«…И покрытые пылью в архиве остынут слова…» И не одно сокровище, быть может, Минуя внуков, к правнукам дойдет… О. Мандельштам …И покрытые пылью в архиве остынут слова. Вот удел непонятный, но, если понять, – не печальный. Что нам в слове, друзья?!.. И богему на слово права Не гнетут. Потому в жирном дыме прокуренной чайной, — Где входящий найдет себе место за длинным столом, Где разбавят вино, обнесут, оскорбят и обвесят — На газетном клочке, на веселых манжетах, стилом Ищет слово поэт о себе и для будущих песен… И в бессонной ночи, принимая из космоса звуки, Он тревогой нальется, как пуля убойным свинцом, И запишет строку, как на мраморе вырежет буквы, Сопрягая зрачок с мертвым камнем и жарким резцом. Он забудет ее… Столько яду вокруг, столько лести! Но однажды в архив, доверяя чутью и глазам, Забредет юный скиф, и найдет и возьмет эти песни, И настроит струну, и расскажет о нас небесам. «Я знаю – что делают. Пилят дрова!..» Что делают Музы в ненастные дни?.. Т. Гнедич Я знаю – что делают. Пилят дрова! Сухую лесину – на несколько чурок. Потом на огне согревают слова Для будущих песен. И если ты чуток, И если бумага чиста и бела, И звонкой березой заполнена топка, И если возможно отбросить дела, И если есть пиво, и вобла, и стопка, То всё совершится… Пусть пилят, пусть рубят. Ты тоже работай. Они это любят. Муза …А моя в мини-юбке! Горний свет на челе. Брызги! Пенные кубки! Серебро в хрустале! Синеока! Лукава! Каблучки… Хороша!.. С крыльев капает слава, Словно воск, не спеша. И смотрю я, стараюсь, Тайну вызнать хочу, Пальцем пальцев касаюсь, И терплю, и молчу. Обжигает как ядом, Достает до нутра… Над заброшенным садом Ходят ночью ветра. Дождевые, сквозные! И сквозь бурю гроза, Полыхнув, неземные Озаряет глаза, И мне видится бездна, И я чую сквозь тьму, Что мне тайна известна. Чья? О чем? Не пойму. «Мне нравятся слова, я ощущаю цимус…» Мне нравятся слова, я ощущаю цимус, Их пробуя на вкус, и, глядя их на свет. Моей любви к словам зашитый в генах вирус Тоскует по ночам, и мне покоя нет. Я роюсь в словарях, я Бабеля читаю, И, Бродского ценя, немею над строкой, — За что он был гоним, и отодвинут к краю Завистником каким, недоброй чьей рукой? Огромная страна… Река большой печали. Не потому ль всегда, оглядывая даль, Как будто наяву, я зрю иные дали, Иные берега, иную магистраль. Меня там нет нигде. Я там себя не вижу. Там вечный карнавал. Там солнце. А пока В полях гудят ЗИЛы, расплескивая жижу, И черпают руду угрюмые зэка. В распадках у костров я слышу их гитару, Я погружаюсь в их библейские глаза. Моя Россия, Русь, кто им назначил кару, От воли отлучил, и отодвинул «за» — На северо-восток, где ветры и туманы, Где в страхе смотрит зверь на рельсовую сталь?.. Светло горят костры, и слушают урманы Из музыки и слов великую печаль. Моей любви к словам во мне живущий вирус От этих слов болит больнее и больней, Но боль моя за жизнь, где я взошел и вырос, Не гаснет от того и с каждым днем сильней. «Я рифмованью не учился…» Я рифмованью не учился. Скупой чалдон и самоед, Я рифмой не болел – лечился, И званье горькое поэт Ношу за то, что я имею Слова, которыми дышу, Еще за то, что я немею, Когда на этот мир гляжу — На эти травы и покосы, На черноземы и подзол… Был Гоголь злой и длинноносый, А я курнос, но тоже зол… Другой поэт носил охапку Ржаных волос на голове, А я ношу простую шапку, Сную в толпе как мышь в траве. Живу! И если вдруг устану, То, сверив с космосом часы, Среди травы на лапки встану И выпью капельку росы. «Болел стихами, только, сомневаясь…» Болел стихами, только, сомневаясь, Не верил в них, и, видно, потому Они ушли, метафоры остались, Доступные не всякому уму. Остались и живут. Не надо трогать. Но если вдруг отыщете мой том, То, пробуя стихи на вкус, на ноготь, Не говорите никому о том, Что видели, мол, даже прочитали, С чем и заройте в старом сундуке… Стихи не отливаются из стали, Ни на каком не точатся станке. Они живут, пульсируя в аортах, Стучат в висках, прокалывают грудь, Болят в сердцах и, оживляя мертвых, Живущим укорачивают путь; Рождаются, шатаются, шатают, Разламывая строй, стоят в строю, Подводят к краю и за край толкают. Попробуйте остаться на краю! Но если взялся – стой и упирайся На полный штык лопатой штыковой… Руда и радий. Вот и облучайся, И не жалей, что болен лучевой. |
