Гайморит. Почечные заболевания».

Аль придумывает себе новые детство, отрочество и юность, побег из дома и женитьбу на .«подруге детства», которая моложе его, находит оригинальные объяснения смерти брата и собственному ранению. Доктор Билл, проводивший освидетельствование, пришёл к выводу, что пациент в здравом рассудке, хотя его ментальный возраст — 15,1 года, а уровень развития интеллекта по тесту Стэнфорда—Бине (показатель IQ) — 95, чуть ниже нормы. Вероятно, этого хватало, чтобы руководить огромным преступным конгломератом, раскрывать заговоры, казнить врагов и избегать смерти самому... Что касается физического состояния пациента, то реакция Кана (на наличие сифилиса) — 2+ (не критично, но требует наблюдения); результаты анализа на реакцию Вассермана подтвердили сифилис нервной системы, чем и объясняется неровное поведение Капоне. Тюремные врачи принялись лечить его препаратами висмута; этот метод, впервые испробованный в 1916 году, уже в середине 1920-х был признан бесполезным, как мёртвому припарка.

Между тем Аль занялся решением двух насущных задач: снискать репутацию образцового заключённого (за хорошее поведение скостят срок) и устроиться с комфортом на новом месте. Как оказалось, в Атланте эти задачи были взаимоисключающими: заменив на своей кровати планки пружинной сеткой, он навлёк на себя неприятности. Зато тюремное начальство приняло от него деньги на спортивное оборудование для бейсбольной команды. А ещё Капоне предусмотрительно нанял себе телохранителей и оплачивал их услуги. Камер-одиночек в Атланте не было — только двух- и восьмиместные. Капоне поместили в номер 3-7 с семью сокамерниками: один был нефтяник, другой — судья, уличённый в мошенничестве с почтовыми отправлениями, третий — преступник из Огайо, ещё четверо — грабители с длительными сроками заключения. Одним из грабителей оказался Морис Руденский по кличке Рыжий, которого Капоне знал ещё по ранним годам своей бутлегерской карьеры.

При рождении Рыжий получил имя Мейси Моти Фридман, Руденским же назвался в отрочестве, чтобы получить меньший срок: это была фамилия его приятеля — мелкого воришки, а не «медвежатника», как он сам. В 13 лет его уже признали неисправимым. Родом с Манхэттена, неоднократно судимый, он бежал из-под ареста в Чикаго и вскрывал там сейфы для тех, кто больше заплатит: работал и на Джона Торрио, и на Джорджа Морана, но чаще гастролировал по стране — Канзас-Сити, Сент-Луис, Детройт... За ограбление банка «Арго» его приговорили к сроку от десяти лет до пожизненного, но он бежал из тюрьмы строгого режима в Понтиаке, штат Иллинойс. Ему ещё не исполнилось двадцати, когда он организовал кражу виски с федерального склада в Канзас-Сити на 2,1 миллиона долларов, сколотив для этого отряд из полусотни человек. После этой удачной операции Рыжий продолжил нападать на инкассаторов, винокурни, банки, поезда, а также работал как фрилансер на банду грабителей из Сент-Луиса «Крысы Игана» и на Аля Капоне, который был на год его моложе и тогда ещё ходил под Торрио.

Совершеннолетие Руденский отметил новым заключением — в Ливенворт, где часто ввязывался в драки и неоднократно пытался бежать. Один раз ему удалось покинуть тюрьму, спрятавшись в коробке, которую вынесли из печатного цеха, но вскоре его снова поймали. В другой раз он умудрился залезть в мешок, в который упаковали труп, — прямо граф Монте-Кристо! В тюрьме он подружился с коммунистом Эрлом Броудером — тот учил его английскому языку и разглядел в молодом преступнике литературное дарование. В августе 1924 года в Ливенворте оказался Герберт Бигелоу, который в 1896 году вместе с Хирамом Брауном основал в Сент-Поле типографскую компанию, печатавшую календари с бойскаутами и разную рекламную продукцию: его приговорили к двум годам и десятитысячному штрафу за уклонение от уплаты налогов (он стал одной из первых «шишек», посаженных по этой статье). Понятно, что «чужаку» за решёткой пришлось несладко: его обворовывали, обижали, унижали; он плохо питался и ходил в грязной одежде не по размеру. Дождавшись, когда Бигелоу дойдёт до отчаяния, сокамерник Руденского, тюремный «авторитет» Чарлз Уорд, посаженный на десять лет за хранение наркотиков, предложил ему своё покровительство в обмен на обещание после отсидки предоставить ему работу. Весной 1925 года президент Калвин Кулидж помиловал Бигелоу. Уорд, получив условно-досрочное освобождение, приехал в Сент-Пол и увидел, что Бигелоу теперь «ягнёнок в шкуре леопарда»; однако тот слово сдержал — устроил его оператором печатного пресса. Очень скоро Уорд дослужился до мастера цеха, в 1928 году вошёл в совет директоров, а в 1932-м стал вице-президентом компании. С его лёгкой руки издательство стало развивать программу реабилитации преступников, предоставляя работу сотням бывших зэков. У Руденского, которого к тому времени перевели в Атланту, появилась цель в жизни: «завязать», чтобы потом сделать карьеру не хуже, чем Уорд. Для начала он стал издавать тюремную газету.

