Отдельно счастливый в отдельной стране… 1. Весну заждавшиеся люди Копают грядки, травы жгут. Заря в малиновой полуде Речной туман, свивая в жгут, Возносит к верху. Будет вёдро! Журавль от золота рудой! Окованные медью ведра С живой колодезной водой Так тяжелы, что тело гнется, И ты под ношею спешишь. Остановись – земля качнется, И на ногах не устоишь. 2. Раскрытое небо, широкие степи, Высокое солнце, как люстра в вертепе, Играет огнями, знобит и печет, И воздух, дрожа, миражами течет. Отдельно счастливый в отдельной стране Поскотиной еду на светлом коне. Чеканное стремя звенит под ногой. Копье не в крови, и колчан мой тугой. Еще далеко боевые дела! И кнут сыромятный по коже седла Змеею стекает до самой земли… Ни зверя в норе и ни гунна вдали! Лишь стадо коровье мотает рогами, Да травы шумят у коня под ногами, Да ветер с полудня – в лицо. Суховей. Да бабы на дойке – платки до бровей. 3. Тихо… Ворота распахнуты внутрь. Холодом пахнет от старой фуфайки. Вышла пустая корова из стайки… Сколько похожих мне выпало утр — Меньше гвоздей у подбитых сапог, Меньше стрижей под обрывом Алея… Юный пастух на кобыле, как Бог! Белая лошадь тумана белее. Жжет мои ноги земля. Горяча! Неба околыш не розовый – синий… А надо всем этим посвист бича По направленью к поскотине – дли-и-нный. 4. Выспавшись в крапивах-лопухах На крутом обрыве, над рекою, В самотканых клетчатых штанах С легкою есенинской строкою Я корову шарю по кустам, Ежевикой вызревшею тешусь. Вот найду комолую – задам! Не найду – в черемухах повешусь… 5. День в прошлое спешил. Густели тени. Стихала степь – готовилась ко сну. По косогору – наискось – Савелий На вороном копытил целину. Пылил табун. Трехлетки присмирели. Пугливо жались в гущу стригунки… А после у излучины реки Мы жгли костер. Мы – я и дед Савелий. Пеклась картошка. Съежившись, босой, Я тыкал в угли тонкой хворостинкой. А ночь, в расшитой звездами косынке, Поила травы чистою росой. Кимарил дед, свернувшись у седла, Да кони порскали, Видать, на непогоду, И пили из реки парную воду, И не давали спать перепела. 6. …Измотанный за день, сижу и смотрю, Как серая птица уходит в зарю, Как длинные тени, скользя на бугор, К костру подступают, и ярче костер, И пламя всё выше, и дым голубей, И тише любовная речь голубей. Умолкло на дальних березах «ку-ку», И каждый сучок на тропе начеку — И нас охраняет, и ночь сторожит… И батя на старой фуфайке лежит, Всё думает думу, глядит на огонь. Звенит удилами стреноженный конь, Вскипая, шумит на порогах вода, И сосны темнее, и ярче звезда… 7. Я трогаю лошадь шершавой рукою… Уставшие за день, понурые, мы Неспешно бредем над вечерней рекою, Где спят в камышах золотые сомы. Пустынное поле. Дорога пустынна. Не видно свистящего в небе крыла, Лишь теплая морда мне тычется в спину, Да мягко и тихо звенят удила. А ночь на подходе. А мы всё шагаем По кромке обрыва. На самом краю… И лошадь (я знаю) глядит, не мигая, Зрачками огромными в спину мою. 8. Ходит ветер по кругу, Ситцы пьяно шуршат, Карусельную вьюгу Юбки бабьи кружат. На селе новоселье!.. Пацаны, голышом Самодельное зелье Пьют из фляги ковшом! Две гармошки рыдают, С хрустом гнутся плетни, А на солнце сверкают Ордена да ремни… Ходят взрослые игры По кривой, по дуге! Загорелые икры, Мелкий пот на виске! На плечах позолота… Только виделось мне Горемычное что-то В этом радостном дне. 9. В краю, где был холод и правил палач, Где жали колосья серпом, Где молот гремел по металлу, горяч, — Всё это считалось гербом. И холод, и голод, и молот, и колос, И всё, что пахалось, И всё, что мололось, — Гербом называлось, горбом добывалось… Но это в ту пору меня не касалось. Мне нравился герб, я цветное любил! Я герб вырезал, и слюнил, и лепил На стенку беленую… Мама вздыхала. Колосья шуршали. Горела звезда… Но – то ли тяжелые шли поезда, Шатая избу, то ль слюна высыхала, — Мой герб от стены отставал, не держался. Я снова плевал и лепил. Я сражался За шорох колосьев, за молот, за серп, С саманной стеной, не приемлющей герб. |
