— Дамы! — Дженис Миллман говорит, превозмогая себя. — Если вы хотите, чтобы вам разрешили вернуться, вам придется — прошу прощения за мою враждебность — заткнуться к черту.

Сидни поворачивается ко мне, глаза расширены. — Я думала, йога должна быть расслабляющей.

После душа и переодевания я сижу в машине возле дома Андре уже добрых пятнадцать минут, прежде чем решаю постучать в дверь. Он не отвечает на свои сообщения, и я умру, прежде чем стану одним из тех людей, которые сигналят, чтобы сообщить кому — то о своем приезде. Даже если этот кто — то — такая же заноза, как Андре Минасян.

Но когда я подхожу к входной двери, боясь потревожить домочадцев субботним утром, я понимаю, что дом уже точно проснулся. Я понимаю это по громким звукам бразильской джазовой музыки, которая грозит вырваться из окон.

Высокая, загорелая, молодая и прекрасная, девушка из Ипанемы идет…

Я пытаюсь позвонить в звонок, но никто не отвечает, поэтому в конце концов я просто открываю дверь и делаю несколько осторожных шагов в коридор.

— Алло? — зову я, но никого не вижу, поэтому иду на звук музыки в открытую и просторную кухню, где обнаруживаю Андре и его родителей, сидящих за столом, завтракающих и смеющихся.

Они поворачиваются, чтобы посмотреть на меня, и мы все просто смотрим друг на друга в течение мгновения, прежде чем его мать широко раскрывает руки. — Чарли! — восклицает она. Отец Андре сияет, а Андре выглядит смущенным, когда его мать встает и крепко обнимает меня, а его отец наклоняется через стол, чтобы тепло пожать мне руку.

— Добро пожаловать! Извините за музыку. Босса — нова — отличный способ начать день, я думаю. — Мама Андре машет рукой Андре, который встает и убавляет звук на стереосистеме. — Мы не знали, что ты приедешь так рано. — Она поворачивается к Андре. — Ты не сказал нам, что она придет так рано! Мы можем принести тебе бублик? Марк сделал их свежими.

У меня такое чувство, что миссис Минасян не из тех, кому можно отказать. Она миниатюрная и подтянутая, с короткими каштановыми волосами, которые она носит аккуратно уложенными на голове. На ней обтягивающий пурпурный топ на молнии и кроссовки. Я сразу же понимаю, что именно здесь Андре должен получить свой дерзкий характер, свой энтузиазм, свои резкие движения. Его отец, очень похожий на него, более спокойный, сдержанный, с приятной улыбкой и темными бровями Андре.

Прежде чем я успеваю ответить, отец Андре начинает бросать что — то на тарелку.

— Мама, — пытается сказать Андре, подходя и обнимая мать — жест, который, против моей воли, я нахожу сердечным, — у Чарли нет времени. Мы должны отправиться в путь.

— Это так мило с твоей стороны, что ты подвозишь Андре, после того, что случилось с его машиной на днях.

Я сглатываю и смотрю на Андре, ожидая, что он скажет. Что я — та девушка, которая въехала в машину ее сына, за которую он так усердно платил. И вот мы здесь.

Но вместо этого миссис Минасян говорит: — Так досадно, что кто — то въехал в него задним ходом, а потом уехал. Возможно, мы никогда не узнаем, кто это сделал. Слава Богу, у Андре есть такие хорошие друзья. — Она улыбается мне.

Мои глаза на секунду встречаются с глазами Андре, и я чувствую себя виноватой, как никогда раньше. Почему он просто не сказал ей, что это сделала я? Но тут миссис Минасян наклоняется ко мне вплотную, как будто шепчет секрет, который может услышать каждый в комнате. — Хотя, давай будем честными, та машина была своего рода куском дерьма.

У меня вырывается искренний смех.

— Мама! — стонет Андре. — Какого черта!

— Ладно, давай я просто соберу несколько вещей, — говорит она, не обращая внимания на его страдания и снова возвращаясь к делам. Я пытаюсь протестовать, сказать ей, чтобы она не утруждала себя, но миссис Минасян уже достает из ящика пластиковый пакет и кладет в него бублик.

— Ты появилась, — тихо говорит мне Андре. Он выглядит довольным.

— Мы ведь договорились, не так ли? — говорю я. Уголком глаза я отвлекаюсь на обмен взглядами между мистером и миссис Минасян.

