«Вот чувствую: мала отдача…» Вот чувствую: мала отдача. Вот день прошел. Вот ночь пришла. Палю свечу. Стоит задача — До блюдца сжечь ее. Дотла. Притом суметь не задохнуться От духа воска, жарких трав, И знать, что снова ужаснуться Придется, видя, как не прав; Что всё не то – и слог, и мысли, И суть… Не разберет сам черт… А ведь в каких нездешних высях Парил всю ночь! И грусть берет… «Так всухую и жил – от лаптей до лаптей…» Так всухую и жил – от лаптей до лаптей, Никого не винил, никому не пенял, Видел детские сны – сочинял для детей, Видел взрослые сны – для себя сочинял. Знал, что счастье не факт – просто морок, мираж, Но когда видел знак где-то там, в темноте, Шел к ночному столу, очинял карандаш, И не мягкий «2-эМ» – самый твердый «3-Тэ»; Как чеканом-резцом не писал – высекал! — Наблюдая вприщур как на свет из того Не цветы проступали, а жизни оскал, Что, его убивая, любила его. «Нет, в поэзию всё же идут дураки…» Нет, в поэзию всё же идут дураки. И чего в ней такое! Обычные строки. Ну – река, ну – тростник, ну – обрыв у реки, Над которым всё утро стрекочут сороки. Это кто ж там идет, не за мной ли с косой! Я-то знаю, сорока трепаться не станет, Я знаком с этой птицей, она не обманет… И выходит… красавица!.. Ножкой босой Отрясает росу и свирель вынимает, И к высокой березе плечом прислонясь, Извлекает печаль, Вызывает на связь, И дурак этим звукам всё утро внимает. «Потом, когда я вдруг пойму…» … и сжег свои рукописи… «Раскольники», П.И. Багно Потом, когда я вдруг пойму, Что не настолько я безумен, Чтобы легко сойти во тьму, Я поступлю как Влас игумен: Покину пост, возьму стихи, Запрячу их на дно котомки, Чтоб этой вредной чепухи Вовек не видели потомки, И эти сказки, этот миф Предам огню, и станет жарко Мне от того, что мне не жалко Ни этих слов, ни этих рифм. Какая основа – такая страна… 08.09.1380 Наберем в шеломы живой воды, Окропим оружие, жажду снимем. На Руси моей тридцать три беды, И одну из них мы сейчас осилим… То не шум, не грай, не заря встает, Не трава блестит – копья светятся. Но уже пошел Пересвет вперед — Умереть Александру не терпится. И мурза Темир эту ночь не спит: Про монаха все вызнать хочется… А у дальних веж коростель скрипит, А у ближних веж сабли точатся. …И сошлись они посреди бугра: Кудри русые – с черным волосом! Прохрипел мурза: «Хороша игра…» Подтвердил монах: «Пахнет космосом…» На две стороны разлеглись тела! Слава мертвому да увечному! И Победа наша с небес сошла, Но на поле пришла только к вечеру. «Почернела душа – ни уйти, ни уснуть…» Почернела душа – ни уйти, ни уснуть. Тают льды, обнажая весь ужас пространства. Кто меня обманул, наставляя на путь, Обещая мне счастье с таким постоянством? Я читал эту книгу и верил в нее. Сколько правильных слов мудрецы и калики Изрекли для меня, сколько мыслей великих Я открыл и поверил, что это мое. Верил каждому слову и каждой строке… Сколько грязи плывет по весенней реке! Я приветствую этот вселенский разбой… Ни креста, ни отметки на тайном погосте. Кто забытый еще к нам пожалует в гости, Мы еще не скорбели над чьею судьбой? Ой, ты, Родина-мама, слепые глаза! Есть ли пятна печальней в прошедших эпохах? Сколько лет бушевала над нами гроза, Сколько правды погибло в беззвучных сполохах. Открываю завесу, и стынет душа — Как мы выжить смогли, всё дробя и круша? От обиды и боли сходили с ума. Безысходность страшнее, чем «высшая мера», И в печали Христос покидал их дома, И с Христом уходила последняя вера, И сочились минуты, как годы в плену, Где ни капли надежды на каплю удачи. Кто-то сильно молился за эту страну, А иначе – ну, как? – не представлю иначе, И дорогу, что мне указует Рука, Я единственно правильной вижу пока. А душа почернела? На то и душа, Чтоб гореть от стыда и чернеть от обиды, Может, чья и спокойна, видавшая виды, А моя так болит, словно в час мятежа. Словно в час урагана, как челн – по волнам, Оторвалась от суши и молится Богу, И предчувствует трудную нашу дорогу, И трепещет – Христос возвращается к нам! Почему же со всеми навстречу судьбе Я шагаю не в ногу, а сам по себе? |
