— Так что приходите завтра в четыре, — подытожила она и, не дав Володе положить трубку, воскликнула: — А может, мы еще кого из «Ласточки» соберем, а? У тебя остались контакты кого-нибудь из твоего отряда? У тебя же куча малышни там была, давай кого-нибудь найдем!

— Успокойся, — осадил ее Володя. — Ты уверена, что нам это нужно?

— А почему нет? Будет весело!

— Ирин, но мы этих людей не видели много лет. И ведь это даже не встреча одноклассников или однокурсников. Это просто люди, с которыми лично я провел всего одну смену в лагере сто лет назад. Ладно вы с Женей и Маша — мы хотя бы все это время общались. Но зачем превращать дружеские посиделки в какой-то сомнительный кружок по интересам?

На том конце провода послышался протяжный вздох.

— Ой, все. Ладно, — буркнула Ирина. — Не хотите, как хотите. Будем только мы, вы и Маша.

Положив трубку, Володя сказал:

— Надеюсь, она не обидится. Ирине дай волю — она бы достала не только контакты детворы из отрядов, но и даже этой, как ее… грымзы той…

— Чехони вяленой? — Юра прыснул. — Ольги Леонидовны! Ну ее уж точно пришлось бы доставать из-под земли. В буквальном смысле.

— Конев! — скорее для приличия возмутился Володя, вспомнив, как Ольга Леонидовна ругала Юру.

— А что сразу Конев? — поддержал тот, смеясь.

Почти всю ночь шел дождь, и утром небо было обложено тучами.

— М-да, погода так и шепчет: «Займи, но выпей», — прокомментировал Юра, уныло глядя в окно.

Он начал собираться за три часа до выхода. Володя в это время пытался учить немецкий, но Юра мешал — побросал на кровать всю свою одежду и принялся перемерять каждую вещь, вертясь перед зеркалом и ворча.

После случая в музее у него появился пунктик: Юра стал беспокоиться, не слишком ли похож на гея. Может, в отношении незнакомых людей он мог бы плюнуть на это, но перед встречей с Ириной и Женей волновался, как перед первым свиданием. Планируя остаться у Володи на две недели, Юра привез с собой пару кофт, рубашку, пиджак, брюки и джинсы. И теперь сетовал на то, какой он дурак, что не догадался зайти в магазин одежды, когда они гуляли по Харькову.

— Да надень уже этот свитер, — не выдержал Володя, захлопывая учебник.

— В свитере и пиджаке будет жарко, — тут же отозвался Юра. — К тому же куда-то пропал мой бирюзовый шарф, который отлично подходил под этот свитер.

Он, вздохнув, достал из комода ремень, задумчиво приложил его к брюкам, хмыкнул, развернулся к зеркалу. Володя, проследив за Юриным отражением, задержал взгляд на ремне, закусил губу и тут же отвернулся, испугавшись картинки, возникшей вдруг в голове.

— Давай выйдем пораньше, съездим в магазин и купим тебе ветровку, — предложил Володя.

— Мне нравится эта идея, — отозвался Юра.

Все оказалось проще и быстрее, чем Володя ожидал. Он был уверен, что Юра довольно скрупулезно подбирает себе вещи. Но, судя по всему, тот руководствовался лишь эмоциями. В магазине он тут же направился к вешалке с верхней одеждой, сразу же обратив внимание на снежно-белую ветровку с красной фурнитурой. Володя было улыбнулся — кто бы сомневался в Юрином выборе, но тот лишь пощупал ткань и прошел мимо. Взял две другие ветровки — темно-синюю и черную — и скрылся в примерочной.

Володя остался ждать в зале и так увлекся разглядыванием галстуков и запонок, что не сразу узнал в молодом человеке, вышедшем из примерочной, Юру. Привыкший к пастельным тонам и ярким деталям в его образе, Володя стал ассоциировать Юру с чем-то светлым, но сейчас перед ним стояла тень в черной ветровке и темных джинсах. До этого момента он считал, что черный цвет универсальный и идет всем. Но Юру он будто окружал траурным ореолом.

— Может, все-таки синюю? — предложил Володя. Только сейчас он заметил отсутствие сережки и что единственной светлой деталью в Юриной одежде оказалась простая белая футболка.

Тот помотал головой и бросил:

— У синей не тот фасон. — Разглаживая воротник, он спросил: — Ну так что, теперь я не похож на гомосека?

