Керс бросил безразличный взгляд на раскрасневшуюся от крика рожу и поплёлся к остальным. По пути поискал глазами Глим: не мешало бы извиниться, всё же нехорошо так расставаться. Но найти её в безликой толпе чёрных масок так и не удалось.

— Смотри-ка, очухался! — Сто Двадцать Пятый толкнул соседа локтем.

— Куда ж он денется, — хохотнул Двести Семьдесят Восьмой. — Для торгов и мертвяка откачают.

Молча заняв своё место, Керс принялся рассматривать просторный помост, заботливо сооружённый для посетителей. Бифф отдавал распоряжения кому-то из стражников, в конце площадки показались первые гости.

Одноглазый прошёлся по рядам, придирчиво оглядывая осквернённых: все ли стоят ровно, у всех ли маски. Нечего тут пугать господ своими рылами!

Один за другим подтягивались покупатели. Керс безразлично рассматривал блестящие фраки, расшитые кафтаны и замысловатые куртки дворян. Кто-то из них наверняка станет его новым хозяином, но это его мало заботило. Голова ещё гудела, хотя и не так сильно. После попойки осталась слабость в ногах да лёгкое ощущение отстранённости.

Вдруг вспомнилось, как Харо, переборщив с дымом, изрешетил стрелами дверь хибары мастера. Как же Бифф тогда орал! Высекли их в тот раз знатно. Видимо, сдал кто-то, хотя мастеру особо думать и не на кого было. Чуть что — сразу Четвёрку и в хвост, и в гриву. Правда, чаще всего всё-таки за дело.

Слаю тогда досталось больше всего. Чем уж он Биффу там досадил, не признался, но Твин его потом ещё месяц отхаживала — тот и лежать толком не мог, первое время даже боялись, что не выкарабкается.

— Оглох, что ли? — Сто Двадцать Пятый толкнул его плечом. — Иди, вызывают.

Завидев Керса, мастер недовольно скривил толстые губы. Если б не гости, без кнута бы точно не обошлось. Седой, прочистив горло, громко заговорил:

— Укрепляет некоторую материю и управляет огнём. Пламя свечи способен превратить в мощнейший взрыв, а даже самую тонкую ткань — прочнее любой брони.

Выудив из поясного кармана зажигалку, Керс вытянул руку перед собой. Воображение живо нарисовало, как из слабого язычка огня вырастает пылающий столб и взвивается к небу. Лицо тут же обдало жаром, до ушей донеслись восторженные возгласы.

Когда сполохи огня рассеялись в воздухе, со стороны гостей посыпались предложения. Трое особо рьяно перекрывали уже озвученные суммы: очевидно, его хист показался им полезным.

Седой велел вернуться в строй, и Керс, радуясь, что не придётся долго торчать перед этими чванливыми ублюдками, зашагал на место. Мог бы и спалить их всех к чертям собачьим, да обещал старику без сюрпризов. К тому же всё-таки тот дело говорит, мало ли как жизнь обернётся, а сдохнуть всегда успеется.

Торги завершились спустя несколько часов. В ожидании время тянулось бесконечно долго, ноги уже начали ныть, спина от неподвижного стояния совсем онемела. Наконец Одноглазый, зачитав быстро номера, среди которых был и номер Керса, приказал остальным разойтись по загонам. Выкупили почти всех. Осталось несколько собратьев, которых скоро отправят в Южный Мыс. Там торги начнутся только в следующем месяце.

Их отвели в главный двор, где уже ждали плётчики с кандалами наготове. Двое из них принялись обыскивать каждого. Забирали всё, что не относилось к форме: припрятанные ножи, личные вещи, безделушки — всё уходило в мешок. Зажигалку тоже отобрали. Жаль с ней расставаться, она ведь как талисман. Теперь придётся мастерить новую, а это не так-то просто.

Керс равнодушно наблюдал, как по очереди сковывают по рукам и ногам уже бывших соратников. С таким же отстранённым равнодушием он смотрел, как стальные браслеты защёлкнулись и на его запястьях.

Кто был его новый хозяин, он не знал, да и не особо задумывался. Будто это что-то изменит! Как бы сильно он ни ненавидел Легион, но столичный терсентум хранил в себе много воспоминаний. Здесь у него появилась семья, и с ними он был по-настоящему счастлив, порой даже удавалось забыть, кто он такой и что натворил в прошлом. Что говорить, сейчас и Стена Раздумий навевала лёгкую грусть. Сколько раз там торчали, прикованные к каменной кладке — не счесть. Бывало, и больше суток, как в тот раз, когда Слай стянул у лекаря слабительное и подлил в суп старшакам. Те, конечно, получили по заслугам, но Четвёрке досталось прилично. Зато сработало — к ним больше никто не лез. Оказывается, мозги можно прочистить и через задний проход.