Рыжий искренне восхищался Алем Капоне и был согласен стать его «шестёркой», но оказалось, что в Атланте бывший босс вовсе не пользовался авторитетом, тогда как сам он уже заслужил себе «положение в обществе». Поэтому Руденский стал для Капоне тем, кем Уорд был для Бигелоу, — защитником и покровителем.

В газетах опять стали публиковать слухи, что Аль Капоне живёт в тюрьме на привилегированном положении, носит под арестантской робой шёлковое бельё, курит свои любимые сигары, а ещё нюхает кокаин; из Ливенворта ему якобы прислали особые ботинки на металлическом каркасе, стоимостью целых 25 долларов. Всё это были выдумки досужих репортёров или рассказы недавно освободившихся заключённых с развитым воображением, которые за деньги могли сочинить что угодно. Тем не менее директор Федерального бюро тюрем потребовал провести расследование. На все вышеперечисленные утверждения комендант тюрьмы в Атланте ответил категорическим «нет».

Судите сами, вот обычное меню Капоне: завтрак — каша, два яйца вкрутую (только по пятницам), пирожное, кофе с молоком и сахаром; обед — тушёная говядина, целая пшеничная булка, масло, бобы (три раза в неделю), вода; ужин — бобы, целая пшеничная булка, масло, кофе без сахара. А вот расписание его обычного дня: 6.30 — подъём, 6.45 — поверка, 7.00 — завтрак в общей столовой, 7.15 — переход в сапожную мастерскую на работу, 10.30 — возвращение в камеру, 11.30 — поверка, 12.00 — обед в общей столовой, 12.15 — возвращение в камеру, 13.00 — переход в сапожную мастерскую на работу, 14.00 (по субботам и воскресеньям — 13.00) — прогулка во дворе, 15.00 — возвращение в камеру, 16.00 — ужин в общей столовой, 16.15 — возвращение в камеру, 17.00 (по вторникам и четвергам) — вечерняя прогулка, 18.00 — в камерах включают радио (во время музыкального часа, с 18.00 до 19.00, заключённые могли играть на музыкальных инструментах и петь), 20.30 — поверка, 21.45 — сигнал к раздеванию, 22.00 — выключение света, 24.00 — заключённых пересчитывают в постелях.

Для Капоне такой режим был пыткой: он привык проводить ночи в кутежах и вставать не раньше полудня, а тут — ранний подъём, скудная однообразная еда без овощей и без вина, причём на каждый приём пищи отводится всего 15 минут, тогда как его обычные застолья с семьёй или друзьями длились часами — с разговорами, шутками, смехом! Уже 26 июля Аль обратился с просьбой к дирижёру тюремного оркестра с просьбой принять его в ансамбль, обещая быстро научиться играть на контрабасе, — всё веселее, чем работа в сапожной мастерской, где особо не пообщаешься, а на прогулках можно нарваться на грубость. Аля часто задирали, он мог не стерпеть[63] — а наказание за драку сводило на нет все усилия (за 40 дней непрерывного хорошего поведения срок отсидки сокращали на десять дней). Кроме того, после каждого нелепого слуха устраивали проверки, приводившие к ужесточению режима. Так, когда в газетах написали, что Аль прячет деньги в рукоятках теннисных ракеток, ракетки у него отобрали, лишив возможности упражняться во время прогулок. Что касается денег, то Капоне, как все, получал на расходы десять долларов в месяц; он делился этой суммой с товарищами — тем приходилось помогать семьям.