Но по-настоящему влюбиться в Игоря так и не получилось — и даже хорошо. Хорошо, что их отношения лишь с натяжкой можно было назвать отношениями. В большей мере это была дружба с привилегиями. Володю влекло к его телу, он действительно сходил с ума, дорвавшись наконец до того, что запрещал себе столько лет.

Правда, был момент, когда Володю все же потянуло не только телом, но и душой. Показалось, что можно все-таки жить по-нормальному. Снять квартиру и если не переехать в нее вдвоем, то хотя бы перестать прятаться по углам клубов и номерам гостиниц. Но как раз тогда у Игоря родилась дочь, и он признался, что женат.

Володя очень хорошо помнил свою реакцию — потому что ее не было. Игорь что-то объяснял: что не любит Лиду, что так получилось по залету и ее родители настояли на свадьбе, а он же не совсем козел, не может же ребенок без отца расти. Володя лишь понимающе кивал. И когда Игорь, взяв его за руки, с надеждой спросил:

— Мы же не расстанемся? Это же не значит, что мы должны все прекратить? Ты мне дорог, Вова! — Володя кивнул и на это тоже.

Они стали видеться реже. Вскоре Игорь начал противоречить сам себе и обещать, что, только Соня подрастет, он расстанется с женой. Володя понимал, что Игорь вряд ли сдержит слово, но все равно верил ему. Потребовался целый год, чтобы убедиться: их «отношения» с Игорем никогда не вырастут во что-то большее, сколько бы тот ни клялся, что разведется и останется с ним. Да и Володе это уже было не нужно. Однажды вспыхнувший огонь погас, и разжечь на его месте новый не было никаких шансов.

А окончательно все испортилось, когда Володя узнал о профессии Игоря. Тот всегда избегал этой темы, а Володя и не настаивал — что толку слушать болтовню, если его интересовало в Игоре совсем другое? Но в какой-то момент тот просто не смог уйти от прямого вопроса.

Оказалось, Игорь скрывал, что работает психиатром, — решил, будто Володя не сможет довериться ему после пережитого в молодости. И оказался прав. Сразу стало ясно, почему с ним было так легко говорить и так легко открываться.

— Так ты мне в голову лазил, мозгоправ хренов? — злился Володя.

— Вова, я никогда не пытался тебя лечить, врачебная этика не позволяет мне иметь отношения с пациентами! Я просто хотел помочь!

А ведь и правда помог. Благодаря общению с Игорем Володя смог наконец твердо встать на ноги. Он нашел себя в работе. Впереди маячил проект «Ласточкиного гнезда», который требовалось еще отвоевать у отца. Жизнь обрела смысл, а Володя — равновесие.

Вскоре они расстались. Надоели метания Игоря между ним и семьей, постоянные обещания, которым Володя не верил ни на йоту. А признание касательно работы стало последней каплей.

Игорь тогда просто кивнул и сказал:

— Ну ладно, как знаешь. — И на время исчез из его жизни.

Но спустя полгода позвонил и просто сказал:

— Привет! Ты уже перестал беситься? Может, встретимся?

Володя подумал тогда: «А какая вообще разница?» Он сам не понимал, хочет ли с кем-то нормальных отношений, а даже если и хотел — искать такого человека у него не было ни времени, ни желания. А для секса пару раз в месяц подойдет и Игорь. Как приятный бонус — разговоры и изредка, перед гостиницей, ужин.

За восемь лет Игорь узнал о нем слишком много: об отношениях в семье, о редких панических атаках и тяге к самоистязанию, о хронической бессоннице. В конце концов, именно Игорь уже лет пять выписывал ему рецепты на снотворное. В какой-то степени все это давало ему некую власть и возможность манипулировать Володей. И иногда Володя замечал такие попытки — непонятно, подсознательные или осознанные. Игорь с годами менялся — становился порывистее, резче, навязчивее, требовательнее. И чем больше он менялся, тем сильнее отдалялся Володя. За восемь лет они расставались как минимум четырежды — и каждый раз Володе все проще и проще было говорить Игорю: «Прощай». Потому что ему было комфортно с Игорем, пока совпадали их желания, а в последние годы Володя все меньше понимал, чего тот от него хочет.

«Расстанусь с женой, и мы будем вместе!»