Седой прощался с каждым, как с собственным чадом, с отеческой теплотой и обнадёживающей улыбкой. Конечно, легче от этого не сделалось, но разве не приятно осознавать, что хоть кому-то на тебя не плевать?

За спиной зашуршала галька. Обернувшись, Керс встретился взглядом с Глим. Глаза красные, густые ресницы слиплись от слёз. Подойти она не решилась, всё равно прогонят. Жаль, что в маске, хотелось бы в последний раз увидеть её мордашку. Хорошая девчонка, пусть даже себе на уме.

— Прости за всё, — тихо произнёс он, надеясь, что Глим услышит. — Не держи на меня зла, ладно?

В её взгляде было столько тоски и обиды, что Керс почувствовал себя полнейшим мудаком. Похоже, он сильно ошибался, считая, что с ним она только ради дури, да и разбитая губа наглядное тому подтверждение. Хотя какая, к псам, разница, всё равно никакого будущего у них быть не могло. Ей ещё год здесь торчать, а куда судьба потом забросит — одной Госпоже известно.

Постояв с пару секунд, Глим всхлипнула и бросилась прочь. Жаль девчонку, не хотелось бы с ней так, но успокоится со временем. Наверное…

Настала и его очередь прощаться с Седым. Старик казался непривычно напряжённым, брови нахмурены, взгляд будто сверлит насквозь.

— Всё нормально, Седой, можешь не волноваться, — заверил Керс, решив, что это из-за его выходки. — Я тебя не забуду, ты был хорошим наставником.

— Надеюсь, Сто Тридцать Шестой, очень надеюсь. Не подведи уж, — помощник мастера пожал ему руку, сунув в ладонь отобранную плётчиками зажигалку.

Керс невольно улыбнулся: вот старый жук, и как ему это удалось? Всё-таки тяжело будет без него, он ведь ему был за отца. Пусть строгий, порой грубоватый, зато справедливый.

— На память, — подмигнул Седой. — Кстати, поздравляю: будешь на Гильдию работать, в каком-то роде.

Гильдия? Что ж, не так уж и плохо. По крайней мере он останется в Регнуме. И всё же радоваться почему-то не получалось. Тоска неумолимо разрасталась в груди. Он отгонял её, как назойливую муху, но она всё лезла, напирала, царапала горло изнутри. Чёрт, лишь бы сопли не пустить у всех на виду!

Их готовили к этому с детства, бросали из одного места в другое; казалось бы, давно пора свыкнуться, что когда-нибудь настанет и этот день. Но свыкнуться не получилось. Не потому что в терсентуме было хорошо, но всё же здесь прошла лучшая половина его жизни.

Постепенно строй собратьев редел. Керс с тоской провожал взглядом каждого, мысленно желая удачи, да побольше. Она им всем пригодится.

Вскоре объявился и его хозяин. Молодой хмырь с надменной рожей вызвал его по номеру и приказал следовать за ним. Едва слышно чертыхаясь, Керс пытался не отставать, но кандалы сильно сковывали движения, шаг получался коротким и неуклюжим.

Оглянуться назад он так и не решился. Пусть прошлое остаётся за спиной, его всё равно не вернуть.

Хозяин остановился у лакированной кареты с парой холёных лошадей в упряжке. Шкуры животных ухоженно лоснились, гривы заботливо заплетены в косы, копыта нетерпеливо бьют землю.

Рядом ошивались двое в начищенных до слепящего блеска доспехах. Никак сопровождение! Один из телохранителей смерил Керса долгим взглядом и брезгливо скривил губы.

Первым в карету забрался хозяин, за ним последовал стражник. Второй, тот, что кривился, грубо толкнул Керса в спину:

— Чего встал, выродок?

Не без труда он забрался внутрь кареты, едва не поскользнувшись на ступени. Стражник издевательски хохотнул.

«Сам бы попробовал по ступеням в оковах, кретин грёбаный!»

Внутри экипаж выглядел ещё роскошнее: обитые яркой тканью стены, широкие мягкие сиденья — всё это было чертовски непривычно и скорее смущало, нежели восхищало. Керс живо представил, насколько нелепым выглядит он сейчас со стороны: в унылой форме и кандалах, окружённый изящным убранством.