«Теперь ты не похож на себя», — подумал Володя. Но промолчал — решил, что, если скажет такое вслух, ничего хорошего из этого не выйдет. Юра выберет что-нибудь поярче и весь вечер просидит как на иголках. А Володе останется лишь снова переживать за него.

— Ну так что? — поторопил Юра.

«Так будет лучше для него», — решил Володя, сказав вслух:

— Извини, задумался. Тебе очень идет.

Они вышли из магазина. Юра застегнул молнию на ветровке, скрыв за ней белый треугольник футболки, и окончательно превратился в темное пятно. Черный цвет казался мрачным, оттенял глаза, старил лицо, добавлял лет. Юра спрятал руки в карманы и ссутулился так сильно, будто на его плечи что-то давило.

Сев в машину, Володя включил радио, но Юра через пару минут его с раздражением выключил. И всю дорогу они молчали: Володя настороженно, а Юра — напряженно. Но, увидев Ирину, он мигом повеселел, а Володя чуть расслабился — это веселье не казалось наигранным, похоже, тот действительно был рад увидеть бывшую вожатую.

— Здравствуйте, Ира Петровна! — крикнул ей Юра с порога.

Ирина бросилась его обнимать. Потом Юра крепко пожал руку Жене, чмокнул в щеку Машу и присел на корточки, чтобы познакомиться с Олькой.

— Я уже видела тебя в компьютере, — заявила она.

— Я тоже тебя там видел, — кивнул Юра. — Правда, мне казалось, ты должна быть меньше.

Олька на несколько секунд задумалась, а потом серьезно спросила:

— Но я на целый сантиметр выросла! Как это меньше?

— А вот так! Тогда ты была вот такусенькой. — Юра свел большой и указательный пальцы, оставив между ними не больше пяти сантиметров. — По крайней мере в компьютере.

— Тю! — воскликнула Олька и звонко рассмеялась.

Все уселись за стол. Юра устроился на диване, Маша сперва придвинулась к нему, но тут же отсела, освободив место для Володи. Кивнула ему, приглашая, но тот покачал головой.

Юра оказался в центре всеобщего внимания. Ирина едва ли не допрос ему устроила. В первую очередь интересуясь Германией, она спрашивала о быте, городах, Юрином доме, культуре и кухне, людях, местах и политике. Потом она все же дала ему передышку и начала вспоминать «Ласточку». Когда к беседе присоединилась и Маша, Володя стал теряться в именах, фамилиях и событиях. Он откинулся на спинку стула, тяжело вздохнул и поймал на себе недоумевающий взгляд Жени. Тот кивнул Володе в сторону кухни и сказал одними губами:

— Пойдем выйдем.

Там Женя устроился на табурете возле открытого окна, закурил и, когда Володя сел напротив, резко спросил, выдохнув струю дыма изо рта:

— А Юра, он что, из «этих»?

Володя посмотрел ему в глаза. Помолчал несколько секунд.

— Из каких? — зачем-то уточнил он, хотя уже и сам догадался.

В ответ Женя двусмысленно подергал бровями.

Внутри Володи поднялась волна раздражения. Он стиснул зубы, мысленно спрашивая сам себя: неужели действительно по Юре так заметно? Сегодня тот выглядел более чем обычно, каким образом Женя смог распознать в нем гея? Неужели Юру выдавали повадки? Но если так, то почему же тогда Володя их совершенно не замечал? Неужели настолько привык? И тут он сам себе ответил: потому что, в отличие от других, ему все это нравилось в Юре. Потому что Володя принимал его таким, какой он есть.

Вопрос Жени повис в воздухе. Володя знал, что именно нужно ответить, но не мог набраться решимости и произнести вслух правильные слова. Они с Юрой никогда не обсуждали, что будут делать, если окажутся в подобной ситуации. Однако, помня его рассказ о коллегах и друзьях, Володя точно знал: Юра сказал бы Жене правду.

Но разве не подло говорить только за Юру? Выдать только его тайну, бережно храня свою.

«Нет, не свою, — мысленно поправил себя Володя, — а нашу. Там где Юра, там и я».

До этого момента ему в голову не приходило признаться друзьям. Володя никогда не думал, что кто-то из них спросит прямо, и не планировал, как ответит. Но сейчас Женя не оставил ему выбора.