— Я тоже ухожу, — говорит он. — Собираюсь захватить кое — какие материалы, чтобы мы могли, наконец, держать этих кроликов подальше от огорода.

— Ты мой герой, — говорит миссис Минасян. Она наклоняется и целует своего мужа, прежде чем повернуться к нам. — Веселись, милая. И будь в безопасности, хорошо?

— О, Чарли всегда в безопасности. — Андре улыбается. — У нее идеальная безопасность.

— Не могу поверить, что это твои родители, — говорю я Андре, когда мы пристегиваем ремни безопасности.

— Почему? — искреннее замешательство на его лице заставляет меня слегка фыркнуть. — А, понятно. Ты думаешь, меня вырастили волки или что — то в этом роде?

— Не совсем. Но бразильский джаз… субботний бранч… твоя мама такая… классная. И такая… контролирующая.

— А я не классный? — спрашивает Андре так, что я почти смеюсь вслух.

— Итак, — говорит он, когда мы выезжаем на шоссе 2 из Честер Фоллс и проезжаем мимо полей, старых домов и скучающих стад скота. — Воодушевлена нашим приключением?

— В восторге, — отвечаю я, не обращая внимания на постоянные сообщения, появляющиеся на моем телефоне, — мои друзья веселятся без меня, отправляясь на выезды. — Это лучший день в моей жизни. Спасибо тебе огромное за эту возможность.

— Я могу сказать, — бормочет Андре, гримасничая и протягивая руку к стереосистеме. — Эта музыка звучит так, будто кто — то умер.

Мой рот открывается, когда я смотрю на него. — Извини, но они мне нравятся. Я видела выступление этой группы в Нортгемптоне в прошлом году. Они были потрясающими.

— Я просто уверен, что они были, — говорит Андре тоном, который никак не согласуется с его словами. — Ты была на похоронах?

— Отлично, а что ты любишь слушать? — спрашиваю я, хотя мне все равно.

— Можно? — говорит Андре, махнув рукой в сторону стереосистемы, как фокусник.

Я пожимаю плечами. — Удачи. Эта машина слишком старая для Bluetooth, а разъем aux сломан.

К моему разочарованию, Андре достает из сумки компакт — диск.

— Я принял к сведению ситуацию со стерео. А эти ребята — мое все. — Он нажимает кнопку 'play'.

Когда душевное пение омывает нас, я подавляю смех.

— Boyz II Men? Boyz II Men — это твое все?

Андре смотрит на меня, его лицо серьезно. — От их гармонии у меня мурашки по коже.

— Не пойми меня неправильно, они потрясающие. Просто я не ожидала этого от тебя.

Андре кивает, когда музыка льется из колонок. — Девяностые R&B поднимают мне настроение.

— Отвратительно, — говорю я.

— Я не это имел в виду. Вытащи свои мысли из сточной канавы, Оуэнс, — говорит он, хмурясь, но тоже ухмыляясь. В энтузиазме Андре есть что — то такое заразительное, хотя мне неприятно это признавать. Мне приходится прилагать усилия, чтобы скрыть свою улыбку.

Я вспоминаю, что я знаю о Джесс Миллер, лыжнице, как и Андре, которая закончила школу в прошлом году. Она была миниатюрной, со светло — каштановыми волосами, которые она всегда убирала в высокий хвост. Она была милой, но в то же время какой — то напряженной.

— Как давно вы с Джесс вместе?

— С первого курса, — говорит Андре, ставя футляр с дисками в консоль.

— Это такой долгий срок. Что заставляет тебя… — Я с трудом подбираю слова. — Что заставляет тебя оставаться в чем — то так долго?

Андре насмехается. — Эм, потому что я люблю ее? Она великолепна, умна, и ей нравится все то же, что и мне. Почему бы мне не захотеть остаться с ней?

— Потому что тебе всего восемнадцать лет, — говорю я ему. И, думаю я про себя, потому что это первый раз, когда ты говоришь о ней таким образом.

— А при чем тут возраст? — спрашивает Андре.

— Я имею в виду, разве ты не хочешь выйти на улицу и прожить больше своей жизни? Как ты можешь знать, чего ты хочешь прямо сейчас?

Андре смотрит на меня, как будто это так просто. — Потому что моя жизнь здесь.

Я моргаю. — Ладно…