уверена, что ей понравится.

Я повесила фонари во внутреннем дворике и добавила вход из деревянных досок, чтобы люди счищали обувь, прежде чем войти в помещение. Моя мама всегда пачкает обувь грязью во время дождя, и она там скапливается. Это должно решить эту проблему.

Затем я заменила все мамины вещи, сфотографировала их и оставила, чтобы она нашла их сегодня утром. Не могу дождаться ее реакции, когда вернусь домой. Я думала, что она напишет мне смс или что — то в этом роде, чтобы сказать, что она подумала, когда увидела это, но она никогда не умела обращаться с телефонами. Она всегда забывает свой пароль.

Я все время думаю: если я смогла сделать это за такой короткий промежуток времени, что еще я могу сделать?

Андре возвращает мне телефон. Наши пальцы на мгновение соприкасаются. Он пахнет приятно и тепло. Мои щеки тоже становятся теплыми. Помни, ты всего лишь отвлекающий маневр, Чарли, думаю я про себя.

— Не могу дождаться, чтобы услышать, что думает Эва, — говорю я. — Я уверена, что она не ожидала, что я отремонтирую настоящее здание, когда попросила посмотреть мою работу.

— Определенно нет, — говорит Андре, его глаза снова ловят мои. Он проводит рукой по волосам. — Ну, я скажу тебе, что я думаю. Ты должна по — настоящему гордиться. И ты заслуживаешь празднования. Мы идем в боулинг.

— Не могу поверить, что ты не знала о 'Lanes and Games', — говорит мне Андре, когда мы подъезжаем к неприметному, обветшалому зданию, расположенному на окраине торгового центра через два города. Реджи нужно было идти на встречу с репетитором по математике, и он был очень разочарован, что не присоединился к нам. — Это лучшее место на земле.

Чем дольше мы находимся вместе в этой машине, тем более взволнованным кажется Андре. Я пыталась сказать ему, что не знаю, смогу ли я взять отгул на работе, чтобы сходить в боулинг, но он не принял отказа. Он просто продолжал настаивать. Так что теперь, несмотря на то, что мы должны быть здесь ради меня, на самом деле я здесь ради него.

— О, я знала, что он здесь, — говорю я, рассматривая выцветшие окна, недостающие буквы на вывеске. — Я просто не знала, что он все еще работает.

Андре ухмыляется. — Просто подожди.

Внутри Андре расплачивается с работником проката обуви, и мы садимся на скамейку, чтобы натянуть классические двухцветные ботинки для боулинга, от которых воняет освежителем для подошв. Я благодарна, что на мне сегодня очень толстые носки, хотя они и делают обувь немного тесной.

— Ты когда — нибудь раньше играла в боулинг? — интересуется Андре, наклонив голову в сторону, когда наклоняется, чтобы завязать шнурки.

Я задумываюсь на минуту. — Один раз, несколько лет назад, когда мы гостили у моей тети в Бостоне. Но мы использовали маленькие шары для боулинга и маленькие кегли. Не те гигантские с отверстиями для пальцев, которые показывают по телевизору.

— Маленькие кегли — это то, что нужно, — говорит Андре, всегда говоря то, что нужно, чтобы ты чувствовала себя более комфортно. — Они никогда не получают достаточно уважения. — Он ведет нас к выходу и обходит сбоку помещение для проката обуви, и все здание открывается, открывая пространство с яркими огнями, сверкающими деревянными полами и тоннами и тоннами людей.

— Вау. Здесь так… оживленно! — восклицаю я, когда Андре садится в кабину и начинает вводить наши имена на клавиатуре.

— Сегодня вечер понедельника, — говорит он, как будто это очевидно. — Вечер лиги боулинга.

Я пристально смотрю на него. — Откуда ты так много знаешь обо всем?

Он выглядит самодовольным. — Я умный, наверное. Кроме того, это написано вон на той табличке. — Он указывает на табличку рядом с автоматом для пинбола.

Я закатываю глаза. — Ладно, но я имею в виду этот город в целом. Похоже, ты знаешь все места.

Андре смотрит вниз, его улыбка растет, и я могу поклясться, что он покраснел. Когда он снова поднимает взгляд и встречается с моими глазами, я вдруг чувствую себя неловко. — Думаю, я просто внимателен.

Я сажусь рядом с ним, пока он заканчивает вводить нашу информацию в компьютер, и позволяю своим глазам более внимательно осмотреть помещение, впервые замечая, насколько все старое. Место, куда мы ходили в Бостоне, было темным внутри и имело так много неоновых ламп, что едва можно было видеть прямо. Lanes and Games выглядит так, будто к нему почти не прикасались шестьдесят лет, за исключением, может быть, телевизоров для боулинга на каждой станции. Стены пастельно — розового цвета, деревянные кегли покрыты царапинами, а водостоки, похоже, вырезаны вручную. Несколько ступенек вверх и направо — старомодная пиццерия и большой полулунный бар.

— Было бы гораздо веселее, если бы у нас сейчас были белые русские, — говорит Андре, его взгляд метался по сторонам, пока он постукивал ногой.

— Что такое 'Белый русский'? — спрашиваю я, шевеля пальцами ног, пытаясь понять, полностью ли они онемели или нет. — А ты в порядке? Ты выглядишь немного… не в себе.

Андре тупо смотрит на меня. — Чувак в порядке? — спрашивает он.

Я моргаю. — Кто этот чувак?

— Большой Лебовски! — Андре практически кричит, упираясь руками в голову, как будто не может поверить в то, что я говорю. Люди рядом с нами оборачиваются и смотрят, и он протягивает руку в знак извинения, прежде чем продолжить. — Только величайший фильм всех времен! Скажи мне, что ты его видела.

Я качаю головой. — У нас не было телевизора, пока мне не исполнилось тринадцать…

Андре трет глаза, как будто даже присутствие рядом со мной его утомляет. — Ты так говоришь, как будто это уважительная причина. Фильм 'Большой Лебовски' должен посмотреть каждый.

— Ладно, а о чем он?

— Джефф Бриджес играет укурка, которого по ошибке опознали, обмочили его ковер, и когда он отправляется на поиски человека, ответственного за его все более дерьмовый день, его втягивают в сумасшедший преступный мир.

Я делаю лицо. — Звучит мрачно.

— На самом деле это комедия, — объясняет Андре.

— О. Ну, тогда это звучит запутанно.

Андре качает головой. — Это потрясающе. Он также пьет White Russians весь день напролет и находится в финале своей клубной лиги по боулингу.

— Неудивительно, что тебе нравится этот напиток, — говорю я, просматривая его в своем телефоне. — По сути, это просто молочный коктейль с алкоголем.

Андре ухмыляется. — Точно. — Затем он поворачивается к дорожкам. — Может, займемся этим делом?

Андре берет мяч и бросает его по дорожке с большей силой, чем нужно. Затем он отступает назад, переминаясь с ноги на ногу. Как будто он боится остановиться. Даже когда я играю в боулинг, он кажется рассеянным, смотрит на свой телефон, покачивая ногой, или болтает с соседними игроками.