В это уже давно никто из них не верил. А Володе это и вовсе не было нужно. Его вполне устраивали сложившиеся отношения. До случая перед Юриным концертом.

Что бы сказал Юра, узнай он подробности его связи с Игорем? Нет, посвящать его в это нельзя ни в коем случае. Любой нормальный человек осудил бы их: такие отношения неправильные. У Игоря семья, ребенок, а Володя просто любовник, который поощряет измены.

Но Юра ведь об этом никогда и не узнает?

Володю позабавило обещание Юры написать в точное до минут время. Он даже решил, что тот пошутил, но нет. Наутро, едва переступив порог своего кабинета, Володя получил сообщение от контакта YuriKo:

«С добрым утром!»

«Здравствуй! Ничего себе ты пунктуальный!» — ответил Володя — часы показывали двенадцать минут десятого.

«Ну так это же я, — написал Юра, добавив смайлик в темных очках. — Как ты?»

«Я — хорошо, выспался. А ты? Приятно вернуться домой?»

«Конечно, приятно. Здесь все знакомое, привычное, свое. Правда, пустовато. С собакой было бы веселее».

«Тут ты прав, но собаки требуют много внимания: гуляй, играй, дрессируй, — написал Володя и, стараясь не выглядеть слишком серьезным, а то и скучным, добавил: — Чеши пузо».

«Чесать пузо, наверное, самое утомительное?» — поддержал его шутку Юра.

«Не то слово!»

«То есть в идеале у меня должна быть собака, я сам и кто-то, кто будет за ней следить?» — спросил Юра, поставив в конце сообщения хохочущий смайлик.

Володя улыбнулся. Он представил себе Юрино «в идеале», и сердце приятно сжалось.

«Я ни на что не намекаю, — написал он в шутку, — но у меня в этом есть кое-какой опыт».

«Опыт в уходе за собаками? Или в уходе за тем, кто ухаживает за собаками?»

Разумеется, он не мог видеть его лица, но был уверен, что в этот момент Юра лукаво улыбается. Тогда Володя ответил:

«Только за Гердой. Но, знаешь, она ведь и за мной ухаживает тоже: заставляет бегать по утрам, перестирывать верхнюю одежду чаще, чем нужно, ну ты понимаешь…»

«Уф, спасибо, развеселил. Классная у тебя собака. Вообще вы с ней оба классные».

«И ты, Юр», — написал было Володя, но удалил, так и не отправив.

Ненадолго замолчали. Володе позвонил Брагинский, предупредил, что скоро зайдет. Но ни работать, ни тем более прощаться с Юрой не хотелось. Володя тянул до последнего.

Написал:

«Что сейчас делаешь? Какие планы на день?»

«Сижу на кухне, пью кофе. В девять пойду работать. В смысле, в девять по моему времени. А чем ты будешь заниматься?»

«Мне нужно отрабатывать отгулы и сдавать долги».

«Долги? Ты же начальник! Кому это ты должен?»

«Как раз из-за того, что начальник, я должен всем».

Пусть этот разговор и походил на бессмысленный треп, пусть и не в Володином стиле было чатиться, но эту переписку он не считал пустой тратой времени. Наоборот, сейчас для Володи не существовало ничего важнее нее. Потому что — подумать только! — в эту самую минуту Юра, самый дорогой человек его прошлого, делал то же, что и Володя: думал о собеседнике. Володя представил, как он сидит на кухне с чашкой кофе, задумчиво хмурится, а затем улыбается, тут же набирая сообщение. Юра думает о нем прямо сейчас. Между ними почти две тысячи километров, но он будто совсем рядом.

Юра ответил ему смайликом — желтый колобок печально вздохнул. Володя поймал себя на мысли, что его начинает раздражать Юрина привычка вместо слов отвечать смайлами. С другой стороны, стало ясно, что разговор заходит в тупик, и это заставило Володю взять инициативу в свои руки.

Он напомнил:

«Юр, ты писал вчера, что расскажешь, почему сообщаешь такое точное время».

«Я живу по режиму. Работаю дома, сам себе начальник, но работа у меня творческая, а лень — сильная. И еще я очень люблю откладывать все на потом. Но в моей профессии не сделал — не заработал, не заработал — не поел».